Заголовок имеет порядковый номер по той причине, что первый вариант “Беспристрастного” был опубликован без малого два года назад. Тогда беседа с главным редактором “Независимой газеты” Виталием ТРЕТЬЯКОВЫМ крутилась, в основном, вокруг оценки политической ситуации в России, событий октября-93. Разумеется, шел разговор и о судьбе “НГ”. Виталий Товиевич признавал наличие определенных финансовых трудностей, но при этом умело демонстрировал уверенность в том, что проблемы носят временный характер, что “НГ”, начертавшей на своем знамени девиз “Без гнева и пристрастия”, по силам добиться звания самой качественной газеты России. У меня как бы не было оснований сомневаться в этом: редактору, как говорится, виднее…
Дальнейшее известно. В 94-м газета с переменным успехом боролась за существование, но в конце прошлого года “Независимая” заметно похудела, сократив объем с восьми полос до четырех, в мае же нынешнего года выпуск газеты был вовсе приостановлен. Умение держать паузу ценится на сцене, но не в газетном бизнесе. Трех-с-лишним-месячный простой дает основания ставить диагноз — летальный исход. Впрочем, редактору, как говорится, виднее…
ПРАВИЛЬНЫЙ ОПТИМИЗМ
— Помнится, два года назад вы, Виталий Товиевич, были преисполнены оптимизма и уверенно рисовали передо мной радужное будущее, открывающееся перед “НГ”. Что же помешало этому светлому завтра наступить?
— Понимаете, каждый руководитель (в данном случае не суть важно, чего именно — фирмы, конторы, государства, редакции) должен следовать определенным правилам во взаимоотношениях с внешним миром. В том числе, начальник обязан быть начисто лишен такого качества, как пессимизм. Выбирать руководитель может только между реализмом и оптимизмом. Поэтому то мое настроение двухлетней давности пусть не вводит вас в заблуждение. Возможно, внутри меня лежали совсем другие чувства, но я, разумеется, не мог выражать их открыто.
— Следует ли вас понимать так, что вы играли на публику, стремясь выдать желаемое за действительность?
— Почему играл? Я действовал по законам, предписанным свыше. Не мог же я говорить, что наше предприятие, рухнет, что все пойдет прахом? Какой же я после этого руководитель?
Кстати, часть сотрудников редакции обвиняет меня сегодня именно в том, что это я первым заговорил о проблемах, надвигающихся на “НГ”, и тем накликал беду. Между тем, считаю, в моих словах всегда присутствовала здоровая доля реализма. Я ведь не только причитал о проблемах газеты, а предпринимал конкретные шаги для того, чтобы переломить ситуацию в нужную для нас сторону. Именно тогда, в 93-м, я впервые обратился за финансовой помощью к одному человеку… впрочем, могу назвать его имя. Я искал поддержки у Михаила Горбачева и его фонда.
Когда я в 93-м году вел речь о перспективах “Независимой”, то держал в уме расклад политических сил в обществе. В тот момент “Независимая газета” рассматривалась как фактор внепартийной борьбы, который может способствовать смирению страстей, бушевавших в обществе после октября 93-го года. Я рассчитывал, что найдутся люди, финансовые круги, которые захотят поддержать печатный орган, стоящий над схваткой. В ту пору ведь все средства массовой информации совершенно четко разделились на два лагеря. Мною делалась ставка на появление на политической арене третьей силы, стремящейся к прекращению кровопролития, противостояния в обществе. Мне казалось, эта третья сила в сложившейся системе партийной печати захочет иметь собственную публичную трибуну. Мой расчет оказался ошибочным, поскольку не нашлось влиятельной группы политиков, которым “Независимая газета” была бы нужна в качестве орудия повседневной жизни.
В России победила тенденция не на примирение, а на обострение, в результате мы сегодня имеем безусловную экономическую гражданскую войну (бесконечная цепочка убийств банкиров и предпринимателей подтверждает это), существенный кусок “нормальной” гражданской войны в виде Чечни и, насколько я понимаю, впереди нас ждет всплеск политической гражданской войны в связи с предстоящими парламентскими, а затем президентскими выборами.
