Российской революции, которая на протяжении уже более 4-х лет сотрясает наше общество, никак не позволяя ему вырваться из тисков хаоса и всеобщей неразберихи, давались разные эпитеты. В эйфории первых месяцев августовской революции за реформами прочно закрепился термин “демократические”. Затем, с легкой руки известного кинорежиссера, а ныне политика С.Говорухина, современное российское общество стало именоваться “криминальным”. Теперь же, на фоне все возрастающего влияния бывших “аппаратчиков” у кормила экономической и политической власти, которое нашло свое логическое завершение в образовании новой “партии начальства” во главе с нынешним премьер-министром, начали поговаривать о номенклатурном характере российских реформ.
Действительно, словно мифическая птица-Феникс, многочисленный чиновничий класс, быстро оправившись от шока радикального слома “старого мира”, в значительной своей части снова возродился из пепла и стал реальным хозяином страны. Однако на этот раз его претензии на власть гораздо более весомы, так как теперь он является не распорядителем, а почти что реальным собственником бывшего государственного имущества. Приватизация по Чубайсу справедливо подвергалась жесткой критике за ее чрезмерную идеологизированность и полное пренебрежение к чисто экономическим результатам этого процесса. Но все же следует признать, что, по большому счету, своей главной цели организаторы дележа государственной собственности добились. Им удалось создать пусть и крайне немногочисленный, но достаточно влиятельный класс псевдособственников, рекрутированных по большей части из рядов бывшей хозяйственной номенклатуры (работники отраслевых министерств, руководители предприятий) и крайне заинтересованных в сохранении нынешнего статус-кво.
Именно эта категория “новых русских” становится костяком предвыборного блока “партии власти”, который, по словам его главы В.Черномырдина, прежде всего заинтересован в стабильности, то есть в долгосрочном закреплении и формальной легализации своего нового положения в экономике страны. В этом смысле достаточно симптоматично, что единственной крупной фигурой в нынешней партии власти, оставшейся от “правительства завлабов”, является А. Чубайс. Его модель приватизации стала своеобразным мостиком от “демократического” прошлого в “номенклатурное” настоящее, послужив наиболее адекватным средством для приспособления советской хозяйственной элиты к новым псевдорыночным условиям. Неслучаен также стратегический альянс, заключенный между вице-премьером и главой правительства, который выражается в том, что, несмотря на свое численное меньшинство, либеральное крыло правящей элиты сумело навязать стране преимущественно монетаристские рецепты выхода из экономического кризиса.
Столь восхищающая демократическую прессу “рыночность” В.Черномырдина при более пристальном рассмотрении далеко не “стихийна” и имеет вполне прозаичные корни. Проводимая сейчас в России макроэкономическая политика имеет своей конечной целью создание усеченной, корпоративной псевдорыночной структуры народного хозяйства, в которой доминирующую роль будут играть сырьевые, экспортоориентированные отрасли экономики и, прежде всего, созданный нынешним премьером Газпром. Немудрено, что В.Черномырдин, будучи патриотом той отрасли, которая дала ему путевку в большую политику, последовательно защищает ее корпоративные интересы и всячески поддерживает столь чуждого ему в социальном плане бывшего доцента экономического института из Ленинграда.
Однако “рыночность” главы правительства лишена какой-либо идеологической ангажированности и потому становится непоследовательной, как только она входит в противоречие с его корпоративными пристрастиями. Классическим примером этому является весьма далекая от канонов конкурентного рыночного хозяйства модель приватизации “Газпрома”, когда без всякого дробления огромный отраслевой комплекс, являющийся абсолютным монополистом на внутреннем рынке, обеспечивающий 22% мировой добычи газа и оцениваемый различными экспертами в сумму от 600 до 900 млрд. долл., превратился в одно колоссальное акционерное общество. Даже если признать справедливость доводов о необходимости сохранения технологического и организационного единства газовой отрасли, возникает вопрос, почему абсолютно монопольная структура должна постепенно переходить из под контроля государства в частные руки?
