ПОЛИТИЧЕСКАЯ СУДЬБА Б.ЕЛЬЦИНА

ЧИСТО РОССИЙСКАЯ ИЛЛЮЗИЯ

В последнее время почему-то распространилась твердая уверенность, что стать президентом России можно с помощью чисто кулуарных интриг. Шапку Мономаха, по мнению некоторых “выдающих” политиков, должна обеспечить им вначале благосклонность “держащих ключи от врат власти”, а потом и массового избирателя. Иллюзия легкости необычайной прикосновения к этому пушистому предмету возникла вследствии массового отстранения старой правящей элиты в ходе формационного кризиса конца 80-ых – начале 90-ых годов и сопутствующего крушения традиций преемственности государственной власти в целом и многих традиций и ритуалов в частности. Но даже в условиях краха государства недостаточно быть ни самым умным и самым наглым интриганом, ни даже самым влиятельным и сильным “мужиком”,чтобы возглавлять Россию. А что же нужно для этого, спросите вы? Нужно быть и самым умным и самым наглым, разумеется, по-своему, по-политическому, но главное, находиться в образе того, единственного и неповторимого, кто в состоянии переломить судьбу страны, олицетворяет собой интегральные общественные ожидания. Лишь сочетание этих личных качеств может привести “рядового” лидера к силе и влиянию, достаточному для того, чтобы возглавить Россию.

Поскольку Россия все-таки великая страна, то и общественные ожидания от претендента на верховное лидерство всегда были крайне велики. От него ждут, что он сделает страну пусть не такой зажиточной, как другие страны, известные своим богатством, но все-же достаточно влиятельной, чтобы с нею всерьез считались и побаивались ее. Если же политик намерен находиться на президентском посту достаточно долго, то ему необходимо уметь вовремя улавливать изменения интегральных общественных ожиданий и в соответствии с этими изменениями менять не только текущую и кадровую политику, но и общий стиль и технологию своего руководства, а также те элементы своего образа жизни, которые становятся достоянием общественности. Характерным и ярким примером этого является политическая карьера и судьба нашего нынешнего Президента – Б.Ельцина.

ДАЙТЕ ЕМУ ТОЧКУ ОПОРЫ…

Возглавив в 1985 году Московский Горком КПСС, он сразу же постарался зарекомендовать себя как неформальный лидер целого мировоззренческого направления, существовавшего внутри КПСС и советского общества – “коммунистического обновленчества”. Лозунги, под которыми это направление всегда теплилось в тоталитарных недрах Коммунистической Партии и коммунистической идеологии, состояли в необходимости возврата к “досталинским” нормам внутрипартийной жизни, освобождения от Большого Культа и культиков современных партийных вождей, очищения от “наростов бюрократизма” общественной жизни в целом, введение реального производственного и территориального самоуправления в духе дореволюционных Советов, обеспечения социальной справедливости на основе преимущественно уравнительного распределения материальных благ и ликвидации всех и всяческих номенклатурных привилегий. Такие идеи обладали большой популярностью в среде части советской партийной, околопартийной и внепартийной интеллигенции и, чаще всего, являлись формой оппонирования господствующему стилю партийно-государственного управления, хотя иногда и элементами хитрой кулуарной борьбы. В этом разрезе и феномен “шестидесятничества” в значительной степени может быть объяснен существованием в нем стержневой “обновленческой” струи. К середине 80-ых годов широкие массы “шестидесятников” как раз преодолели 55-60-летний рубеж и достигли возраста “государственных мужей”. Вместе с физическим взрослением носителей идей “шестидесятничества”, происходило и “дозревание” более широких слоев общества, в основном, городских, до принятия их идей в качестве неоспоримых, а самих “шестидесятников” – в качестве референтной группы – то есть персонажей, групповые воззрения которых закрепляются в качестве поведенческого ориентира.

Как правило, “обновленцы” оживали во время смены партийных вождей, изломов “генеральной линии” и основополагающих лозунгов. Иногда им сильно потакали, но полной воли не давали никогда. Идеи “обновленчества” зримо получили трибуну в центральной партийной прессе, а, следовательно, и дорожку в среду многомиллионного партийного актива, когда в газете “Правда” в ходе дискуссии перед ХХVII съездом КПСС появилась статья Т.Самолис “Очищение”, наделавшая в те времена много шуму и вызвавшая на самом съезде первое открытое столкновение между различными партийными группировками, мнения которых “озвучили” первый секретарь московского горкома Б.Ельцин и первый секретарь волгоградского обкома В.Калашников.Значительно меньше внимания привлек рассказ “Стрела”, опубликованный в той же газете в феврале 1986 года. В нем в завуалированном, но все-таки достаточно доходчивом виде содержался призыв к широким народным массам (причем не только партийным) начать всеобщий поход против ожиревшей и обнаглевшей бюрократии. В рассказе даже имело место символическое убийство из детского лука одного из представителей этого малопочтенного сословия, что уже само по себе было сенсацией для партийного издания подобного уровня.

