Из преданий старины и новины в пересказе В.Д.Цыбина (КИ “Мир дому твоему”)
КЛАДЫ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО И ДАРИЯ, ЗАВЕЩАННЫЕ РУССКОМУ ЦАРЮ
Эта любопытная история приключилась в 1703 году в России, где еще верили во всякие причуды.
26 июня сего года в Киев приехал житель города Караваншибеша Михайло Попов-Волшанин с двумя сыновьями Иваном и Моисеем, венгр или “венгрин”, как он себя выдавал.
В расспросе он указал, что едет в Москву для нужных дел, тайным обычаем, а для каких, того сказать ему невозможно, а скажет о том в Москве.
В Москве же в расспросе в посольском приказе объявил, что он из Седмиградской земли, родился в городе Караваншибеше, которым ныне турки владеют, и объявил, что пришел на Москву для того же дела, что и шесть лет назад, что никому того дела не велено объявлять, кроме великого государя Петра Алексеевича. Шесть лет назад он и был отпущен по указу Петра Алексеевича с Москвы к гетману, и велено было это дело досмотреть (значит, поверили, вняли!). Гетман послал для досмотру клада двух своих людей, но они оказались вздорными людьми, передрались, и поэтому “то дело в то время и совершения своего не восприяло”. А Михайло Волшанин вернулся в дом свой в Деву, по-прежнему промышляя по прежнему делу: чтобы отыскать тот клад, он ископал в той горе “по откровению Божью, – как пишет в своем донесении к великому государю из Киева генерал-майор Андрей Гулиц (1703 г.), – камень белой, в полторы сажени длиною, а шириною – сажень с пять, и на той лещади вырезаны слова, и тех слов никто не мог прочесть, кроме одного старца сербянина, сыскал он знакомца, и он прочел и сказал: что слова те суть эллинским языком писаныя и тот старец, прочитав, списав их те речи все, что на камне написаны, сказал, что при сем камне в сей горе лежат сокровища Александра-царя и Дария, и тот камень он, Михаил, разбил, а подпись, списав, отдал тому чернецу”.
Далее из слов кладоискателя следует, что был арестован седмиградским генералом графом Работиным, отослан в Вену и подвергнут пыткам и что он ничего не сказал им, хотя “мучили разными муками и забивали за ногти железные гвозди”.
Явился во сне Михайле Попову ангел и объявил, что “клад, кроме нынешнего московского великого государя, никому не дает, и чтоб он, великий государь, изволил послать свой государев указ к мултянскому нынешнему господарю… и для подлинного изверения с Москвы. Двух или трех и тот клад обрести и вынять и для подлинного уверения привез он с собою двух сынов своих”. То есть в качестве заложников, пока будут искать клад. А его, Михайло Попова, надо отпустить, чтобы найти того старца, который с покровенной доски клада списал надпись.
И еще: будто бы тот старец обещал ему с клятвою “с списком той подписи быть к Москве в посольском приказе, и тогда всякое дело явно будет”. Старец этот – сербской земли, города Полянки, имя ему Иоаким, собирает милостыню и хочет в том городе вновь построить монастырь.
Этот сербянин подал к тому допросу подлинное письмо, где все объяснял по тому кладу.
В этом письме он писал, что родился он в турецком городе Караваншибеше, где “есть место гора высокая, соделанная царями Дарием и Трояном, в которой выкладена храмина камением, в подобие палат, на венгерской стороне, близ турецкия и мултянския земель, расстояние от Девы города три мили турецкия, а от Караваншибеша 5 миль: около той горы есть деревня… и деревня есть венгерская разстоянием от горы 1 миля, дворов будет с пять; близ той горы две речки малыя, бродом будет человеку по колено, текут по камню и шум той воды издалека слышится, та гора между двумя речками стоит; по правую сторону течет речка Понорич, которая течет сквозь ту гору своим прохождением; другая речка называется от красна камени, на ней же был городок Дария царя, а можно стоячи человеку на той горе и человеку будучи, где был городок, говорити и речь разумети, таково есть не далеко: ныне то место пусто и поросло лесом дубовыми деревьи: от той же горы к турецкой земле был городок великий Трояна царя, называемый Гредище, расстоянием три мили, ныне разорено и токмо пашенная земля и пастбище, а прежде того, около той горы были малые и средние городки жидовские, числом с 40, и те городки разорены изволением Божиим, и те места владение венгерское и до ныне владеют венгры, жители Инидора, разстояние от горы пол-четверти мили, и в древнее время, егда брашеся Александр царь Македонский с цари Дарием и Трояном, и они, цари, положиша в ту горы сокровище свое, бочьки золотых червонных и слитки золотые и оружия и конские наряды безчисленное множество и свои царские короны и камения драгого и колесницу свою оставиша и змия великоделанного златого, хоботом сияющагося, и во успех его учинен диаманд, от которого свет великий бывает, яки от огня, и болвана бога жидовска от злата соделанного, и очи ему вставлены от камени диамандия, со многими приносящими ему дары златых, а где колесница поставлена, стоит воин злат и держит на златой цепи льва златого пса ловчияго, и жидовский бог сидит за трапезою перед ним и поставлены рабы златые и еда Александр царь воинство царя Дария и Трояна победи, тогда взя дщерь Дария царя в жену себе и потом поведа ему Дарий и писание даде ему о положенном их сокровище”.
