Театр имени Моссовета. Раньше здесь блистали Раневская, Плятт, Бортников…Теперь на сцену вышло новое поколение. Наш корреспондент беседует с Дмитрием ЖУРАВЛЕВЫМ. Актер делится мыслями о себе самом и коллегах по цеху, о своей профессии и режиссерском деле, о театре вообще и о жизни как таковой.
– Дмитрий, что дают вам образы, которые вы играете? Алиханов в «Заповеднике» по Довлатову, Митч в «Пространстве Теннесси У.», Лопахин в «Вишневом саде», Кристин в «Сирано де Бержераке». Что вы получаете от этого чисто в человеческом плане?
– Я проживаю много жизней.
– Зачем?
– Это моя потребность, если хотите.
– На чем она основана?
– Мне интересно. Я получаю от этого удовольствие.
– Это что-то меняет в вас или нет?
– Я приношу пользу окружающим.
– Чем?
– Тем, что заставляю их сопереживать, а иногда и будить совесть.
– Иначе говоря, из железного человека, который лепит наш мир технологий и коммуникаций, вы делаете живого человека? Выбиваете из него живую струю?
– Я не беру на себя такую миссию – возвращение человека к его нормальному состоянию…
– И все же, что дает вам актерство?
– С каждой ролью я приобретаю новый опыт, узнаю то, чего не знал и что не всегда можно прочесть в книжках.
– Ну, вот вы приобрели новый опыт. И как это сказывается на вас в личностном плане? Вы чувствуете, что стали другим?
– Отчасти, да. Конечно, мы меняемся…
– Но то, что вы меняетесь, вы чувствуете? Ведь можно меняться и не сознавать этого… и неожиданно услышать со стороны: «Как ты изменился!» Здесь проходит очень тонкая грань. Одно дело мы меняемся, но не улавливаем этого, не фиксируем. Другое – вдруг я замечаю, что реакции мои стали другими.
– Меняемся, меняемся… По прошествии времени ловишь себя на мысли: а вот так бы я не сделал лет пять назад! Актер – это профессия чувственная, все замешано на эмоциях, но и, конечно, на уме.
– Что дают вам сериальные работы?
– К сожалению, сериалы нивелируют нашу профессию, упрощают ее, делают обыденной. Актер мельчает. И все же сериал сериалу рознь! Многое зависит от режиссера и продюсера. Но мы живем в материальном мире и надо содержать семью, а театр, как вы понимаете, не дает столь ощутимых дивидендов, как сериалы. Сняться в хорошем, настоящем кино, конечно, хочется, но не всегда получается, так что будем ждать и надеяться…
– И все-таки – количество в какой-то момент должно перейти в качество?
– Главное – быть всегда готовым и находиться в форме! А насчет качества вот что я вам скажу: спектакли не должны жить по двадцать девять, сорок восемь лет! Они изживают себя. Один мой приятель до сих пор живет «счастьем своих студенческих работ»! А закончили мы учиться семнадцать лет назад. Нельзя жить прошлым. Прошлое помнить надо, конечно, но надо и дальше двигаться. Ведь театр в целом, как и отдельный спектакль – организм живой. В нем все выстроено на полутонах, нюансах, и завтра ты сыграешь уже по-другому… А послезавтра тем более. Будет другое дыхание, другое настроение, другие магнитные бури. Это – как в одну и ту же воду не ступить дважды! Все преходяще. Тонкая ткань. Не зафиксированная. Все останется только в памяти того, кто это видел. А потом и оно забудется, как все прочее.
Вот недавно умер замечательный артист – Геннадий Валерьевич Бортников. Он собирал такие залы! У него были свои режиссеры – Вульф, Завадский. Они культивировали его, и он расцветал. Люди приходили в театр «на Бортникова». Толпы его поклонников ждали актера у служебного входа, только бы посмотреть на любимого кумира, прикоснуться к нему. А когда я пришел работать в театр, Бортников уже ничего не представлял собой, был в распаде.
– Почему же это случилось, как вы думаете?
– Во-первых, время другое…
– Он не смог войти в наступившее время?
– Да. Во-вторых, сменились окружающие его люди. Ушли из жизни любимые режиссеры. Почвы не стало, в которой он произрастал.
– Без почвы он не мог цвести?
– Конечно, Бортников – такой цветок, который мог расти только на удобренной земле. При этом быть абсолютно великолепным. Вот Высоцкий пророс бы и на камнях! А для такой тонкой психофизики, как у Геннадия Валерьевича, требовались тепличные условия и уход, внимание.
– А театр перестал создавать ему тепличные условия?
– Этот вопрос не ко мне.
– И что, так никто и не захотел помочь такому прекрасному актеру, позвать с собой?
– Именно так, и он очень долго, как ни странно, практически ничего не играл… Потому что все проходит. Может быть, время потребовало других героев. У актеров так часто бывает: то густо, то пусто. А в творчестве, так или иначе, все определяется личностью. У нас в театре есть одна актриса, которая на протяжении многих лет бездействует. Потому что она помнит то время!.. Она прекрасная актриса, но то, что предлагают играть сейчас, не нравится, а другое почему-то не предлагают.
– Ну а взять не совсем, скажем, удачный материал, и своей фактурой изменить его на яркий – это же возможно?
– Если есть выбор, то лучше взяться за более качественный материал. А если нет, то, конечно, стоит попытаться сделать из ничего конфетку.
– Значит, ее жизненные принципы несколько отличаются от ваших. А жизнь, меж тем, проходит…
– Да, жизнь проходит. Но с другой стороны, как говаривала Фаина Георгиевна Раневская: «Сняться в плохом кино – это все равно что плюнуть в вечность!»
Галина ПЕРЕВЕРЗЕВА.