Тогда-то и стало ясно, что среди влиятельного партийного руководства набирают силу желающие перевести зреющую теоретическую дискуссию о “совершенствовании внутрипартийной демократии” на более широкую аудиторию и придать ей практическую направленность. И тут как нельзя более кстати пришелся московский первый секретарь, который как раз в те времена начал проведение серии знаменитых “разгонных” пленумов московского горкома, сопровождаемых чистками верхнего и среднего эшелонов московской власти, аппеляциями к народным массам и обещаниями радикальных и быстрых улучшений.

ХОЗЯИН БОЛЬШОЙ ДУБИНЫ

Феномен советского “обновленчества” получил совершенно недостаточное отображение в научной и публицистической литературе, хотя именно это общественное настроение господствовало в умах и сердцах советских людей, а совсем не идеи вольного либерализма и безграничной частной собственности,как четырьмя годами позже. Были, правда, попытки устроить политико-философское обсуждение “советского популизма” и связывать его с именем Б.Н.Ельцина. К сожалению, серьезная дискуссия на эту тему скоро утыкалась в ругань по адресу “совков”, страстно желающих опять последовать стародавней рекомендации П.П.Шарикова “все поделить”, а не производительно трудиться. Ельцин же был в те времена “священной коровой” столичной интеллигенции и раз за разом выводился из-под удара интеллектуальной критики. За ним в то время закрепилась парадоксальная репутация “первого небюрократического партийного руководителя”.

В партийной и публицистической прессе “обновленчество” активно пробивало себе дорогу под различными популистскими, общедемократическими, позднее – либеральными лозунгами и псевдонимами (например: “больше демократии, больше социализма”, “партийные санатории-инвалидам и многодетным матерям”, “социалистический плюрализм мнений”), критики командно-административной системы, и, на определенной фазе перестройки, стало “большой дубиной” сокрушившей органическое единство советской модели общественного строя. Еще раз приходится повторять, что “дубина” эта не была заброшена с Запада, она – наша, родная, и постепенно созревала в “виде зеленой ветки” на дряхлеющем дубе советского позднего тоталитаризма. Западных идеологов и политиков “обновленцы” привлекали совсем не из-за духовной близости – таковой не было и нет, а именно за те разрушительные способности, которые подобные воззрения несут любой устоявшейся государственности, в том числе советской.

Лавинообразное распространение “обновленческого” сознания можно признать неизбежным при смене общественной формации деструктивной идеологизацией общества с целью экстренного разрушения ее “несущих” конструкций. Приходится признать и тот факт, что в период 1986-1989 гг значительная часть нашего общества приветствовало такое разрушение и получало своеобразное наслаждение от этого процесса. К концу 80-ых годов общественная активность все более принимала характер “огня по штабам”, подобно культурной революции в Китае 66-67 годов. С той лишь только разницей, что в Китае ее вершили толпы разгоряченных хунвейбинов, размахивавших цитатниками и портретами Председателя Мао, а в СССР – такие же толпы, только состоящие из интеллигенции и других пауперизированных столичных “обитантов”, на значках и плакатах которых был начертан образ Б.Н.Ельцина.

Харизматическую сущность Ельцина того времени должна была подчеркивать и “Единая демократическая команда”, сформировавшаяся в конце 1989 года на основе Межрегиональной депутатской группы, в начале 1990 собранная в политсовете движения “Демократическая Россия”, а весной 1991 года обильно пополнившаяся за счет “свежих” демократических народных депутатов – на сей раз российских. Наличие смертельно опасного внешнего врага – старой партийно-хозяйственной вертикали диктовали строгую ориентацию на лидера и культивирование среди членов этой “команды” психологии “осажденной крепости”, когда все человеческие особи рассматриваются через призму “наши-не наши”, а занятие “срединной позиции” воспринимается как вернейший признак отступничества или, на худой конец, нетвердости предпочтений. Харизматический тип руководства такой командой предполагает ее использование как единого целого, единого организма, а все внутренние разборки не только не поощрялись, но и осуждались на самом высоком уровне. Если же они все-таки несанкционированно возникали, то отдавались на окончательное рассмотрение самим участникам этой команды.

ВНЕБРАЧНЫЙ РЕБЕНОК КОММУНИЗМА И ПЕРЕСТРОЙКИ

Б.Ельцин, с самого начала своей деятельности в качестве московского первого секретаря (1985 год) олицетворял собой революционный компонент Перестройки, начатой, с превеликим трудом, М.Горбачевым в том же историческом году. Но если Михаил Сергеевич, представлял эволюционное, так сказать, бюрократическое ее крыло, а стало быть и неполноценное, по мнению ригидно мыслящего советского человека, то Борис Николаевич, наоборот, полноценное и подлинное, основанное на ценностях социальной справедливости и воинствующего антибюрократизма.

Мощную потпитку идеям “обновленчества” дали компании борьбы с коррупцией, получившей, по всеобщему мнению, огромное распространение в среде партийно-хозяйственной элиты. С мая 1989г. на большую дорогу разоблачений вышли Т.Гдлян и Н.Иванов со своим “узбекским делом”, элегантно переведя его в “дело московское”. Публично смаковалась проблема непомерно богатых партийных дач, питательных и дешевых столовых,детских садов для юных отпрысков и т.д. Борис же Николаевич открепился в то время публично от поликлиники ЦК КПСС на Сивцевом вражке и столь же публично прикрепился к своей районной поликлинике,доехав до нее на обыкновенных “Жигулях” 5-ой модели. Эти акции стали широко известны благодаря апологетической пропаганде его деятельности в СМИ (в первую очередь в московских), которые в то время, за малым исключением, были на его стороне, неизбежно готовя будущий триумф 1991 года.