КЛАД ПРИАМА
По свидетельству Клавдия Элиака, автора “Пестрых рассказов”, в священных Дельфах (Пифоне) стали широко известными стихи Гомера:
Или сокровища все, что за каменным скрыты порогом
В доме далеко разящего Феба в Пифоне скалистом.
“О том, что святилище Аполлона издревле хранит большие богатства… местные жители рассказывают, принялись перекапывать землю вокруг жертвенника и треножника, но, испуганные страшным землетрясением, одумались и побросали лопаты”.
Это они, очевидно, искали знаменитый клад Приама, тот самый, от которого пупсики от культуры пытаются (не без корысти) избавиться сейчас.
КЛАД НЕРОНА
Легковерного Нерона невольно или по умыслу обманул некий Цезеллий Басс – человек суетный и суеверный, родом пуниец. Как-то ему приснилось, будто он обнаружил на своем поле “пещеру безмерной глубины, таящую великое множество золота не в виде денег, а в грубых старинных слитках, – как рассказывает об этом Тацит. – Там лежат огромной тяжести золотые кирпичи, а с другой стороны поднимаются золотые колонны! Все это было сокрыто на протяжении стольких веков, чтобы обогатить их поколение”.
Решив, что этот вещий сон послали ему боги, Басс поспешил в Рим и подкупом добился, чтобы его допустили к Нерону, которому и пересказал свой сон как действительность, присовокупив, что этот клад, конечно же, финикиянки Дидоны, когда-то бежавшей из Тира и основавшей Карфаген, “дабы ее новый народ, располагая несметным богатством, не развратился и не погряз в лености и чтобы царей нумидийцев, и без того враждебных, не разжигала к войне жажда золота”.
КЛАДЫ ЛУКОМОРЬЯ
Лукоморье – не сказочная, вымышленная страна, и была она расположена не где-то за тридевять земель по наслуху сказок, а там, где луга морские, в луке Днепра и Поморья, где потом была Запорожская Сечь. Еще в XIII веке тамошние места, граничащие с броднинами, назывались лукоморьем (славян, торков, половцев).
До сих пор сохранились в этих местах огромные курганы, “семьи” курганов: с кольцом рвов – скифские, обложенные камнями – половецкие, чашами – славянские.
Это – кладбище кладов по всколмьям, а то просто по высокому месту. Эти клады-кладбища рассыпаны по нынешней украинской земле, по земле гагаузов (кстати, не они ли потомки якобы бесследно исчезнувших торков, которые называли себя “гузи” – “гагаузы”?).
Еще в середине XIX века сохранились в здешних местах глухие преданья о древних кладах, которые “затворились сами в себе”, “охраняются мертвыми на конях” и что следует отличать победные “запорожские курганы-шеломы от зачумленных” братских могил.
Запорожцы, которые были не очень охочи как рыцари до раскопок кладов, отличали эти курганы: те, на которые орлы и ястребы садятся, – могильники. А на которых ластятся травы и кустарники – эти по естеству природы. А что меж ними, кроме “насыпных”, перед и после походов, – эти и есть кладези кладов.
Один из самых знаменитых – Чигринский курган, как говорили знатоки – заговоренный. Погребальный клад сохранился в нем, конечно же, потому, что был он “замаскирован под естественный курган над поймой реки Чингул”.
