Малый театр. На сцене еще идет репетиция, и открытие фестиваля задерживается. Водка от спонсоров в фойе в неограниченном количестве. Тусовка, ожидание, пьянка…
Бартенев в голубой шерстяной шапочке и фриковских черных очках. Билетерша требует его обнажить голову. Тот недоуменно таращится на нее. Ян Фосс с воодушевлением делится впечатлениями от недавнего выступления «Кронос квартета». Модели с подносами. Блики фотовспышек. Изрядно утомленная коктейлями экзальтированная дама средних лет командует за соседним столиком: «Юноша! Поухаживайте за дамой». Далее она же: «Я из Контрамарки» и в доказательство лезет за визиткой в маленькую сумочку. Оттуда чуть не вываливается фирменный бокал, спертый ею со стола…
Толкучка между рядами, почти все крупные телевизионные каналы, фотографы по углам зала. Хамствующие девицы со словами «это наши места – быстро ушли-ка отсюда…», недоумение…. Наконец, открытие фестиваля в жанре минимализма:
– Я зачитаю вам приветствие Лужкова (шум), впрочем, оно будет опубликовано на сайте, и желающие смогут с ним ознакомиться (радость).
Посол Великобритании:
– Я понимать, что вы быстрее хотите смотреть (нервный хохот). Итак, смотрите и получайте удовольствие (бурные аплодисменты, переходящие в овацию).
***
Современный балет сложен и эмоционально, и технически, в нем давно уже нет привычных па и примитивного сюжета, который облегчает восприятие и позволяет оценивать каждое движение артиста как жалкую имитацию человеческой речи.
Формально сюжет в балете «Немезида» в блестящей постановке кибернетического хореографа из Великобритании Уэйна МакГрегора присутствует – это мутация людей в насекомых. Почти как у Пелевина. Но без марихуаны и стеба. МакГрегор давно работает в сплаве разных искусств и экспериментирует с мультимедийными технологиями, используя видео, 3D архитектуру, анимацию, таким образом воспроизводя на сцене современную техногенную среду.
В начале «Немезиды» перед зрителем – всего лишь белые экран и пол. Стеклянно-гулкий звук струящейся в сток воды, почти как в общественной уборной. Появляются фигуры в черно-желтом – это еще люди в диком бездушном пространстве. Будоражащий свет. Сцена делится на желтые световые квадраты. Фотографии пустынных интерьеров. Неожиданно на фоне окна появляется апельсиновая лампочка Ильича. Слышен зум крылышек насекомого – бабочка летит на свет? Потом окно сжирает пламя – алое, оно распространяется по всему экрану и становится изумрудно-синим. Ассоциации: дом, непонятные отношения, одиночество, отрешенность, ожившие фотографии, телевизор, катастрофа, людской поток в бесконечных подземельях, люди, словно муравьи….
Фантастическая эстетика постановки завораживает с первых жестов и звуков. Удивительная динамика и пластика танцоров – всего их девять человек. Чередуются номера – от соло до трио. В спектакле много очень интересных пластических моментов и решений, когда ломаные линии сочетаются с плавной пантомимой. Много акробатики, неожиданные переходы – выгнутая спина, спина колом, потом через плечи волной перетекает в плавную линию руки, которая повисает, словно лапка богомола.
Музыку к спектаклю написал английский ди-джей Сканер. Он сам и сопровождал спектакль на московской премьере, для чего специально прилетел на один день. Музыкальной партитуры не существует. Есть некоторая рамка. В определенных точках этой рамки заложено разное звучание, иногда оно более жесткое, иногда романтичное, иногда это просто звуковой хаос.
– Мир звуков открыт. Он как бы призывает к сотрудничеству, предполагает что-то, предлагает, – говорит автор музыки. – Поскольку во время спектакля возможна звуковая импровизация, танцовщики внутренне готовы ко всему. Однако я никогда не мешаю им и не дезориентирую их. Это все равно, что печь пирог, в котором будет различная начинка. Но если вы из зала почувствуете, что пирог подгорел, значит, это я виноват.
Музыка порой это даже и не музыка вовсе, а какой-то гул, бульканье, пространственная возня, лязг и скрежет, она легко сочетается с движением и свободной интерпретацией происходящего – 70 минут из смеси разных настроений и звуков. Музыка перетекает, и вдохновляет, и поощряет, и стимулирует танцовщиков, которые всегда готовы к изменениям и импровизациям.
Самый «классический» и изысканный момент спектакля – дуэт двух темнокожих артистов, он и она – это человеческое начало. У них нет механистических жестов, кажется, они еще могут сопротивляться надвигающемуся хаосу. В музыкальной партитуре это выражено виолончельным ансамблем, в котором и чувственность, и любовь. Кстати, это самые красивые артисты в труппе.
И вот уже появляются фигуры с дополнительными деталями в своем строении, руки – сверкающие и лязгающие металлические лапки – это уже люди-мутанты. Их становится все больше и больше, наступает «научно-фантастический апокалипсис»…. В конце на фоне женского лица осталась одна пара, они замирают в красивой эффектной позе, и мы видим… силуэт монстра на фоне просцениума.
В другом, сокращенном варианте спектакля, голографические голубые сперматозоиды превращаются в мерзких белых гусениц, которые, в свою очередь, завершают свои мутации в образе зудящего ночного кровопийцы. Тема рока – вечная. Но она всегда будет интересна – кто же победит? Немезида в древнегреческой мифологии – Богиня возмездия, и гигантские насекомые исполняют ее приговор Человечеству.
Георгий АВЕТИСОВ.
Фото Александра ГРАДОБОЕВА.
