Логично было бы свернуть на накатанные рельсы и начать диалог в рамках им же выстроенного имиджа: тусовщик, любитель женщин, коллекционер удовольствий. “Увы, никто ровным счетом ничего не смыслит в музыке, – воскликнула некогда Мадонна то ли с горечью в голосе, то ли с радостью (амплитуда чувств была скрыта за бесстрастным переводом). – Зато все считают себя знатоками секса. Так стоит ли им предлагать нелакомое блюдо!”
Впрочем, когда музыканту исполняется 45, а КРИС АРИЕВИЧ КЕЛЬМИ не далее как вчера отпраздновал этот как бы юбилей, хочется подсчитать немногим больше, чем три аккорда. Немногим больше, чем три сюжета – встреча, любовь и горькое похмелье. Немногим больше, чем три хита…
Но не забудем старинную присказку мирового show-biz’а, залитованную бессмертным Миком Джаггером: When the singer’s forty five, making love is more than jive (“Поющий рокер в 45, он, блин, sex-ягодка опять!”).
– Сорок пять. И чувства самые противоречивые – вроде остановиться пора, достроить то, что начал, довысказать все, что не успел. И все же снижать скорость не хочется. Кажется, что только сейчас жить начинаешь – когда есть опыт, возможности, приемлемый комфорт.
– Комфорт – это зеркала на потолке, будуар с велюровыми портьерами, ванна с гидромассажем… Все было ради этого?
– Конечно же, нет. Когда все только начиналось – концерты, гастроли, ночи напролет под перезвон гитар – никто не думал о комфорте, славе или деньгах. Для нас существовала только музыка и тот кайф, который ловишь, играя вместе на сцене. Об этом времени здорово написал в своей книге Андрей Макаревич. Мы были в общем-то счастливыми людьми. На нас упал этот лучик света из Ливерпуля, от “Битлов”, который помог сохранить чистоту и какую-то одержимость… Нам хотелось известности, но ровно столько, чтобы эти концерты были, чтобы нас ждали.
Где-то только после 35-ти я стал подумывать о завтрашнем дне, о том, что нужен достаток, комфорт. А в 70-х все, что мы получали, вкладывали в гитары, струны, выпивку. Это была отличная рок-н-ролльная атмосфера, которой сейчас нет.
– О тебе теперь говорят “тусовщик” чаще, чем вспоминают профессиональные заслуги. А ведь ты композитор и, как ни крути, посильнее многих нынешних.
– Говорить о музыке – риск оказаться скучным. Говорить о части, соседствующей со спиной, – значит, быть экстравагантным и увлекательным рассказчиком… Король слалома Альберто Томба для репортеров гораздо более интересен в душевой или спальне, чем на виражах. Не помню, чтобы меня спрашивали о том, чье влияние доминирует в моем творчестве – Джона Леннона или Джорджа Харрисона. Зато публикуется точное число блондинок, побывавших в моей ванной.
– Ты теряешь друзей?
– Я теряю душевный покой. Жизнь заставляет быть динамичным. Есть такой термин – быть на “Stand by”.
– Крис, одно время ты стал весьма политизированным артистом.
– Писал гимн для “Выбора России”… Особенное чувство возросшего самосознания я ощутил в августе 91-го, когда я еще находился в плену определенных иллюзий – что сейчас победим и все будет классно. И даже до осени 93-го – победили, но еще не до конца. Белый дом, баррикады, всю ночь под дождем, концерт на Васильевском спуске… Это напоминало чашу весов, которая склонится либо на нашу сторону, либо нет. Либо белое, либо черное. Это была Большая Иллюзия.
– Гражданская позиция певца – необходимость? Объяснять, куда идти, кого любить, как тратить деньги?
– Достаточно занять общечеловеческий статус – нет фашизму, антисемитизму, притеснению негров или убийству морских котиков.
Кажется, на нашей эстраде необходимо и достаточно определиться в сексуальной ориентации. И иметь чувство меры. К сожалению, в смысле эротики, у нас до сих пор не могут понять, до каких пор – позволительно, а откуда – табу.
– Ты участвовал в подготовке фестиваля “Мадейра-95”; предложили или сам рванули на линию фронта?
– Предложили, потому что знали, что у меня есть склонность к проведению больших акций. Еще с 87-го года это началось, когда я сгонял всех на “Замыкая круг”, потом проводил широкую рекламную кампанию в Калмыкии для Кирсана Илюмжинова. Так что я не всегда предстаю только как певец – организационная работа мне тоже нравится.
– Крис, а как ты вообще относишься к такого рода мероприятиям? Некоторые артисты отказываются от участия в них по той причине, что там не столько работаешь и отдыхаешь, сколько устаешь от бесконечных пьянок…
– Круизно-фестивальная тема сложна. Просто для себя надо решить, что это значит. Например, я езжу, чтобы смотреть страны, поэтому веду здоровый образ жизни. В одном из круизов весь пароход смотрел на нас безумными глазами, потому что я, Державин, Малежик и Лазарева каждый день по средней палубе бегали двенадцать километров. Не говоря уж о футболе и теннисе! Зачем во время путешествия запираться в каюте и пить, пить?.. Загранвыезд для артиста равен поездке в какой-нибудь Ижевск: та же работа. И нам за это должны платить. Почему повар на теплоходе получает деньги, а артисты нет? Хотя… кто как договорится. Но профсоюзом артистов и не пахнет. В этот раз тоже. Каждый сам по себе. И все же, круизы и фестивали для меня стоят ближе к положительной стороне.
– Здоровый образ жизни? Почему тогда молва идет как о злостном гуляке и завсегдатае увеселительных заведений?
– В этом и есть суть энергетики процесса. Если человек большую часть времени посвящает работе и спорту, то где-то в середине или в конце можно позволить себе расслабиться, посвятить себя тусовкам и встречам.
Подготовил Женя ЛИСОВСКИЙ; использованы фрагменты бесед записанных для “Нового Взгляда” Ольгой ПЕСКОВОЙ & Аленой СНЕЖИНСКОЙ.