Таким образом, второй раз в истории России (первый раз в 1917 году) стремление широких народных масс к социальной справедливости через экспроприацию власть имущих, соединилась с одним из крыльев идейного коммунизма, олицетворением же и того, и другого был Б.Н.Ельцин.

Разумеется, далеко не все партийные руководители, представлявшие это крыло в КПСС, были одержимы идеями социальной справедливости и “очищения”, хотя были и такие. Основная же масса наших “партийных” обновленцев” просто очень хорошо чувствовала политическую конъюнктуру и уже внутренне была готова не просто быстренько занять места вымирающих и стремительно устаревающих морально членов ЦК КПСС и Политбюро, но и поэкспериментировать, хотя и весьма ограниченно, в сфере политики и экономики.

М.Горбачев хорошо знал традиции, силу и влияние “коммунистического обновленчества” внутри своей партии и внутри своего поколения, и примерно с 1986 года постоянно употреблял его против ортодоксов, да и сам не гнушался использовать отдельные его приемы и лозунги в своей практической деятельности. Однако, когда кризис к 1990 году подошел к революционной отметке, он оказался не в состоянии контролировать ни “коммунистических обновленцев”, ни “коммунистических ортодоксов”, хотя какое-то время и продолжал еще возглавлять партию и страну, уже лишенных единого идейного внутреннего стержня.

В КПСС в то время стремительно идейно и организационно оформлялись “Марксисткая платформа в КПСС” – идеологический центр “коммунистического обновленчества”, “Ленинская платформа в КПСС” -– идеологический штаб “коммунистов-ортодоксов” и “Демократическая платформа в КПСС” – центр притяжения партийных прагматиков, готовых при благоприятных условиях адаптировать элементы и “обновленческой” и даже, как показали последующие события, либеральной идеологии. В этих трех структурах и оформились те идеологические течения которым в самом ближайшем будущем было суждено разорвать организационное единство КПСС.

В результате советской перестройки, к началу 90-ых годов в стране вполне сложились духовные и организационные предпосылки, чтобы к власти пришел руководитель типа Б.Н.Ельцина, воспитанный на партийной идеологии, умело пользующийся ее “популярными” элементами, свободный почти от всех обязательств перед существующей на тот момент властью, не несущий ответственности за ее многочисленные действия и бездействия, а, поэтому, особо любимый народом. Уже в силу этого, наш “первый всенародноизбранный” не является самозванцем или человеком случайным на “московском столе”, в чем его постоянно обвиняют политические противники, наоборот, страна всеми своими застойными и перестроечными подвигами вполне заслужила такого “народного царя”.

ВЫБОР ПРЕЗИДЕНТА

История знает много коронованных “халифов на час”, “солдатских императоров”, поднятых к вершинам власти волною народной любви и этой же волною потом и смытых. Идеология “коммунистического обновленчества” прекрасно послужила инструментом критики, подрыва партийных авторитетов, разрушения твердокаменных бастионов административно-командной системы, но при этом совершенно не годилась как основа дальнейшего государственного строительства, поэтому мы и называем ее здесь “деструктивной”. Хотя, надо отметить, именно деструктивность и сделала ее весьма эффективной для производства разрушительных мероприятий.

Послеавгустовскому Ельцину, как воздуха, не хватало конструктивной идеологии и смежной с ней понятной схемы необходимых мероприятий в политической и хозяйственной сферах. В этот момент он второй раз проявил себя как незаурядный политик, когда смог “с кровью” оторвать от себя идеологию “обновленчества” и преодолеть образ рубахи-парня и народного заступника. Предполагаю, что разрыв с такой прекрасной “маской” дался ему не легко, но, так или иначе, в начале 1992 года мы уже видим не Ельцина – “главного антибюрократа страны” и народного любимца, а Ельцина – “тирана, отнимающего хлеб у детей и стариков”.

А теперь посмотрим, какие у него были альтернативы. Первая (и наиболее “честная” для него), попробовать претворить в жизнь все то, что он нам наобещал когда был в 1987-88гг министром без портфеля, потерпеть скорый крах на этом поприще, и “в слезах и соплях” удалиться с политических подмостков, навсегда оставшись в народной памяти как “добрый, но какой-то уж очень невезучий царь”. Вторая, провести “вторичную” идеологизацию общества на основе одной из конструктивных идеологий и на этой волне попробовать начать реальную модернизацию общества, а заодно и всласть “поцарствовать”. Почему лишь после “вторичной идеологизации”? Во-первых, Б.Ельцину был нужен весомый и быстрый успех, к тому же признаваемый за таковой не только в России, но и на Западе. Во вторых, потому, что как показывает мировой и отечественный опыт, только после мощной идеологической накачки возможно проведение последовательного и бескомпромиссного курса по “ломанию” такого гигантского общества как российское, мобилизации тех его слоев, которые заинтересованы в подобном процессе, и ресурсов, которые для этого необходимы. Увы, таких “жестких” идеологий к 1991 году было в наличии (кроме ортодоксально-коммунистической) всего две – национально-патриотическая и либерально-космополитическая.