Сегодня иллюзий быть не может: наше общество пошло не по спокойному пути, а по дороге межпартийной борьбы и окончательного размежевания. Самое печальное, что на этой дороге нас ждут активные боевые действия между политическими кланами, а жертвой войны, как водится, окажется народ.
Словом, в сложившейся ситуации коллективу “НГ” пришлось полагаться, в основном, на свои силы, но инфляция и рост цен сводили к нулю все наши усилия. Наверное, и у отечественного рынка есть какие-то законы, но я так и не смог понять, почему при некотором снижении темпов инфляции цена на бумагу каждые два месяца повышается процентов на двадцать.
— Кого вы предполагали увидеть в качестве лидера третьей силы, которая должна была, но не стала буфером между двумя политическими крайностями? Очевидно, вы все-таки персонифицировали свои надежды и расчеты?
— Нет, я хотел посмотреть на результаты выборов в Госдуму созыва 1993 года… То есть, конечно, идейно и по-человечески мне всегда импонировал Григорий Явлинский, с которым в последнее время у меня сложились дружеские отношения. Его фракция действовала в Думе именно так, как и нужно было, но у Явлинского оказалось мало голосов, чтобы определять политику в парламенте. Тем не менее, и сегодня рейтинг Явлинского остается достаточно высоким, а по некоторым опросам — самым высоким в стране, поэтому в случае персонификации моих надежд можно говорить, что я на стороне людей типа Явлинского. Мне близка такая идеология. Впрочем, я и не рассчитывал, что Григорий Алексеевич с первой попытки сможет одержать абсолютную победу на парламентских выборах.
НЕВЗОРОВ КАК КАМИКАДЗЕ
— Кстати, а почему вы тогда в Думу не пошли? Ведь звали.
— Полагаю, я сделал все-таки правильно, что отказался. Конечно, вместе с депутатским мандатом я получал определенную стабильность, уверенность в завтрашнем дне, наверное, смог бы, лоббируя интересы газеты, быть более полезным для нее, но ради этого идти в депутаты? Когда мне сделали предложение войти в список одного из предвыборных блоков и сказали, что ответ надо давать чуть ли не немедленно, я ответил: “Мне достаточно и той грязи, с которой я сталкиваюсь на своей нынешней работе. Зачем мне собирать дополнительную, участвуя в избирательном марафоне?” К тому же, я не митинговый человек по натуре, не люблю бурные собрания, рассчитанные на публику, громкие речи. Это одна из причин, по которой я отказался совершать поход на Госдуму.
Есть и другая. Известно, что некоторое количество журналистов присутствует в этой Думе, а еще большее число стремится попасть в следующую. Но опыт показывает, что журналисты с именами, попавшие в депутаты, теряют свое профессиональное имя за годы сидения в парламенте, рейтинг их падает. Самый яркий пример — Александр Невзоров. К нему можно относиться по-разному, но нельзя не признать, что это символ некой экстремальной журналистики, ее свободы и альтернативности. Если уж такая яркая фигура как Александр Глебович растворилась в депутатской массе, что говорить об остальных? Невзорова вспоминают по “600 секундам”. Нынешнюю его передачу, выходящую по каналу ОРТ, по-моему, мало кто смотрит. Во всяком случае, мне было достаточно одного раза, чтобы понять, о чем и как рассказывает Невзоров. Ничего нового, неожиданного, но если в “600 секундах” репортажи “против шерсти” воспринимались как протест независимого журналиста, то теперь антураж иной. Официозом отдает. Политиком Невзоров тоже не стал, ничего не возглавил, нигде он не лидер, ничей он не рупор. Ну и что, стоило ему идти в Думу?
— Вы полагаете, идти все-таки не за чем?
