(Ю.А. о своей первичности и о нежной дружбе с масс-медиа; выборочная стенограмма из книги Отара КУШАНАШВИЛИ об Ю.А., готовящейся к выходу в свет в частном издательстве Бари АЛИБАСОВА при содействии Александра ГОРОЖАНКИНА, Дмитрия ФЕДЯКИНА, Светланы МИХАЙЛОВОЙ и т.д. Стенограмму сработала Ольга АБРОСОВА)
О.К.: Я хочу начать с темы, что все пошли по вашему пути – это настолько очевидно, что даже не обсуждается, начиная с презентаций и заканчивая работой с какими-то концертными администраторами, и никто не признает, что все пошло от Айзеншписа. Это вызывало или вызывает недоумение, обиду или на все на это просто наплевать? Ведь если человек самолюбивый и отрицают его заслуги, то это обидно? Все презентации проводятся по той схеме Айзеншписа, которая была запущена еще столько лет назад, и все говорят, что они сами придумали, и он здесь ни при чем. Ведь это же обидно? Копируются методы работы, а имя, вообще, не упоминается…
Ю.А.: Мне лично не обидно, я не обращаю на это внимание. Не хочу говорить, что я первый и всем это доказывать, но это настолько очевидно… Для примера я могу напомнить первую презентацию пластинки у нас в стране – группы “Кино”. Было проведено во Дворце молодежи в 1992 году. После этого слово презентация стало настолько доступным, настолько повседневным… Раньше была премьера фильма, сейчас презентация, день рождения фирмы, теперь презентация фирмы. А вообще слово презентация пришло к нам из западного лексикона и связано с выпуском новой пластинки, с комплексом мероприятий. Промоушен в СМИ, пресс-конференции, концерты – все! Но от того, что сейчас все проводят презентации, у меня это обиду не вызывает.
О.К.: Но давайте все-таки к пятидесятилетию напишем, что про вас ходит суждение как о крайне ранимом человеке. Есть какие-либо основания на это в жизни? Ведь о вас говорят, что вы очень щепетильный в смысле отзывов о вас. Вы ведь не можете скрыть, что слово худое о вас ранит сильно? Или с годами теперь все по барабану?
Ю.А.: Все негативное, безусловно, не вызывает у меня положительных эмоций. Я обычно всегда смотрю подтекст, на что направлен материал журналиста: если он хочет обидеть, оскорбить – это одно, а если имеет место здоровая критика, то это другое.
О.К.: А как вы различаете? В ваш адрес все интенсивнее критика, что не ставите водораздел… Кто определил критерии здоровой критики? Что это – умение слишком хорошо читать? Или читать между строк?
Ю.А.: Наверное, это от большого житейского опыта, потом знание общественных наук позволяет мне разбираться в психологии и, так сказать, в сочинениях известных журналистов, поэтому я считаю, что я умею читать между строчек, потому что я сам так могу писать.
О.К.: А вы были в курсе (с моей подачи) о якобы готовящемся заговоре ведущих журналистов Москвы против упоминания имени Сташевского в печати. Как вы думаете, почему окончился полной жопой заговор против Сташевского и рухнул план подговорить ведущие “перья” не упоминать его имя. Почему?
Ю.А.: Во-первых, после того, как я пытался, ни то, что пытался а после всяких наездов журналистов в СМИ ответить в достойной форме, то они как раз обиделись: как это я так подвергаю нападкам их мысли в газетах? Поэтому они решили устроить такой бойкот с привлечением еще больших своих коллег, тем самым показать силу журналистского полка. Но им этого не удалось по тем причинам, поскольку проект Сташевского, несмотря на всю нелюбовь со стороны журналистики, некоторой части журналистики, потому что все-таки большинство журналистов положительно относятся к творчеству Сташевского и объективно освещают это дело в прессе, и только небольшое исключение из трех – четырех журналистов, которые по своей жизни собрали целый комплекс неполноценности, у них вызывает изжогу появление на сцене очень красивого молодого человека, которому еще и в жизни повезло. Но это не только среди журналистов – это бывает и среди простого обывателя, который видит красивого юношу, которому так везет в жизни, он начинает завидовать: как, почему я не такой. Надо поэтому его охаять, облить грязью, сказать, что он такой же смертный. Но, в общем-то, я считаю, что это нормальное явление… (звонок телефона, записи дальше нет).
О.К.: Накопился такой огромный опыт общения с масс-медиа, я сейчас не беру региональную прессу. Насколько зависим успех Сташевского или группы “Моральный кодекс” от любви к ним прессы? Ведь, судя по моим поездкам в глубинку, люди не читают там какую-то “Звуковую дорожку”, не прислушиваются к комментариям в “Хит-конвейере” – либо любят, либо нет. Насколько сильно, по мнению продюсера Айзеншписа, мнение народа от того, что написали или сказали?
Ю.А.: Откровенно говоря, люди все принимают за правду. Если написано, что артист не имеет голоса, то некоторые верят, если напишут про артиста, что он нашел себе отца, то в это тоже поверят. Хотя это слухи, хотя это домыслы отдельных журналистов, но если они это высказывают на страницах газеты, то обыватель зачастую в это верит. Другое дело, как часто появляются такие слухи и такая информация в СМИ. Потом у того же обывателя происходит такой парадокс: в одной газете говорят одно, в другой другое, в третьей еще что-то, он видит сам видеоматериал, и его мнение формируется по его вкусу. Безусловно, все, что написано об артисте, будоражит умы обывателей. И, допустим, что “Московский комсомолец” пользуется большой популярностью в Москве, в Московской области, в регионах, то даже перепечатываются отдельные статьи в районной прессе и идет вал разговоров… (опять телефон).
Исповедь записал Отар КУШАНАШВИЛИ.
От исповедника: Говорил многажды, и на своем стоять буду, ибо практика наглядна: жанр непричесанной болтологии вызывает самую живую реакцию изведенного бутафорией во всех смыслах люда. Ну разве этот треп читается менее захватывающе, нежели какой-нибудь Стаут? Ю.А. – настолько сложен, что его и не выносишь за что-то, и почитаешь за… Ну, тут перечень большой. Ю.А. – 50. Отсюда – повод тиснуть фрагмент книжки, что я откорпел. Поздравляем! (Ю.А.! Опять из-за вас наезжает на меня бомонд: чего, говорят, лебезишь перед Юрой? Он же… Дескать, если перевести на культурный, – не оценит. Я хохоча ответил: даже не претендую. Ю.А. – сложный Патриарх, а я? Сложный репортер.)