Борис Николаевич занял “активную позицию”, и общество с этого момента обречено было забыть Ельцина – народолюба, лечащегося в районной поликлинике и увидеть либо Ельцина – российского самодержца, окруженного боярами, опричниками и ортодоксальными иереями, либо Ельцина с “человеческим лицом, повернутым к миру” и окруженного по этой причине отечественными радикал-либералами, вперемешку с западными советниками из различных заграничных организаций.

Ельцин выбрал вторую модель – либерально-космополитическую. Но почему? В пользу этого говорили история и традиции многовековых попыток реформирования российского общества. Предпосылки для такой именно “смены декораций” также были налицо:

Перемена общественных ожиданий, не только значительной (к 1991 году) количественно, но и самой экономически активной части населения – новоявленных предпринимателей, части интеллигенции, находившейся под обаянием западных духовных ценностях и технократов, как и во времена И.Сталина, продолжавших “низкопоклонствовать” перед достижениями западной научно-технической мысли.

Организационно-идеологическая подготовленность этого процесса, также имелась, – наличие к весне 1990 внутри КПСС года не только “Марксистской платформы” – идеологического штаба “коммунистических обновленцев” и “Ленинской платформы” – идеологического штаба “коммунистов-ортодоксов”, но и “Демократической платформы”, вобравшей в себя партийных прагматиков, готовых адаптировать не только наиболее эффективные элементы “обновленческой” идеологии, но и изрядные куски идеологии либеральной, до поры находившейся под спудом и прорывавшейся только в интеллигентских разговорах на кухне и публикациях наиболее “продвинутых” экономистов (Л.Пияшева,Г.Попов,В.Селюнин).

В марте 1991 года дозрел еще один урожай партийных прагматиков, в силу осторожности не вступивших в свое время в “Демократическую Платформу”, но посчитавших, что их время пришло, когда генерал А.В.Руцкой объявил призыв в объединение “Коммунисты за демократию” и очень удачно для обоих выступил в паре с Ельциным на президентских выборах в июне 1991 года.

Наконец,советская позднеперестроечная традиция диктовала всем законным претендентам на власть обязательно нравиться Западу, причем обязательно несколько больше своего предшественника. Именно с Западом, его материальной помощью и духовным водительством связывали с некоторого момента грядущий “большой скачок в светлое завтра” те группы населения, которые в решающей степени формировали столичное общественное мнение. В самом же этом общественном мнении в начале 90-ых годов безраздельно господствовала либерально-космополитическая идеология.

ЛИБЕРАЛИЗМ ПО-РОССИЙСКИ

Процесс сотворения отечественной либерально-космополитической идеологии начался задолго до августовских событий 1991 года и даже до начала горбачевской перестройки. Можно предположить, что подобно тому, как идеология “обновленчества” гнездилась внутри официальной идеологии СССР – коммунизма, так и либерально-космополитические взгляды в своей советской (российской) модификации постепенно созревали внутри самого “обновленчества”, в частности, внутри части “шестидесятничества”. Космополитическая составляющая этой идеологии в России (ранее СССР) берет свое начало в последовательном и искреннем интернационализме, содравшем с себя классовые “шоры”, а либеральная – в радикальной антитезе тоталитарным догматам ортодоксального коммунизма. Бесспорным лидером данного направления общественной мысли до самой своей кончины в 1989 году был А.Д.Сахаров. Сохранился и главный письменный памятник этого идеологического течения – сахаровская “Конституция Союза европейских и азиатстких государств”.

Внешний всплеск либерально-космополитической идеологии (вначале преимущественно в интеллигентском исполнении) произошел параллельно с активизацией радикальных национально-патриотических групп 1986-87-88 и постепенным разложением господствующей государственно-коммунистической идеологии, когда и обозначилась впервые антагонистическая российская дилемма. Разумеется, в то время никто и помышлять не мог о легальном огосударствлении подобных воззрений, скорее речь шла о “норме поведения и суждений” в среде интеллектуальных элит крупных городов и постепенном повышении их социально-политической и пропагандистской значимости и агрессивности.

Качественные перемены с этой идеологией начали происходить в 1990-ом году и ознаменовались, помимо всего прочего, проникновением на страницы официоза КПСС – газеты “Правда” (передовица авторства Е.Гайдара о необходимости проведения “шокотерапии в экономике”). Последнее означало продолжение партийной дискуссии о социально-экономическом содержании советских реформ уже на “некоммунистическом” поле. Эти же взгляды открыто излагались многими народными депутатами СССР и РСФСР,что было совершенно немыслимо полутора годами раньше.

Именно в начале 1990 года в орбиту либерально-космополитической идеологии оказался затянут Б.Ельцин и постепенно проникался их “животворными соками”. Его “духовный прогресс” происходил параллельно со служебным ростом-министр СССР, член ЦК КПСС, народный депутат СССР, член Верховного Совета СССР)-(народный депутат РСФСР)-(член Верховного Совета РСФСР)-(председатель Верховного Совета РСФСР)-(Президент РСФСР).