— У меня и сейчас есть предложение, но я пока ответил на него отказом. Во-первых, мне сначала надо решить — так или иначе — судьбу “Независимой газеты”, нельзя ведь двадцать дел делать одновременно. Во-вторых, я, повторяю, опасаюсь, что после избрания депутатом я утрачу имидж журналиста, который пишет только то, что думает. Сразу начнутся разговоры, что за мной кто-то стоит, что я защищаю партийные интересы.
РЕКЛАМА — ДВИГАТЕЛЬ… ЧЕГО?
— Вы сказали: “Сначала надо решить судьбу “НГ”. Считаете, она еще не решена? Только, если можно, ответьте без оптимизма двухлетней давности. Пожалуйста, подпустите реализма.
— За то время, что существует наша газета, я наслушался много разного бреда относительно того, может ли газета быть независимой, сам отвечал на дурацкие вопросы на эту тему, но постепенно, по мере углубления в газетный бизнес — не как издательского магната, а как главный редактор ежедневной газеты — я окончательно понял, на примере убедился, что создание и издание серьезного печатного органа — это очень дорогостоящее дело, в чем-то сравнимое по масштабам с работой небольшой телевизионной станции. Самым дешевым на рынке СМИ по-прежнему остается запуск радиостанции.
Вы сейчас спросите: на что я надеялся, ввязываясь в это дело и не имея достаточно средств? Очевидно, вы помните, что газета начинала свою жизнь в иных условиях, когда цены на производственные услуги, бумагу были стабильны. В той ситуации от меня не требовались таланты крупного бизнесмена. Моя задача заключалась в ином — в создании конкурентоспособного издания. Это было сделано, а потом грянул 92-й год… Менять концепцию “НГ” мы не могли и не собирались, поэтому поле для маневра у нас оказалась не столь уж обширным. Мне удалось за последние полтора года добыть около миллиарда рублей, что называется, под свое имя. Все решалось на уровне личных договоренностей. Это были безвозмездные пожертвования.
— Безвозмездные?
— Да. Беря деньги, я не связывал себя никакими долговыми обязательствами. Кроме того, я опять-таки сделал ставку на ту самую третью силу, о которой говорил вам раньше. Главный экономический расчет был на то, что рекламодатели из числа сторонников этой третьей силы поддержат вливаниями газету. Увы, моему экономическому романтизму не суждено было осуществиться. На деле оказалось, что самые большие рекламные деньги идут либо в те газеты, которые натравливают одну часть общества на другую, либо даже в более спокойные, но многотиражные газеты. “НГ” со своими ста тысячами элитарных подписчиков попала в число малопривлекательных изданий для рекламодателей.
— Виталий Товиевич, но вы ведь эту ситуацию могли просчитать заранее. Еще в том, прежнем нашем разговоре, вы признавали, что вам трудно конкурировать в глазах рекламодателей с тем же “Московским комсомольцем”. “МК”, мол, читают в метро потенциальные посетители вещевых рынков и магазинов оптовой торговли, а “НГ” секретарша заносит в кабинет босса, которому реклама “Сникерсов” и “Баунти” все равно, что зайцу — стоп-сигнал.
— “МК” в том разговоре, думаю, я все же не упоминал. Скорее, я говорил об массовых изданиях типа “Московского комсомольца”.
Да, на своем примере я вынужден был убедиться, что в России не нужны качественные непартийные газеты. Бульварные издания необходимы всегда — по понятным причинам. Даже в советское время существовали газеты, которым позволялось больше, чем другим. ЦК КПСС, конечно, держал определенную рамку пуританства, но факт, что и тогда некоторые газеты позволяли себе то, до чего никогда не опустилась бы “Правда”, считавшаяся тогда качественной газетой номер один.