Только летом 1981 года этот могильник, окруженный валом с тремя проходами и кольцовым рвом, был вскрыт, и обнаружены были вокруг останков средних лет мужчины дорогие ткани (“лакомство” половцев), сундук, ножи, кольчуга, щит, позолоченный шлем. В правой руке – гривна как знак высокой власти, а возле головы справа, как у всех половецких жрецов, – ножи и курильница. И еще множество дорогих, уже истлевших одежд.
КЛАДЫ, ЯВИВШИЕСЯ ВО СНЕ
Иные клады кладут под вещие сны. Кому он в сновиденье набредет, тому и покажется. Там, во сне, клад с душой спящего человека и столкуется. Душа во сне – освобожденная от прикрас жизни. Если грешная весьма, то – грешница; а если чистая, то блестит, как стеклышко. Но клад выбирает себе душу не всякую, а нужную, выбирает, конечно, по себе.
Являются клады и сами по себе через сон. Это те, которые так схоронены, так затерялись, что тысячу лет лежат в земле, в пещере или под водой, никем не востребованные. А умирать этому кладу, не явившись, не хочется: спрятанное сокровище как бы само по себе становится кладом, конечно же, со своей “кладовой душой”, перенятой у мертвого хозяина.
Такие клады обыкновенно очень дорогие, в золотом, несказанном сиянии. Это сияние, по преданьям, и образует “душу” клада.
Американский журналист Гордон в прошлом веке напечатал чудную историю о сне французского короля: “Чувствуя сильную усталость, король уснул на траве, и ему приснилось, что он по железному мосту переходит через реку. Заметив на другой стороне моста, в середине скалы, пещеру, он вошел в нее, побуждаемый голосом, который кричал ему:
– Здесь скрыто сокровище.
В самом деле, походив четверть часа по этой пещере, он нашел сундук с золотом и кликнул своих людей, приказал, чтобы они вынесли его.
Проснувшись, король рассказал об этом сне своим офицерам, они показали ему род подземного хода на другой стороне ручья, протекавшего поблизости от них; проводили туда короля, и действительно, в глубине отверстия, прорубленного в скале и прикрытого глиною, нашли значительное сокровище”.
БЕЗЫМЯННЫЕ КЛАДЫ КУДЕЯРА
Предания мало и глухо говорят о Кудеяровых кладах, вернее, о местах, где они спрятаны: то ли за давностью лет, то ли оттого, что многие из них как бы “переписались” на Стеньку Разина. Молва твердо обозначает одно – Кудеяр свои клады прятал с такой тайной, не оставляя записей о них, что редко кто и редко где знали об этом.
К тому же разбойничал он и в Калуге, и в Туле, и в Рязани, и в Ельце, и в Воронеже, и в Смоленске – везде побывал, везде свои станы расставлял и много кладов позарыл в землю (все с проклятиями) – страшный колдун был.
Был у него волшебный полушубок, кинет в реку полушубок – становится лодкой. Переплывет он от погони на другой берег, накренит лодку – в руках полушубок, встряхнет его – и поминай как звали.
* * *
Один Кудеяров клад, как сказано в одном старинном предании, спрятан где-то на Оке, под высоким берегом.
Увидели как-то сторожевые на раннем утреннике: плывет по реке лодка – внутри все блестит золотом и серебром, стоит в лодке черный человек, вроде бы чернец. И смотрит куда-то вперед. Сторожа затаились, а лодка плывет сама против течения в верхи устья. Да так гладко и тихо, что слышно, как скрипит от невидимых уключин.
Тут сторожа неосторожно пошевелились – лодка сразу же заплыла под берег. Подошли к тому месту, а место гладко и ровно – ни одной трещинки. Вздохнули сторожа, отошли, а места особо и не приметили. Так и не нашли потом его.
Что это было? Не знают ни сторожа те, никто иной. Давние люди об этом сказали:
– Это Кудеяр свои клады перепрятывал. Раз в сто лет является он на этот свет по зароку чернецом, чтобы вспомнить, кем был на этой земле и за что душу свою сгубил.
* * *
Как-то в Сибири перед той первой германской войной сидел старый казак ночью у костра, а на огне уха дозревала.
Подошел к нему чернец.
– Здорово, рыбак, угости ухой.
– Садись ешь, если рот свеж, а рот увянет – и нам достанет.
– Хорошо говоришь, добрый человек.
Сел чернец, вынул из-за голенища ложку, похлебал.