Внедрение взглядов либерального космополитизма шло по нарастающей и, как показали дальнейшие события, триумфом именно этой универсалистской идеологии (а не прекраснодушного “рассейского обновленчества”) стала победа в августовском противостоянии с ГКЧП. Потом последовал запрет КПСС и КП РФ, арест государственно-коммунистической верхушки СССР, а немного погодя и “превращение” самого СССР в СНГ, назначение Е.Гайдара на пост премьер-министра, а его друзей-единомышленников на руководящие посты во многие ключевые министерства.

Процесс ельцинских реформ пошел всерьез. Ожидалось значительное сопротивление “мракобесов” и поэтому зимой 1991-1992 года возникали планы введения своеобразного “либерального тоталитаризма”, серьезно рассматривалась как образец для подражания чилийская модель реформ “а,ля стадион с кровинкой” и “прогрессивная фигура генерала Пиночета”.

Начиная с зимы 1991 года Б.Ельцин предстает уже как “главарь преступной клики”, творящий с Россией “ужасные,невиданные доселе вещи”, но не проигравший ни одного принципиального референдума, отменивший Конституцию России, и сразу вслед за тем безтрепетно” вошедший в горящую хату Белого дома, и до сих пор обладающий минимальной критической массой верных сторонников, поклонников и чиновников.

С этого же времени начинаются и метаморфозы политических приемов и технологий, используемых Ельциным для укрепления собственной власти. “Единая команда демократов” насыщается традиционными “зазубцовыми” служаками и бюрократами в погонах и без оных, разваливается на конкурирующие группировки, ведущие беспрестанную борьбу внутри президентского окружения за влияние и “доступ к Телу”. Случайные люди отсеиваются и опускаются вниз по служебной лестнице, оставшиеся прочно прикрепляются к своему “клану” и интересу.

Данный процесс отнюдь не явился следствием недоработок Президента или охлаждением революционного пыла его вчерашних соратников, наоборот, все это явилось следствием его годами отточенного политического инстинкта и понимания того, что разные времена и текущие обстоятельства требуют разных людей и приемов работы с ними.

Процесс отхода от жестких идеологических схем и волюнтаристских наскоков на экономику и социальную сферу к бюрократическим способам управления даже излишне затянулся. Было это вызвано, в частности, необходимостью все-таки “добить” радикальную экономическую реформу и горькой потребностью борьбы с “зародышевой” бюрократической контрэлитой, засевшей в доме на Краснопресненской набережной.

Невзирая на все боевые кличи и обвинения радикальной оппозиции, Ельцин по-прежнему не самозванец, более того, он даже дважды не самозванец, так уже два раза был общенародно призван страной – один раз для “разборки” с зажиревшей номенклатурой,второй раз – как улучшенная “модель Горбачева” с точки зрения “резкого рывка вверх и на Запад”. Поэтому закономерно, что он уже два президентских срока господствует в умах россиян, даже тех, которые, мягко говоря, не являются его сторонниками; первый срок – как духовный лидер /1987-1991/ и второй как государственный лидер /1991-1995/.

СЕДОЙ ВИТЯЗЬ НА РАСПУТЬЕ

Доколе продлится власть его? Уж, конечно, не до той поры, когда подойдет срок очередного президентского мандата (у нас пока не мандатами меряются президентские сроки), а тогда когда полностью исчерпаются политическая значимость идеологических доктрин, которые он олицетворял или олицетворяет и, соответственно, переменятся радикально интегральные общественные ожидания россиян.

А может быть они уже меняются? В некоторой степени – безусловно да. Связано это с тем, что чистая либерально-космополитическая идеология и сопутствующие ей практические мероприятия в России на сегодняшний день вычерпаны почти до дна – осталось лишь провести либерализацию цен на нефтепродукты, запустить механизм банкротств всех неплатежеспособных и поднять коммунальные платежи населения до уровня рыночных цен на подобного рода услуги. Негативные же последствия подобных мероприятий, причем не только в экономике, уже проявились во всей своей красе.

В связи с последним, в России уже давно набирает могучую силу антилиберальная и антикосмополитическая струя, истоки которой кроются в следующих общественных реалиях: – Россия – страна готовая терпеть бесконечно долго, и многократно тиражируемая “шокотерапия” для нее далеко не предел. Я имею в виду именно Страну в целом, а не отдельных ее граждан, которые уже давно устали от всего происходящего. Да, готова терпеть, но при условии, что все страдания послужат основой, чтобы открыть всему миру новые грани ее всемирности и всеотзывчивости: “Бог терпел и нам велел”. Именно поэтому она терпела и эксперименты Алексея Михайловича (проводимые руками патриарха Никона), и его сына Петра Алексеевича, и далее, вплоть до Владимира Ильича и Иосифа Виссарионовича. Для наиболее активных ее граждан, которые только и имеют право слова в любое беззаконное время, это терпение связано с возможностью последующего значительного чувственного наслаждения или(и) военного реванша:” Потерпим немного, мужики, чтобы потом уж вломить так вломить” (шведам, туркам, немцам, капиталистам) и “запируем на просторе!”.