ЛОЯЛЬНОСТЬ ПО НУЖДЕ
Подобная эволюция от крепкого советского хозяйственника к “стихийному” стороннику той псевдорыночной корпоративной экономики, которая сейчас создается в России, достаточно типична для определенной части так называемых “красных директоров”. Прежде всего к ним следует отнести руководителей отраслей и отдельных предприятий, которые в рамках складывающейся экономической модели получают относительные преимущества, и которым в новых условиях гарантированы если и не процветание, то, по крайней мере, более или менее устойчивое развитие. К данному типу принадлежат преимущественно представители отраслей первичного передела (ТЭК, черная и цветная металлургия, химия и нефтехимия, целлюлозно-бумажная промышленность и др.), которые даже в условиях прогрессирующего паралича народного хозяйства получают возможность выжить за счет наращивания экспортных поставок.
Линия раздела корпоративных интересов, определяющих лояльность к нынешней власти, проходит не только через бывший советский директорат, но и в значительной мере формирует политическую ориентацию “китов” современного российского бизнеса. Крупные предприниматели, которых трудно упрекнуть в чисто номенклатурном происхождении, во многом создали свои состояния за счет полученных тем или иным образом государственных льгот (экспортные квоты, освобождение от импортных пошлин, право на аренду недвижимости, обеспечение государственных расчетов и прохождения централизованных кредитов). Соответственно, сохранение, а тем более укрепление их позиций прежде всего зависит от связей в кулуарах власти, от их возможности проталкивать на необходимые должности “своих людей”.
Тем не менее, как показывает достаточно cложная ситуация вокруг так называемой “московской группы”, новые коммерческие структуры пока еще слишком эфемерны, чтобы на равных конкурировать с центральными органами власти и тем более, чтобы навязать им свою волю. В нынешней ситуации для них почти что единственно возможной стратегией выживания является лояльность к ныне правящей старой “новой” номенклатурной элите, что гарантирует им в качестве компенсации более благоприятные условия, чем у конкурентов. В данном контексте весьма показательны политические метания руководителя концерна “Олби” О.Бойко, который финансово и организационно поддерживал деятельность “Выбора России” только до того момента, пока он имел проправительственную ориентацию. Когда “запахло жареным” и руководство этой партии заняло откровенно антипрезидентскую позицию, предприниматель резко сменил свои политические пристрастия и стал активно участвовать в сколачивании весьма сервильного депутатского блока “Стабильность”.
В среде “новых русских” этой группе пытаются противостоять предприниматели, которые в силу разных причин опоздали к “разделу пирога” и теперь пытаются наверстать упущенное, в том числе за счет поддержки различных оппозиционных партий. К ним же примыкают широкие слои представителей мелкого и среднего бизнеса, которые в своем большинстве ничего не могут противопоставить диктату государства и близких к нему коммерческих структур.
ВЕХИ БОЛЬШОГО ПУТИ
Неопределенные контуры так называемой “стабилизации” могут приобрести более завершенный характер лишь после окончания второго этапа приватизации, а также грядущих парламентских и президентских выборов. К середине 1996г. основной передел окончится и тогда головокружительные финансовые и политические карьеры станут просто невозможны, так как все свободные ниши будут заняты. Парламентские выборы представляют, по сути говоря, последнюю возможность впрыгнуть на подножку уходящего поезда и закрепиться в высших слоях российского истэблишмента. Это понимают представители всех корпоративных групп, и потому сделают все возможное, чтобы обеспечить победу партий и депутатов, представляющих их интересы.
В итоге в политической и социальной структуре общества складывается несколько иной баланс интересов. Если в первые два года реформ основной водораздел между сторонниками и противниками осуществляемых преобразований находился между “западниками” и “почвенниками”, то теперь главная ось противоречий из сугубо идеологической области сместилась в сферу конкретных экономических интересов и в первом приближении разделяет “экспортный” и “неэкспортный” секторы народного хозяйства. К последнему относятся прежде всего обрабатывающая промышленность, костяк которой составляет бывшая оборонка, а также сельское хозяйство. Противостояние отраслей сказывается также и на политической ориентации различных регионов страны в соответствии со структурой их экономики.