Нет, я и не собирался тягаться по количеству рекламы с “МК” и ему подобными, но и думать, что в огромной Москве не найдется рекламодателей, способных обратить взор на серьезную газету, мне не хотелось. Однако в жизни приходится руководствоваться не желаниями, а реалиями, они же, реалии, и вынудили нас в конце мая прекратить выпуск газеты. Я хотел даже раньше приостановить производство, поскольку видел, к чему дело идет, но тем не менее тянул до последнего. Были определенные планы, связанные с довольно мощными, можно даже сказать — очень мощными структурами, на мой взгляд, достаточно чистыми от криминала и возглавляемыми весьма умными и очень спокойными людьми, которые не хотели ни в каких войнах участвовать и самостоятельно их разжигать. Эти структуры проявляли интерес к газете, некоторые предлагали сотрудничество, безусловно, оставляя в неприкосновенности нашу независимость. Потом эти предложения одно за другим срывались. Любопытно, что мы никогда не выступали инициаторами переговоров о возможном совместном бизнесе, нас находили люди, заинтересованные в существовании “НГ”, но потом эти же люди забирали свои слова обратно.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИГРА
— Вы видите этому объяснение?
— У меня есть совершенно точные ответы по каждому конкретному случаю, но если я расскажу вам детали, сразу станет ясно, о ком и о каких структурах я говорю. Поскольку уговора обнародовать наши предварительные консультации у меня нет, я предпочитаю воздержаться от перечисления имен и должностей.
— От “НГ” отказывались в силу политической игры?
— Ощущение будто бы богатство дает человеку свободу, ощущение, которое царит в низах общества и которое во многом формируется средствами массовой информации, в корне ошибочно. Наивно думать, что свобода поступков и поведения определяется количеством нулей на счете в швейцарском банке. Да, ты можешь строить себе какие угодно виллы, покупать шикарные лимузины, справлять естественные надобности в золотой унитаз, отдыхать на самых дорогих и престижных мировых курортах, но ты целиком зависим в своих реально выражаемых политических симпатиях и антипатиях. Тезис кажется не слишком логичным? Все просто. Цепочка состоит всего из двух звеньев: чем богаче структура, тем сильнее она зависит от главного богача нашей страны. А главный богач России — это по-прежнему государство. Государственные чиновники при желании могут достаточно быстро задушить, сломать любую финансовую структуру, разорить самый крепкий и стабильный банк. Аппарат был и остается главной силой. Против него выступать бесполезно.
— Вы подводите меня к мысли, что поддержка “НГ” не вписывалась в концепцию кого-то из чиновников или всего государства в целом?
— В концепции государства нет пункта о поддержке или торпедировании “Независимой газеты”, но помощь не присоединившимся к той или иной партии структурам действительно не входит в планы этого государства. Поэтому те, кто пытался прийти к нам с добром, быстро понимали, а если не понимали сами, то им доходчиво объясняли, что с “НГ” лучше не связываться. Один мой хороший знакомый банкир, очень богатый человек, имя которого широко известно, как-то растолковал мне все, как говорится, буквально на пальцах: “Ты просишь на издание газеты четыре миллиона долларов, говоришь, что эти деньги нужны тебе на год. Это сумма достаточно большая, но вполне для нас подъемная. Однако… Если мы эти миллионы оставим у себя и будем крутить, то за год они принесут нам два миллиона чистой прибыли. Однако наши убытки от сотрудничества с тобой будут выражаться отнюдь не этой неполученной прибылью. Задуманная нами операция не может остаться тайной, как бы мы ее не камуфлировали. Все равно наверху узнают о том, что мы поддержали “Независимую газету”. В результате наши потери выльются в десятки миллионов долларов. Пойми, так бизнес не делается. Мы не можем рисковать своими капиталами, деньгами вкладчиков…”
Короче говоря, даже когда выпуск газеты приостановился, у меня продолжался ряд переговоров с коммерческими структурами, однако с каждым новым контактом я все более убеждался, что шансы на возобновление издания газеты испаряются. Я, можно сказать, действовал по инерции. Согласитесь, глупо выпрыгивать из идущего на полном ходу поезда. Когда же бег вагонов стал замедляться, прояснился заоконный пейзаж, я понял, что ситуация с “НГ” предельно сложна.
