В детстве у меня было две мечты: выйти в открытый космос (желательно в компании с Алексеем Леоновым) и жениться на балерине Людмиле Семеняке. С космосом, как вы понимаете, я пролетел. С балериной, как вы понимаете, я пролетел тоже. И все-таки, все-таки, все-таки…
Чтобы хоть отчасти, хоть на одну тысячную реализовать свою детскую мечту, я решил познакомиться с солисткой балета театра «Московская оперетта» Надеждой ЗАХАРОВОЙ. И это, как ни странно, мне удалось. О чем не без некоторой внутренней гордости и сообщаю.
– Надя, скажите, а в детстве, когда вы только начинали занятия балетом, на кого из балерин вы хотели быть похожи?
– На Майю Михайловну Плисецкую. Мне даже сны снились, как мы с ней на одной сцене танцуем. Потом на поклоны выходим, цветы нам дарят. Такие вот сны…
– А после таких снов у вас нет ощущения, что балет в Театре оперетты пребывает несколько на вторых ролях? Может быть, это соответствует законам жанра… Но ведь какими бы ни были законы жанра, а вторым быть – всегда обидно. Разве не так?
– Не знаю, лично я никаких комплексов по этому поводу не испытываю. В каких-то спектаклях театра роль балета больше, в каких-то – меньше. Иногда и фоном приходится послужить для главных героев. Но, по-моему, если делаешь свою работу хорошо, никаких вопросов о собственной второсортности не возникает.
– Говорят, что «балетные» – это особая каста, особый мир. И вход в этот мир посторонним строго воспрещается…
– Ну, знаете, тогда можно сказать, что и швеи-мотористки – это тоже особая каста, особый мир, куда так просто не попадешь. Конечно, мы много работаем вместе, много общаемся, и с человеком, который понимает значение слова «батман», мне говорить, по крайней мере, о балете, легче… Но я ведь разговариваю с людьми не только на «балетные» темы. У меня и какие-то другие интересы существуют.
– В Театре оперетты вы трудитесь два сезона, до этого были два сезона в «Имперском балете» под руководством Гедиминаса Таранды…
– Вы хотите спросить, не является ли число «2» в моем случае роковым?
– В общем, примерно это я и хотел спросить.
– Отвечаю. Из Театра оперетты уходить я не собираюсь. Что касается «Имперского балета», то тогда в моей жизни возникли некие романтические обстоятельства, в силу которых мне частенько приходилось ездить за границу. Поэтому нормально репетировать и нормально работать в тот период я не могла. Думаю, я ответила на ваш вопрос. Но отношения с «Имперским балетом» у меня остались очень хорошие, я продолжаю с ним время от времени сотрудничать.
– Надя, я знаю, с вами недавно случилось то, что с балеринами достаточно редко случается: вы стали исполнять вокальные партии в спектаклях. Спели Багиру в мюзикле «Маугли», да и в недавней «Золушке» отметились исполнением роли одной из сестер главной героини. Не страшно вам на чужую-то территорию проникать?
– Вокалисткой я стала по стечению обстоятельств. Причем довольно курьезных.
– Надя, расскажите! Курьезы – это моя стихия.
– В общем, репетировала я в балетном классе, разминалась в ожидании партнеров, а партнеры, как назло, куда-то запропастились… Ну, я от нечего делать стала напевать какую-то мелодию. Чтоб одиночество как-то скрасить. И надо же было случиться так, что кто-то из артистов услышал мои «вокальные упражнения» и, представьте себе, «заложил» дирекции. Дескать, у Захаровой голос ого-го какой, только она его скрывает от всех… Вот так вот я и стала певицей.
Александр КОГАН.