– Хороша еще ушица на Руси. Какую плату тебе? Кладом или остерегом?
– А что мне нужней? – ответил рыбак, думая, что ночной гость шутит.
– Так вот, пойдешь скоро на войну, и ранят тебя в Галиции, есть такая земля, ты ползи к реке, не оставайся на месте.
И действительно, через три года ранило казака, и тут он вспомнил остерег и пополз, а хотел остаться на месте. Ползет, а перед ним чернец идет и дорогу показывает. Так и дополз к своим.
А чернец отошел в сторону и говорит:
– Молодец, что тогда на мой клад не позарился. Быть бы тебе сейчас мертву.
– Как зовут тебя, о ком молиться и Бога благодарить за спасение?
– Кудеяр. Помолись Богу обо мне грешном, казак.
И исчез вовсе.
* * *
А вот другая запись: “Около Хрениковой мельницы, по Ксизовской дороге, зарыто сорок бочек золота под плошавом корнем, в дурном верху Кудеяр тогда давным-давно, при царе Иване Грозном, почту ограбил да и спрятал туда.
То же и на Лысой горе, Ендовиной называется, в Кузьмином лесу три кадки золота…” Тут жили силачи-богатыри. У них была застава, городище.
Это от этих богатырей повелись на Руси курганные клады, раскиданные по всему старому русскому порубежью.
Клады Кудеяра – безымянные, скорее всего не клады, а кладцы. Они редко оживают и редко дают знать о себе. Может быть, по древности лет, а может, по неизвестному загаду самого Кудеяра, по его воле…
УТОПЛЕННЫЙ КЛАД МАМАЯ
На каспийских берегах и доныне сохранилось предание, как разбило русское войско Мамая. Прибежал он со всполошенным сердцем в свою столицу Сарай, оставив в своем шатре походную казну: “А что, если урусы и сюда придут, кто я буду без казны, голым солончаком?”
Был он жаден до золота, памятуя, что золото и железо переедает, и велел немедленно собрать всю свою казну, все мешки с данью, поклонные подарки золотом и серебром, погрузил в кибитки и повез через степь на солончак к озеру, чтобы найти там надежное укрытие. Навьючили на верблюдов мешки с золотом захоронильщики и тронулись в путь. Долго искали, где укрыть клад, наконец нашли большое соленое озеро. И Мамай велел в нем, на самом дне, на самом глубоком месте ухоронить до счастливых времен свое богатство, сделав для памяти тайные заметы.
Вскоре он погиб – клад и остался утопленным в озере бездвижно на дне.
Только в летнюю пору, на самом закате солнца и доныне “случается так, по народному преданию, – вся вода в Эльтоне как бы загорается золотом, но это не вода горит, а блестит золото”. Озеро по этому кладу прозвано Золотым – Алтын-нор, а по-русски произносится Эльтон.
Утопленное золото – пожива царя водяного. А в кладе – душа Мамая плачет, оттого золото еще больше блестит…
ЗАВЕТНЫЙ КЛАД БУЛАВИНА
На Хопре в Пристаньском городе Кондратий Булавин запечатал в землю сокровища. Городок этот вскоре был дотла сожжен войском царя. Все очевидцы захоронения клада погибли.
Прошло много лет, и на этом месте помещик Родионов посадил сад возле своей усадьбы. Родионовы были наслышаны о булавинском кладе. И вот один из них, из правнуков, нанял дальних, рязанских мужиков, чтобы вырыли они ему в саду пруд. Пруд, конечно, – для отвода глаз. А как мужики под неусыпным присмотром самого хозяина наткнутся на клад, он тут же их и рассчитает.
Вот роют они землю, а земля черная от золы, тяжелая, а с балкона за ними ведет наблюдение сам Родионов, трубкой пыхтит, через губу кряхтит, сидит ворона, а глаза – соловьи, как вцепились в мужиков, так и не отцепятся ни на секунду. Целый месяц так было.
Как-то вечером уже, при сумерках все землекопы ушли, кончив работу, покинул свой пост и Родионов, лишь один мужичонка припозднился, канавку лопатой знай себе обкидывает. Только поднял он голову – а над ним у края канавы стоит какой-то казак в буйно-красному чекмене, в черной папахе, сломленной на затылок, и глаза перемигиваются друг с другом.
– Здесь, мужичок, копни! – показывает ему рукой на горбушок земли.