Я предлагал к обсуждению разные варианты спасения газеты. Предложил самоотвод, выразил готовность уйти с поста редактора, если это послужит делу. Меня ведь обвиняли в диктаторстве, авторитаризме, якобы я и газету основал для того, чтобы иметь возможность бесконтрольно публиковать в ней свои статьи. Я сказал: “Пожалуйста, уйду, лишь бы сохранить газету, коллектив”.
Второй вариант — привлечение спонсорских денег. Сколько людей на словах заявляли о своей поддержке — не сосчитать. Однако многие предлагают, но немногие могут. Все-таки, согласитесь, не каждый в состоянии выложить четыре миллиона долларов, зная, что прибыли от этих денег не будет.
Был и третий вариант. Когда газета перестала выходить, это вызвало определенный шок в обществе. Достаточно сказать, что меня пригласил премьер правительства Черномырдин и пообещал помощь. В тот момент я верил, что на волне заинтересованности к судьбе газеты мне удастся решить наши финансовые проблемы, получить кредит и создать акционерное общество с довольно размытым капиталом. Кредита мы так и не увидели, создавать же АО при газете, которая не издается, мне показалось глупо.
Конец июля и август стали тем этапным рубежом, когда я понял, что все мои усилия, направленные на спасение газеты, могут завершиться безрезультатно. Нужно было принимать решение. Можно сколь угодно долго идти по лабиринту, заниматься самообманом, успокаивая себя видимостью движения, но все равно в конце пути тебя ждет тупик. Я предпочитаю в критических ситуациях не лукавить. К августу я почувствовал, что пропорция моей уверенности в положительном исходе дела несколько перевернулась по сравнению с маем. Если в конце весны я расценивал наши шансы на то, что прорыв возможен, примерно 8:2, то через два месяца пропорция стала обратной. Я посчитал, что дальше внушать сотрудникам какую-то надежду бесчестно. У людей семьи, личная жизнь, карьера. Тянуть до последнего, а потом сказать: извините, у меня ничего не получилось? Я так делать не стал и прямо сказал редакционному коллективу, что шансы на возобновление выхода “НГ” кажутся мне весьма проблематичными.
Практически девяносто процентов сотрудников “НГ” отказались верить в эту негативную информацию, принимать ее. Начался новый этап обвинений меня в разных смертных грехах. Одни стали говорить, что я специально все подстроил, поскольку не справлялся с обязанностями редактора. Вторые посчитали, что мне все надоело, что я устал. Для меня же совершенно ясно, что люди боятся посмотреть правде в глаза. По сути, коллектив потребовал продолжать поиски, хотя, повторяю, вероятность благоприятного для нас исхода с каждым днем становится все меньше. Так что фактического закрытия газеты пока не произошло. В общественном сознании “Независимая газета” по-прежнему жива, как была жила все последнее время.
Сейчас наблюдается переход “НГ”… нет, не в кому, поскольку кома все-таки бессознательное состояние, хотя, может быть, и в кому, так как те действия, которые предпринимаются сейчас, совершаются под страшным гнетом обстоятельств, диктуются исключительно сложившейся ситуацией, поэтому говорить о каком-то осмысленном поведении трудно. Люди просто не ходят выходить за стены редакции — боятся остаться один на один с проблемами, не знают, что ждет их завтра. Все-таки психологически трудно оказаться на улице без работы.
ОДИН В ПОЛЕ ВОИН
— Аренда помещения у вас на какой период заключена?
— На пять лет. С этим нет проблем. Вопрос не в аренде, а в плате за арендуемые помещения.
— А оплата произведена?
— Это главный вопрос. Раз нет денег, нет и оплаты.
— Слышал, вам и телефоны уже отключили.