Готова Страна была и еще раз попробовать разобраться с теми кто, как казалось, совершенно очевидно довел ее до “недостойной ее” жизни к 1985 году, а затем уж рвануть, чтобы в мановение ока оказаться в синклите преуспевающих государств, тем более, что либералы-космополиты клятвенно уверяли, что у нее для этого существует полный набор материальных предпосылок (включая верных всепонимающих друзей за границей и мощную духовную базу – “новое мышление”). С этой целью призвала она себе вначале в вожди, а потом и на “престол” Бориса Николаевича. Но к многолетнему и тяжкому унижению,как страна третьестепенная,и к тяжелому “выгребанию на торную дорогу жизни” Россия пока явно не готова и не простит этого унижения даже своему бывшему любимцу (“а царь-то, говорят, не настоящий!”)

Действительно, как своеобразный и самодостаточный “мир” Россия не может не быть если не выше, то по крайней мере наравне с другими влиятельными “мирами” и цивилизациями. Да, наравне, а желательно и выше, если не по действительному состоянию дел, то хотя-бы по чисто субъективному самоощущению. Именно эта идея сплачивала в течении долгих веков совершенно разные территории и народы в единое государство. В противном случае, не совсем понятно их пребывание под одной столь “протяженной и дырявой крышей” и под одними законами, демонстрирующими столь часто свое несовершенство. И нечего здесь полагаться на “пошехонскую” инерцию, законопослушность и историческую память – в эпоху “перемолов” эти качества являются, отнюдь, не основными добродетелями. Вместе с тем, нет ни малейших свидетельств того, что без серьезных коррективов проводящейся в настоящее время политики, в том числе экономической, Государство с большой буквы, может быть восстановлено даже в отдаленной перспективе. Не переплясать России на “либеральной дискотеке” более опытных танцоров, “дыхалки не хватит”, да и опыта с авторитетом на подобных “танцах” ей пока не достает.

В соответствии с “чистыми” законами свободного рынка, право на хорошую жизнь имеет лишь конкурентноспособный гражданин (конкурентноспособный город, район, регион, государство), остальные же – на прозябание или на полный крах. Поэтому, в соответствии с правилами, на которых основана либеральная общественная идеология и личное мировоззрение индивидуумов, конкурентноспособные всеми силами стремятся освободиться от неконкурентноспособных, чтоб те “не висли на ногах” и не требовали “излишней” доли из общего бюджета. В условиях России, любая, даже самая здравая идея неизбежно получает гипертрофированное звучание, например, идея экономической конкуренции, доведенная до своего логического конца, оказывается, приводит к финансовому краху целых областей. А нам то раньше про это никто и не говорил! Отсюда следует, что в рамках “стерильных” либеральных общественных воззрений и сопутствующих им мероприятий, государственный кризис России, как единого государства, неразрешим в принципе. В этих рамках можно лишь частично решить проблемы отдельных наиболее преуспевающих предприятий и регионов (капиталоизбыточных), причем скорее всего, не в рамках единого “мира” и единого государства, а в атомарном или полуатомарном “плавании по мировому океану”.

Принять в чистом виде либеральную модель развития, для такой страны как Россия, по-видимому, можно лишь ценой государственной дезинтеграции и безоговорочного признания себя элементом (элементами) “третьего мира”, носящего, как известно, характер подчиненный, вспомогательный по отношению к “миру первому”.

Вопросы сохранения территориальной целостности и хозяйственной самодостаточности, за которыми стоят другие-более глубокие, бытийные, оказались настолько важными для России, что к зиме 1994 года, она, как и весной 1990 года, снова встала перед необходимостью поиска конструктивной идеологии своего развития на годы вперед и лидера, отвечающего в который уж раз изменившимся интегральным общественным ожиданиям. Это, примерно с начала 1993 года, понял, в числе прочих и Первый Президент России.

ТРЕТЬЯ ИДЕОЛОГИЗАЦИЯ РОССИИ?

Можно смеяться или плакать, но единственной неиспользованной еще для российского государственного строительства “стерильной” идеологией является национально-патриотическая. Недаром она давно уже проходит активную теоретическую апробацию в средствах массовой информации, даже идейно весьма далеких от нее, а ее элементы активно берут на вооружение лидеры “парламентской части политического спектра”, в том числе даже некоторые бывшие сторонники либерально-космополитической идеологии. Более того, существуют прогнозы, что национально-патриотические лозунги объединят весомую, если не решающую, часть электората на будущих выборах.