Ну, мужичишка и копнул – лопата аж затряслась у него в руках – это он наткнулся на клад.
А казак стоит и смеется.
– Запомни это место, а завтра ночью приходи со своей артелью, клад разделите по моему зароку справедливо да без греха, да чтобы работа была не в запых и жизнь правильной. Скажи, что свой клад открыл вам Кондратий Булавин – воитель за простых людей. Да не забудьте помолиться за меня. А помещику чтоб – шиш от семи грыж.
Сказал и в землю ушел безвидно. А мужик-то гол, да в руках его кол; есть надежда, что будет одежда.
Все сделали мужики по-булавинскому, по его завету: выкопали клад, разделили поровну, помолились за его душу и ушли всяк на свою сторону.
Помещик догадался, что нашли мужики клад, долго разыскивал их, да не нашел: пути их все затмило забвеньем – клад-то был заповедан не на таких, как Родионов.
Видно, и Булавин успокоился. Пришел его срок, и земля приняла его тело, укрытое в кладе, а в нем и его грешная душа.
КЛАДЫ ОТ ШВЕДОВ И КАРЛА XII
Многочисленны предания о кладах, зарытых шведами по Новгородчине и Белоруссии. Особенно при бегстве остатков войска Карла XII шведы старались впопыхах захоронить эти клады где ни попадя. А иные так и умирали, привязав золото к животу и груди, и тоже впопыхах их хоронили.
П.В.Шейн, известный этнограф, записал на Гродненщине в прошлом веке, что в полуверсте от деревни Торокани Кобринского уезда находится старое кладбище, на котором в Великую субботу ежегодно появляются огненные язычки, от сумерек до полночи. Эти язычки непрестанно меняются в цвете и бывают то белыми, то красными, то синими. Это есть не что иное, как зарытые здесь шведами деньги, которые пересушиваются по заклятию в Великую субботу. Воспользоваться деньгами нетрудно: стоит только, не щадя памяти погребенных здесь, взрыть все кладбище и разметать кости…
Конечно, никто за несколько прошедших столетий не решился на такое мерзкое дело. А в наше время, слава Богу, хищники невежественны, мест и заклятий не знают…
Сохранилось еще одно историческое предание, будто Карл XII, убегая к туркам, добежал до Днепра. И, чтоб его казна не досталась ни русским, ни туркам, тайно положил ее в мертвую лошадь, которую вместе с другими павшими лошадьми велел закопать в кургане (место умышленно не указываю, чтоб не искушать новых кладоискателей).
МАРИНКИН КЛАД
В местах, где проходила знаменитая отрепьевская смута, бытуют предания о кладах Отрепьева и его жены Марины Мнишек.
Одно и из самых интересных преданий о кладе “беглой царицы” записал в 1860 год замечательный писатель и этнограф уральского казачества Иосаф Игнатьевич Железнов. Предание это он записал со слов казака Ивана Чакрыгина.
– Долго слонялась, – по словам И.Железнова, – после разгрома смуты Марина – беглая царица – по России, подыскала себе согласников, да оказалось их всего человек двести, делать нечего, Москвы с ними не завоюешь, и подалась она с ними на Яик, выстроила город близ Кулагинской крепости и там засела. Далее привожу слова самого Ивана Чакрыгина: “Напоследок, сказывают, пришли из Расеи царския войска и подступили под ее городок, чтобы пошабашить колобродицу… Взяли ее в полон, засадили в колодку и увезли, голубушку, в Москву. Там, значит, и жизнь свою скончала…
У нее, изволишь ли знать, было многое-множество воза, сударь мой, казны золотой и серебряной, что в каменной Москве награбила… Разделила она, братец мой, казну свою на две равные части и нагрузила целых две лодки”.
Те, кто жили возле рек, топили клад в лодках обыкновенно под крутым берегом. Поэтому напрасно казаки багрили Яик. Захороненный посреди реки клад – обреченный. Беглая царица сначала оставила одну лодку при себе, надеясь откупиться, а вторую велела вверх по Яику захоронить.
“Верные ее согласнички, что на лодке уехали, видно, только на глазах у нея были верными, а за глазьями себе на уме.
Отплыли они не очень далеко и утопили казну с лодкой под Красным (Дуванным) яром. С тех пор его переименовали в Маринкин яр, чтобы после достать и покорыствоваться”.