— Да, в середине августа большинство телефонных аппаратов редакции замолчали, причина та же: отсутствие денег. С другой стороны, для меня совершенно не понятно, почему плата за услуги связи методично поднимается месяц за месяцем. Откуда берутся цифры повышения ставок? С потолка? В каком-то смысле это, очевидно, и есть рынок, к которому так долго стремились наши реформаторы.
— Много сотрудников покинули редакцию с мая?
— Нет. Конечно, кто-то ушел, но, кстати, ручеек уходов из “НГ” никогда не пересыхал. Я никого не держал, каждый волен самостоятельно устраивать свою судьбу, хотя, с другой стороны, я уверен, что если мы все-таки найдем деньги на газету, многие вернутся.
— Вы оказались в роли капитана тонущего корабля и, очевидно, капитанский мостик не станете покидать до конца, но о спасательной шлюпке вы успели позаботиться?
— У меня довольно много друзей среди политиков, общественных деятелей, журналистов. К примеру, в Кремле, в аппарате Ельцина. Понимаю, это звучит парадоксально с учетом моего мнения о вредоносности президентских структур, но факт остается фактом. Так вот. Друзья делали мне много разных предложений, начиная, повторяю, от участия в грядущих выборах в Думу и заканчивая работой в престижных столичных изданиях, на телевидении. Есть у меня идея создания собственного аналитического центра, думаю о некой издательской деятельности. Это логично: я ведь не умею класть кирпичи или продавать автомобили. Меня должно кормить мое перо, из журналистики я уходить не намерен. Но я ничего не предпринимал по личному трудоустройству, пока судьба “НГ” не прояснится окончательно.
Действительно, как капитан тонущего корабля я предлагал последовать гордому примеру легендарного “Варяга”: высоко поднять флаг и пойти ко дну. Но матросы отказались тонуть и вынуждают меня латать бреши. Вопрос лишь в том, что латать-то их нечем.
— Появление Титуса Советологова в программе “Итоги”, безусловно, привлекло к себе внимание. И все же: редакторское ли это дело — комментировать за кадром картинки, движущиеся на экране? Одно дело — редактировать влиятельную ежедневную газету и другое — раз в неделю готовить сюжет для чужой программы.
— Во-первых, никому точно не известно, кто именно является Титусом Советологовым.
— Пока опусы Титуса публиковались в “НГ”, можно было спорить об авторстве, но теперь, когда Титус говорит с экрана вашим голосом, все вопросы, кажется, отпали.
— Повторяю: никому точно не известно, кто именно является Титусом. Это первое. Второе. Через два дня после остановки газеты мне как главному редактору позвонил Евгений Киселев и предложил перенести рубрику “Мизантропия” из газеты на экран. Я посчитал, что предложение и интересно, и полезно для “Независимой газеты”. Поэтому со своей стороны я не чинил никаких препятствий Титусу.
И еще: в действительности все происходит немножко не так, как вы рассказываете. Не какой-то голос за кадром озвучивает движущиеся по экрану картинки, а под текст, который пишет Титус Советологов, эти картинки создаются.
Вы первый, кто столь критически оценивает деятельность Титуса в “Итогах”. Я не хожу в народные массы, не знаю, как люди реагирует на изменение рубрикой “Мизантропия” места постоянной прописки. Политическая же среда, которая мне хорошо знакома, более чем высоко оценивает заметки, подписанные Титусом. Например, предложение Советологова превратить кабинет Сергея Шахрая в музей его имени, назначив самого Сергея Михайловича заведующим этим музеем, была признана лучшей шуткой недели в правительстве и в Кремле.
Честно скажу, когда я как главный редактор вводил рубрику “Мизантропия” в “Независимой газете”, то и предположить не мог, сколь популярен станет Титус. По-моему, и в “Итогах” он смотрится достаточно органично. По крайней мере, даже люди, серьезно увлекающиеся политикой, сейчас ждут “Итоги” не только ради комментария и прогноза, но и ради пяти минут Титуса.