Все это означает, что в рамках аморфной слабоорганизованной структуры нашего общества постепенно кристаллизуются “ядра” корпоративных интересов, которые все в большей мере сплачивают вокруг себя потенциальных сторонников по отраслевому или социальному признаку. Данный процесс пока еще находится в зачаточном состоянии и потому зарождающиеся лоббистские группировки внутренне неустойчивы и легко рассыпаются под влиянием текущей политической и экономической конъюнктуры. Этому также способствует общая неблагоприятная социально-экономическая обстановка, когда как минимум треть населения не может найти себе применения, адекватного своей профессиональной подготовке, и потому попросту отторгает складывающийся в России тип общества, не отождествляя свои интересы с какой-либо из корпоративных элит.
Тем не менее, постепенное приспособление нашего общества к новым псевдорыночным реалиям и вытекающее из этого формирование новой социальной структуры с явным корпоративным оттенком со временем будет изменять основные правила политической борьбы. По всей видимости, времена невероятной популярности примитивных популистов, которые в случае своей победы на выборах обещают удовлетворить зачастую взаимоисключающие интересы всех без разбора групп населения, скоро безвозвратно уйдут в прошлое. Их нишу займут партии и движения, которые не менее популистски стремятся представлять чаяния конкретных социальных слоев. Например, В.Жириновский вряд ли сможет повторить свой прошлый успех на парламентских выборах, если по сложившейся привычке будет по-прежнему обещать каждой незамужней женщине положительного во всех отношениях мужа, а представителям сильной половины российского электората по бутылке водки.
Однако в более отдаленной перспективе наибольшие шансы на успех будут иметь серьезные и профессионально организованные лоббистские группировки, которые представляют корпоративные интересы различных отраслей и секторов народного хозяйства. Об этом убедительно свидетельствует весьма удачный политический дебют Аграрной партии, которая не только создала многочисленную и хорошо организованную фракцию в парламенте, но и оказалась способной сделать своего представителя спикером Думы и, в большей или меньшей степени, влиять на правительственные решения в области сельского хозяйства. Наиболее богатые и влиятельные в политическом отношении руководители экспортных секторов экономики с некоторым опозданием решили повторить опыт своих коллег из аграрного лобби, создав проправительственный блок “Наш дом – Россия”. По всей видимости, свой электорат они прежде всего будут вербовать за счет оттока избирателей от идеологически ангажированных блоков и движений, ратующих за определенную модель развития российского общества, но не ориентирующиеся при этом на четко определенные слои населения. Типичным примером такой партии является “Выбор России”.
ЖИЗНЬ ЗА ЧУЖОЙ СЧЕТ
Таким образом, постепенное становление российского корпоративизма создает заинтересованность в стабилизации положения в стране у определенных группировок, которые в наибольшей степени выиграли от произошедшего первичного “черного передела” собственности. Однако проблема заключается в том, что проводимая макроэкономическая политика не создает и не может по большому счету создать объективных условий для устойчивого социально-экономического развития страны и долгосрочного закрепления привилегированного положения элитарных корпоративных групп. И прежде всего потому, что нынешнее правительство в большей или меньшей мере ориентирует свою долгосрочную стратегию в интересах экспортных отраслей первичного передела, игнорируя приоритеты развития обрабатывающей промышленности, где занята подавляющая часть трудоспособного населения страны. Сырьевые отрасли отличаются высокой капиталоемкостью и низкой трудоемкостью, что при постоянном увеличении их доли в отраслевой структуре экономики страны гарантирует чрезвычайно высокий уровень хронической безработицы. Кроме того, в России исходно сложился гораздо более высокий уровень индустриализации, технологического развития и образования, чтобы можно было безболезненно перенять у развивающихся стран сырьевую модель экономики.