“Сказывают, что лишь только они задумали это сделать, как Маринка, – знамо, посредством чернокнижья, – узнала их замысли и самих их погубила: вместе с лодкой и сами они пошли по-топорному на дно; а были, говорят, первые пловцы и водолазы славные. Значит, супротив чернокнижья ничего не поделаешь”.
Многие казаки “ластились около этой казны. Сам, грешный человек, сам, в былое время, зарился на эту казну, – см, сударь мой, за компанию с другими, запускал багорчик в Яик!”.
Клад этот был заклятый, замороченный на крови. И понятно, почему сокрушается бывалый казак, ученый грамоте и преданиям. Такое место как бы выпадает из пространства в провал, в никуда. Вот он и сетует, уже старик: “Многие из наших казаков пытались достичь лодку с казной: и неводами, и крыгами, и баграми пробовали, и водолазы по целым дням ныряли, но вовсе по-пустому: нет лодки, да и не поди. Словно и не было. А была, все толкуют, что была. Только, сударь мой, какия-то огромнеющия, должно быть, слоновыя, кости выплывали – вот и все. Значит, иль-бо землей завалило, – время-то много прошло, – иль-бо Маринка заколдовала… Значит, будет с нас и того, что в песне пропоем, да в побранке упомянем”.
Побранки среди казаков очень распространены; особенно балуются этим мальчишки, желая своим обидчикам, “чтоб ты с Маринкиного яра свалился, чтоб волной захлебнулся и Маринкиной казной захлебнулся”. Побранки нашей фольклористикой почти напрочь забыты. Но сейчас речь не об этом.
Что же произошло со второй казной во второй лодке? С ней случилась еще более странная история, странная и страшная.
Решила Марина проверить своих согласников и сказала им, мол, едет к царским воеводам просить замирения, а они пусть останутся казну беречь. Спросила, кто охотник стоять на часах до ее возвращения.
“Долго что-то охотника не выискивалось: все чего-то вдруг испугались. Напоследок вызвался один удалый молодец, что ни самый первый и любимый ея наперсник. Маринка посмотрела на него и вся затряслась: от злости, значит.
– Не думала, не чаяла, – говорит она ему, – что ты останешься здесь, я думала, ты со мной пойдешь. Знать, казна моя тебе дороже меня. Да ладно, ладно, – говорит она. – Хочешь караулить? – еще раз спрашивает она его.
– Хочу! – говорит он, а сам побелел и трясется. Значит, почувствовало сердечко невзгоду.
– Ну, стой здесь! – сказала она и велела ему стать посередь лодки.
Он нехотя, нехотя стал, а она как выхватит из зепи (из кармана) пистоль, да как бацнет в него – он и с копыт долой!
– Карауль же теперь! – сказал она убитому и велела засыпать землей и лодку с казной, и убитого своего наперсника.
Таким манером… и другая лодка с казной сгибла-пропала в мать-сырой земле”.
И этот клад искали долгое время казаки и калмыки, охочие до кладов. “Изрыли, ископали земли довольно-таки, не оставили живого местечка около Маринкиного городка, а шиш взяли. Значит, Маринка заколдовала.
А лежит в той лодке в одной половине, что к корме, чистое золото, а в другой половине, что к носу, чистое серебро, а посередь лодки четыре ружья”.
По другим преданиям, записанным уральской этнографической экспедицией, будто видели в ночь на Ивана Купалу уральские старожилы на Урал-реке лодку и в ней женщину, стоит она в лодке и смотрит в реку, чтобы увидеть свой затопленный клад, а за ней в другой лодке вповалку лежащие убитые ею люди плывут. Проплывут – и нету.
Убитые, по поверьям, превращаются в стражей кладов. Души стражей не на земле и не на том свете. Это обморочные души, заколдованные, потому что перед смертью покорыстились. Берегут они клад чутко, потому что если упустят, то души их сразу отлетят в ад. А так – служба, хоть и нудная, бессрочная, зато избавляет от забот и мучений.