Где же идейные и организационные истоки современного отечественного национал-патриотизма? Если абстрагироваться от далекой и богатой дореволюционной истории, то можно констатировать, что параллельно с развитием либерально-космополитической идеологии в послесталинской России происходили аналогичные процессы и с идеологией национально-патриотической. Более того, некоторые ее течения, как это ни покажется странным, имеют одни и те же источник – а именно антитоталитарное прозрение конца 50-ых, начала 60-ых. Последствия этого прозрения в дальнейшем приобрели совершенно разную направленность, но, тем не менее есть все основания рассматривать “славянофилов-деревенщиков” как специфическую форму “шестидесятничества”, тем более, что некоторые их представители также вели достаточно резкую, по тем временам, пикировку с господствующей ортодоксально-коммунистической идеологией. В 1986 году к ним начали духовно присоединяться национально ориентированные коммунисты и, в силу этого, значительно усилились националистические установки этого движения. В начале 90-ых происходило уже организационное слияние идейных славянофилов и патриархальных деревенщиков и русских националистов с отпадающими кусками коммунистических направлений ортодоксальной и “обновленческой” ориентации.

Несмотря на незадействованность в прошедшие периоды российских реформ, а поэтому и сугубую привлекательность для желающих продолжать экспериментирование над страной, данная идеология совершенно необязательно должна повторить траекторию либерально-космополитической на ниве российского государственного строительства. Для этого существуют достаточно веские основания. Эти основания следующие:

– многонациональный и регионально-центричный характер Российской Федерации, делающий невозможным “жесткое” внедрение идей национал-патриотизма, в противном случае мы получим картину развала России на этнические и региональные составляющие, уже не по причине изобилия региональных свобод, а по причине их дефицита;

– национальный характер и положение русского народа на территории Российской Федерации и даже всего бывшего Советского Союза в целом, приближающийся, оперируя термином, введенными Л.Гумилевым, к положению не столько этноса, сколько суперэтноса и в силу этого обладающего повышенной толерантностью и ассимилязационной способностью по отношению к другим народам, в том числе и имеющим в настоящее время свою государственность;

– степень интеграции России в мировое экономическое сообщество делает невозможным сколь-нибудь значительную технико-технологическую модернизацию в условиях экономической автаркии (замкнутости), которую неизбежно несет с собой этнократическая или изоляционистская диктатура;

– основной объем реальных и потенциальных внешних рынков и внешних коммуникаций России приходящийся на страны СНГ и “ближнего зарубежья”. В случае последовательной реализации национально-патриотической модели государственного строительства большая часть этих рынков и коммуникаций окажется потерянной безвозвратно;

– внедрение национально-патриотической модели, потребует очередной, уже “третичной” идеологизации российского общества, предваряемой стадией кардинального очищения его от предшествующей (либерально-космополитической) идеологии и, возможно, стадией деструктивной идеологизации в духе судорожных поисков незаконных вкладов в западных банках, частичной экспроприации капиталов “новых русских” и отъему у них роскошных дач и особняков, а также перманентной ловлей агентов ЦРУ и МОССАДа. Однако такой “третичной” идеологизации и “вторичной” экспроприации российское общество уже точно не переживет и, невзирая на определенную склонность к национально-патриотической и экспроприаторской фразеологии в настоящее время, будем надеяться, все-таки вряд ли выберет ее в качестве основы для будущей практической деятельности.

Какая же идеология может в таком случае заменить национально-патриотическую на ее “исторически-обусловленном” месте, на какой набор ценностей ориентироваться кандидатам в Президенты Российской Федерации, которые не желают для нее и себя очередной фазы потрясений?

БОЙ С ЗЕРКАЛАМИ

Компромиссной между отступающей в России либерально-космополитической идеологией и ее наступающим национально-патриотическим антагонистом, является эклектическая (то есть охватывающая очень широкий диапазон взглядов) национально-государственническая идеология.

Отдельные ее элементы опробует в настоящее время сам Борис Николаевич и его премьер В.Черномырдин, что является важным свидетельством стратегической доброкачественности этой идеологии и связанной с ней общественной модели. Вместе с тем, никто не призывает здесь излишне идеализировать эту модель; она является лишь наименьшим злом для России сегодняшнего дня. Ее реальности – это полурыночная полумонополистическая корпоративная экономика, не только с достаточно широкими правами регионов, но и с достаточно жестким национально-государственническим стержнем внутри ее, лишенным, разумеется, всякой этнической окраски. В сфере политической она предполагает различные усечения демократии за счет договоренностей между центральными и региональными элитами, что неизбежно будет принимать формы манипуляций во время вскрытия избирательных урн. Практически отсутствует на сегодняшний день и ее духовная составляющая, оплодотворяющая, как известно, любую конструктивную идеологию. Но, даже при всех ее нынешних недостатках, она вполне в состоянии обеспечить непрерывный, хотя и несколько предвзятый избирательный процесс, в том числе и во время грядущих летом 1996 года президентских выборов. Может быть, именно поэтому в последнее время намечается столь сильное тяготение Б.Ельцина к этой модели.

Однако, самый главный его противник на пути “взнуздания этого третьего коня”, пока он сам, то есть – Ельцин образца 1988 и образца 1992 годов. Эти “двое” тянут на дно многие, даже своевременные его начинания и его политическое будущее в целом. Подобные прошлые заслуги уже давно утопили бы любого другого Президента, а Ельцин все выгребает и выгребает. Подобно слону в посудной лавке ворочается он в следующей по счету “горящей избе”, на этот раз – чеченской, подчас даже показывает зубы “папаше” Клинтону и НАТО, пытается еще раз перекроить свою политическую и социальную базу, которая в будущем должна будет обеспечить или ему самому или персонажу, которого он “благословит на царствование”, электоральную поддержку большинства активного населения. Весьма возможно появление в его окружении персон, могущих радикально нарушить все еще бытующее в общественном мнении, особенно провинциальном, представление о Президенте как “всероссийском предводителе демократов”. Все вместе это должно будет продемонстрировать его высокие качества уже как российского национального государственника.