Постоянное увеличение роли добывающей промышленности за счет других отраслей и прежде всего машиностроения характеризуют следующие показатели. За период 1992-1994гг. топливно-энергетический комплекс увеличил свою долю в структуре промышленного производства с 24,9% до 30,5%, тогда как за это же время аналогичный показатель для машиностроения и металлообработки сократился с 20,5% до 16,1%. Еще более убедительно данную тенденцию демонстрирует отраслевая структура инвестиций в 1994г. – на ТЭК приходилось 40% всех капвложений в экономику, а на машиностроение соответственно 4%. В экономике России, по подсчетам коллектива ученых Института Народнохозяйственного прогнозирования РАН во главе с А.Белоусовым, каждый год реформ проходило скрытое перераспределение ресурсов в пользу ТЭКа в размере 5% ВВП за счет сельского хозяйства и машиностроения.
Валютные поступления экспортеров лишь в мизерной степени идут на стимулирование инвестиционного спроса внутри страны и почти исключительно используются на увеличение импорта. В итоге единый народнохозяйственный организм распался на два слабо связанных между собой многоотраслевых комплекса, где сырьевые отрасли черпают источники для выживания за счет все более истощающихся резервов сельского хозяйства и обрабатывающей промышленности. И в этом контексте корпоративизм в виде неограниченного лоббизма в пользу отдельных отраслей, когда каждый пытается перетянуть одеяло на себя, рискуя разорвать его на мелкие клочья, весьма опасен. Нынешний режим, несмотря на полуавторитарную конституцию, слишком слаб, чтобы обуздать непомерные аппетиты соперничающих между собою элит. Да и по большому счету не заинтересован в этом, так как все время оставаясь “над схваткой” он пытается таким образом укрепить собственную власть.
КОРПОРАТИВНОСТЬ КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ ДУШИ
Другое дело, что начинающаяся структуризация общества по корпоративному принципу и осознание значительной частью населения своих конкретных экономических интересов создает дополнительные возможности для взаимосвязи требований различных групп не путем митингов и вооруженных столкновений, а на арене легальной парламентской борьбы и относительно безобидных кулуарных разборок под ковром в высшем истэблишменте. В этом смысле корпоративизация российского общества играет положительную роль, так как создает предпосылки для решения наболевших проблем общества относительно цивилизованным и эволюционным путем. Однако в целом это не снимает проблему обуздания безмерных амбиций лидеров отдельных отраслевых комплексов и создания более гибкого механизма взаимного согласования их интересов. Никакая взвешенная структурная политика, настоятельная необходимость которой становится все более очевидной, не может быть реализована, когда центры принятия решений вынуждены постоянно метаться из стороны в сторону под напором разнонаправленных интересов всевозможных лоббистов.
На макроэкономическом уровне возможно смягчить противоречия между различными отраслями, если проводить целенаправленную государственную стратегию по формированию финансово-промышленных групп не по отраслевому, а межотраслевому принципу, когда в один холдинг входят наряду с банками, финансовыми и страховыми компаниями предприятия различных отраслей, не обязательно связанные между собой в единую технологическую цепочку. В идеале, наиболее желательным является вариант, когда каждая из образованных таким образом групп в той или иной мере дублирует по своему строению структуру народного хозяйства, представляя диверсифицированный комплекс предприятий, начиная от пищевой и кончая, например, авиастроительной промышленностью. Такая модель структуризации экономики по межотраслевому принципу была реализована в Японии и Южной Корее и на деле доказала свою эффективность.
Проблема современного корпоративизма в России не ограничивается лишь его конкретными проявлениями в экономической и политической жизни страны. На самом деле это явление более комплексное и глубокое, и своими истоками имеет не отраслевой принцип управления плановой советской экономикой, а традиционные механизмы социальной организации российского общества – то, что, принято называть общинностью, соборностью или патернализмом. Данный фактор отражает ту самобытность культурного уклада нашего народа, который так не любят наши “западники” и превозносят до небес “славянофилы”. Однако как бы к этому явлению не относиться, оно объективно существует и ключевой задачей реформирования нашей страны является поиск механизма органичного встраивания модели эффективной экономики в общую канву сформированного веками традиционного уклада социальной организации общества. Без этого любая попытка создания в России стабильного и органичного общества обречена на неудачу.
Владислав ЦИПКО.