— А коллектив “НГ” не ревнует вас к Советологову?
— Что касается Титуса, то, как известно, есть много Советологовых. Они и в “НГ” публиковались под разными порядковыми номерами.
— Но мы с вами сейчас говорим о главном Титусе, безномерном.
— Да. Главный Титус, можно сказать, трудоустроился, но почему сотрудники должны ревновать меня к Советологову? У каждого своя дорога. Я пока весь в проблемах “Независимой газеты”, а Титус спешит издать до выборов сборник своих творений под названием “Очерки идиотизма российской политики: их борьба друг с другом”. Предполагается собрать под одну обложку все выступления Титуса за последний год, включая телевизионные. К слову, Титус не единственный из сотрудников “НГ”, кто подрабатывает сейчас на телевидении. Поскольку в “Независимой” работали настоящие профессионалы, их с удовольствием приглашают в ведущие издания, наиболее популярные телепередачи.
ВРАГУ НЕ СДАЕТСЯ ОТВАЖНЫЙ “ВАРЯГ”…
— Вот уже и вы, Виталий Товиевич, ошибаться стали, об “НГ” в прошлом времени заговорили…
— От того, скажу ли я прямо, что под историей “НГ” пора подводить черту, или попробую еще потянуть резину, мало что изменится. Закон джунглей диктует свои правила. Ежедневных газет развелось в Москве слишком много. По сути, ко всем старым изданиям добавилось в несколько раз большее количество новых. Такое число газет ни читатели, ни производители печатной продукции переварить не могут, кто-то должен сойти с дистанции. Но если бы “Независимая газета” по объективным причинам попала под колесо рыночного закона, то это был бы один разговор. Глупость же происходящего заключается в том, что колесо-то кривое, идет оно зигзагами, в результате погибают не худшие издания, а часто именно те из них, которые должны были выжить. Те же, кто не погибает, претерпевают странные трансформации. Я недавно с удивлением узнал, что в число наиболее популярных изданий столицы неожиданно вошел еженедельник “Мегаполис-Экспресс”. Именно эту газету теперь массово читают в метро, как еще недавно читали “Московский комсомолец”. Я поинтересовался причиной столь стремительного роста популярности. Оказалось, все просто: “Мегаполис”, пару лет назад входивший в число пяти наиболее качественных демократических общественно-политических газет Москвы, с какого-то момента стал испытывать финансовые трудности, столь хорошо знакомые нам по “НГ”. Только в отличие от “Независимой” коллектив “Мегаполиса” посчитал, что сохранение издания дороже чести. Газета тоже приостанавливала выход на четыре месяца, потом были найдены люди, готовые дать деньги на определенных условиях. “Мегаполис” круто сменил ориентацию, превратился в бульварный еженедельник с дежурным набором атрибутов — секс, гениталии, изнасилования, убийства, от политики остались только ночные сорочки да сплетни. Я хорошо знаю Володю Волина, главного редактора “Мегаполиса”, очень интеллигентного, тихого, спокойного человека. Я не мог поверить, что он настолько изменит лицо “Мегаполиса”. Изменил.
Была хорошая газета со странным, не русским названием “Мегаполис-Экспресс”. Ее знали, любили. Название газеты сохранено и сейчас, число читателей увеличилось в несколько раз, но приобретение это для России или потеря? Трудно сказать. Мне лично жалко, что нормальные, серьезные газеты исчезают, а на их месте появляются не вполне нормальные, бульварного толка. В этом смысле я, конечно, скорблю по “НГ”. Мне до сих пор многие знакомые говорят: “По привычке утром идем к газетному киоску и ищем взглядом “Независимую”. Ее не хватает.
Если “НГ” не хватает не только мне, коллективу редакции и ее читателям из числа столичных интеллигентов, политиков и дипломатов, а всей России, то газета, верю, возродится. Если же России нужны закамуфлированные под серьезные газеты боевые листки определенных групп, то…
Андрей ВАНДЕНКО