Понимаю, насколько в таких условиях усиливается искушение для консолидации собственного властного окружения и общества в целом, использовать средства, хранящиеся в “сундучке Милошевича”. Более того, ход идеологической и военной компании, связанной с событиями в Чечне, наводят на мысли о том, что определенный набор инструментов из арсенала сербского президента уже был задействован. Однако любой, пользующийся подобной политической технологией должен помнить, что в неумелых руках подобный “сундучок” вполне может обернуться “ящичком Пандоры”, когда югославская трагедия покажется легонькой любительской пьеской.

У политических оппонентов Б.Ельцина настоящее время существует уникальный исторический шанс стать” более Ельциным, чем сам Ельцин”, подобно тому, как в 1991 году Борис Николаевич стал “более Горбачевым”, нежели сам Горбачев.

В настоящий момент первым среди равных борцов за звание “Ельцина периода стабилизации и восстановления государства” является В.Черномырдин. Если ему и суждено стать “вторым всенародноизбранным”, то только по соизволению и благословлению “первого всенародноизбранного”. У Ельцина вполне достаточно возможностей и средств, чтобы держать этот процесс под контролем и используя противоречия группировок, существующих внутри исполнительной власти и политических движений, подпирающих эти группировки справа и слева иметь решающее слово при выработке любого стратегического решения подобного уровня.

Деидеологизированный руководитель “брежневского типа” и рыночно-корпоративистского розлива, каковым является в настоящее время В.Черномырдин вполне в состоянии закончить дело “позднего” Ельцина по “возвратной” бюрократизации нашего расхристанного государственного аппарата, обеспечить преемственность и предсказуемость политической и экономической линии и вновь собрать под крылышко “разбежавшиеся” регионы. Спрашивается, почему бы не осуществить эти совершенно необходимые мероприятия, нанизав политические и экономические интересы центральных и региональных элит на мощный стержень нефте-газовой вертикали? Для этого, правда, будет необходимо кардинально отойти от компрадорской схемы функционирования сырьевых отраслей, олицетворением которых является нынешний премьер-министр (то есть от безоглядной продажи сырья за рубеж в ущерб отечественным товаропроизводителям). Достойный кандидат в Президенты должен в глазах широкой общественности представлять общество в целом, а не только несколько преуспевающих министерств и отраслей. Но это уже проблема не Бориса Николаевича, в свое время эту задачу успешно решившего, а самого Виктора Степановича…

ИСТОРИЧЕСКИЙ КОМПРОМИСС

Несомненно, что введение “чистой” идеологической схемы больше не представляется реальным (смотри выше почему). Однако представляется вполне возможным инсценировать символический акт принятия национально-государственной идеологии в качестве официальной. Для этого необходимо совершить ряд ритуальных жестов по наказанию нескольких особенно известных и особенно зарвавшихся коррупционеров, демонстративно приблизить к себе нескольких признанных духовных лидеров страны, представителей иммиграции и национальных меньшинств, наверняка не замешанных ни в какой противоправной деятельности. Желательно также объявить кампанию по моральному очищению общества, впервые во всеуслышанье заявить, что “воровать-нехорошо”, наказать (совершенно необязательно военным путем) пару-тройку регионов или республик не выполняющих своих обязательств перед государственным бюджетом или ущемляющих свои национальные меньшинства (русское в том числе) и заявить, что ныне главное – это защита всюду и везде государственных интересов России. Подобное поведение, несмотря на всю его ущербность с точки зрения традиционного российского сознания, все-же, сможет обеспечить и единство страны и, медленное, болезненное, но все-же последовательное вползание в рынок и какую-никакую самовоспроизводящуюся демократию.

Теоретически возможен и менее цинический путь российского государственного строительства, но, чтобы пойти по нему страна должна обрести руководителя со столь мощными харизматическими чертами характера, политической потенцией, которые позволили бы ему повести за собой общество, подобно ветхозаветному Моисею, выведшему свой неблагородный народ из “царства Фараона”. Но такого лидера пока не просматривается ни на ближних, ни на дальних подходах к нашей политическому ристалищу. Следовательно, эпоха кулуарных игроков, циников и бюрократов продолжится и впредь, и да пошлет им Господь разум на их пути.

Николай ЛЬВОВ


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Один комментарий

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

СВОДКА ПО МАТЕРИАЛАМ ЗАРУБЕЖНОЙ ПРЕССЫ
БЕНЕФИС РЫБКИНА
Действия федеральных властей на переговорах в Чечне
СВОДКА ПО МАТЕРИАЛАМ ЗАРУБЕЖНОЙ ПРЕССЫ
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ДИСКУССИИ О СОБЫТИЯХ В БУДЕННОВСКЕ
ЧЕЧЕНСКИЙ СИНДРОМ?


««« »»»