Места, где зарыла Маринка польская клады, – по всей средней Руси, народная молва зорко приметила: награблено было в смуту демократичным царьком много и жадно. Да и шел он со своей Маринкой не столько на царство, сколько на наживу, и остались они в памяти народной колдунами, нечистью, и погибли они, как колдуны, навеки и в смерти прирученные к своим кладам…
НЕИСЧИСЛИМЫЕ РАЗИНСКИЕ КЛАДЫ
“Разинских кладов бесчисленное множество. По берегам Волги, где он некогда гулял со своей вольницей, некоторые холмы носят названия: Стол, Шапка, Бугры Стеньки Разина, а одно ущелье слывет его тюрьмою. В Разинских Буграх, по народному поверью, знаменитый разбойник спрятал свое богатство в глубоких погребах, за железными дверями, и теперь оно лежит там заклятое. Сам Стенька Разин жив до сих пор, сидит где-то в горе, стережет свои поклажи…” – суммирует мифы о кладах знаменитый русский этнограф и собиратель сказок А.Н.Афанасьев.
И хотя много этих разинских кладов, но каким-то образом ни один из них не найден, хотя известны и зароки, на которые они положены, и точно указаны места их захоронения. А все потому, что, по народным легендам, Стенька Разин – колдун и чернокнижник. И Марина, главная его жена, тоже колдунья, чарами чаровала и имела свои клады – золото и серебро в бочках, которые и сам Стенька не мог отгадать, где они, и расчаровать их. Атаманша Марина, по нижегородским преданиям, обитала в “Орловом кусте”, а в “Чукалах” жил Стенька Разин. Окружены эти места были в те времена дремучими непроходимыми лесами. Марина, чтобы позвать Разина к себе, бросала косарь, а он в ответ бросал топор, мол, иду. Лес гудел от корней до вершины, гнулся от гула, земля дрожала – это Разин шел к своей Марине. “Марина эта была у него первой наложницей, а прочих до 500, и триста жен, – так записал в прошлом веке эту легенду Ив. Мамакин. – Изловили Марину, изловили и его сотоварищей, почти за каждым из них числился клад”. Но Разин “ушел и спрятался в берегу, между Окой и Волгой, и до сих пор там живет: весь оброс мохом, не знать ни губ, ни зуб”. Не умирает же он оттого, что его мать-земля не принимает. И оставил этот разбойник клад, под корнями шести берез зарыл его”. В легендах о кладах это почти единственный случай, когда хозяин клада ушел в его сторожа и будет жив, пока жив клад, тем самым Стенька обрел свое разбойничье бессмертие.
Легенда далее повествует: “А узнали про это вот как: сидел один мужичок в остроге вместе с товарищем разбойника. Вот тот и говорит ему: “Послушай, брат, в каком месте лежит клад, мы зарыли его под корнями шести берез, рой его в такое-то время”. Стало быть, уж он не чаял, что его выпустят на вольный свет, а может быть, раскаялся и дал зарок. Вышел этот мужик из острога, пошел на указанное место, а березы уже срубили и корней не знать; рассказал он про это всему селу: поделали щупы, однако клада не нашли, а клад-то, говорят, все золото да серебро, целые бочки”.
По некоторым поверьям, просроченные клады антихрист отписывает себе, чтобы золотом и серебром откупиться на Страшном суде. Только это все напрасно. Страшный суд для всех равен и грозен и по делам.
* * *
На Волге долго среди казаков, бурлаков и другого люда бытовало поверье, будто по ночам Степан Разин объезжает все места, где положил свои клады по городищам и пещерам, по горам и курганам, а то и просто вдоль Волги. Видели его в заломленной папахе на белом бешеном коне, промчится – только его и видели. А то плывет в струге под белыми шелковыми парусами. Стоит на носу и смотрит в воду. Бурлаки сложили то ли песню, то ли присловье, а может, это стихи какого-нибудь грамотея (запись Юрлова):
Стенька Разин еретик,
Днем в могиле лежит,
Ночью телеса наводятся –
По свету ходит,
Поклажи свои сторожит,
Ходит в златой одежде,
Имеет бравый вид.
Значит, он сам себя определил в стражи своих кладов. Или столько нагрешил, насвятотатствовал, что никак не может сойти с земли. Призаточил себя к кладам, как и мавзолею.
Н.Аристов по этому поводу приводит следующую версию: “Клал Стенька клады не с тем, чтобы взять обратно, а потому, что некому было передать на сбережение, или по желанию, чтобы сокровища его не достались всякому, особенно человеку недостойному.
Словно чуял Разин, что он, великий грешник, не будет знать смерти на земле, что будут его мучить силы преисподнии неслыханной мукой, по некоторым преданиям, мучится он в Жигулевских горах; будто у него две бабьи груди и обе сосут змеи…”
