“Вор в законе” француз Жан Жене не был антифашистом. Он с нескрываемым восхищением (вожделением) писал о сексуальности нациз-ма, о его сексуальной харизме, которая, по его мнению, подкреплялась и оправдывалась самыми чудовищными преступлениями.
“Эта Франция была схвачена почти без боя несколькими батальона-ми красивых и воинственных блондинов. Из-за избытка красоты, светлых волос и молодости Франция пала. Легла ничком. Потом она спаслась, ис-пуганная, дрожащая, у меня на глазах…” – писал Жене в “Узнике любви”, представляя ненавидимую Родину в образе сладострастной, похотливой жертвы, не достойной ничего лучшего, кроме брутального и циничного поругания.
Фашисты, как носители абсолютного Зла и высшей Силы, обладают самовластностью – самым важным для Жене качеством, они лишь реши-тельно и грубо реализуют свою миссию, функцию, исполняя роль насиль-ника, самца, хищника, master’a (используя садомазохистскую терминоло-гию). Их власть, правота, величие, красота – в их силе-насилии, делающем их подобными мифологическим античным героям, ожившим ста-туям, богам. И их сила – в их красоте и величии. Внешние же обстоятель-ства – война, агрессия, оккупация – арена этих сексуальных игрищ, воз-буждающий антураж…
“Когда мне говорят, что Франция ждала Освобождения, мне искрен-не кажется, что это неправда, – писал режиссер Франсуа Трюффо. – Я ви-дел вокруг много безразличия. Люди ходили в театры, в кино, во время войны было очень много зрелищ… Была и кровь, выстрелы, сведение сче-тов, много любовных историй… Существует сексуальный аспект Оккупа-ции, о котором не говорят никогда”.
Действительно, эта тема – одна из многих у Жене, о которых не только писать – даже говорить было невозможно.
“Французское гестапо обладало двумя притягательными элемента-ми: предательством и воровством, – пишет Жене в “Дневнике вора”. – А если добавить к этому гомосексуальность, оно становилось феерическим и безупречным. Оно обладало всеми тремя добродетелями, которые я возвожу в категорию теологических… Во мне бушевали волны, порожденные словом “гестапо”.
“Крутые жесты, которые пришпоривают нас и заставляют стонать, как тот виденный мною город, чьи бока кровоточили жидкой массой движущихся статуй, приподнятых дремотой, статуй, марширующих в едином ритме. Батальоны-сомнамбулы продвигаются по улицам, как ковер-самолет или колесо, проваливающееся и подскакивающее в согласии с медленным тяжелым ритмом. Их ноги спотыкаются об облака… Невежественные, оплодотворяющие, как золотой дождь, они обрушились на Па-риж, который всю ночь унимал биение своего сердца”, – описание вели-чественного и жуткого шествия палачей-фашистов в романе Жене “Нотр-Дам де Флер” заканчивается признанием жертв: “Мы же дрожим у себя в камерах, поющих и стенающих от навязанного им наслаждения, потому что при одной только мысли об этом гульбище самцов мы кончаем, как если бы нам было дано увидеть гиганта с раздвинутыми ногами и напря-женным членом”.
Западное интеллектуальное сообщество никому не прощало подобного рода “вольностей”. Достаточно вспомнить участь Эзры Паунда, зна-менитого американского поэта, поплатившегося двенадцатью годами “психушки” за поддержку фашизма, искалеченного морально и физиче-ски. Пример Паунда и немногих других писателей, сколь бы известными и талантливыми они ни были, симпатизировавших нацистам, показывает жестокость, с которой западная “прогрессивная общественность” рас-правлялась с нарушителями общепринятых идеологических норм.
Беспрецедентная идеологическая “кощунственность” Жене, помноженная на криминальность и маргинальность его реальной жизни и био-графии, требовала его оправдания перед западной аудиторией.
ФАШИСТСКАЯ МИФОЛОГИЯ ГОМОСЕКСУАЛИЗМА. ТОМ ОФ ФИНЛАНД
“Фашисты были самыми сексуальными мужчинами, которых я когда-либо видел в жизни!” – сказал в одном из интервью финский художник Тоуко Лааксонен, известный как Tom of Finland. В своих комиксах и рисунках он создал гомосексуальную садомазохистскую мифологию и символику, ставшую популярной на Западе в конце 60-х годов.
Первые сексуальные опыты Тома были с нацистскими солдатами во время оккупации Хельсинки. В нацистах его привлекала прежде всего униформа: “Кто бы ни придумал стиль фашистской униформы, он был геем. Немцы всегда очень заботились о своем внешнем виде. Даже в самом конце войны, когда все лежало в руинах, их униформа выглядела потря-сающе! Иногда униформа возбуждала меня настолько сильно, что мне ка-залось, будто я занимаюсь любовью с одеждой, и мужчина внутри нее – живой манекен, который нужен лишь для удобства, – чтобы поддерживать ее и придавать ей нужную форму.
Том начал рисовать, пытаясь восстановить в памяти и на бумаге те эксперименты и фантазируя на темы секса с фашистами. Серия его цветных рисунков того периода представляет офицеров SS при полной экипировке в образах садистов и насильников. Самый “впечатляющий” сю-жет – минет на фоне громадного штандарта со свастикой, занимающей половину всего рисунка.
Порнографические рисунки Тома похожи по стилю на образы героического неоклассицизма, ставшего официальным фашистским стилем. Подобно Жене, Том оф Финланд был влюбленным пленником заворажи-вающего величия и великолепия фашистского антуража. (Кстати, Том, вслед за Жаном Кокто сделал замечательные иллюстрации к роману Же-не “Король из Бреста”.) Идеологический контекст нацистской символики и униформы не значил для него ровным счетом ничего по сравнению с тем эстетическим и сексуальным эффектом, который они оказывали на него и на зрителей: “В моих рисунках не содержится никаких политиче-ских или идеологических заявлений. Я всегда думаю только о самой кар-тинке. Вся философия нацизма – расизм и все прочее – ненавистна мне. Я рисовал нацистов только потому, что у них была самая сексуальная уни-форма!”
В начале карьеры Том сильно пострадал от цензуры, но вовсе не из- за того, что его рисунки были слишком откровенны по тем временам, а именно по идеологическим соображениям. Его называли фашистом, его обвиняли в пропаганде фашизма и воспевании фашистской символики, фашистского антуража, героизации и романтизации образов нацистских солдат. Именно поэтому Том оф Финланд, превосходный рисовальщик, оригинальный художник, создатель своей школы, своего абсолютно ори-гинального стиля и направления в современном искусстве, оставаясь лишь культовой фигурой интернациональной гей-культуры, так и не признан художественным истеблишментом в отличие от других, менее талантливых, но более “политически правильных” гомосексуальных ху-дожников.
Том считал, что отношение к его работам зависит прежде всего от того, насколько люди способны отказаться от тех навязчивых и жутких стереотипов, которые возникают у них под воздействием разного рода идеологических клише и “установок”: “Люди видят мои рисунки в полити-ческом свете, потому что нацисты живут в них самих. Они думают, я был нацистом. Я бы не хотел, чтобы мои работы воспринимались в полити-ческом свете, потому что это – мои собственные фантазии”.
В конце концов Тому пришлось отказаться от использования нацистской символики и униформы в своих рисунках. Место нацистов в его фантазиях заняли абстрактные парни в придуманной им униформе, поли-цейские, моряки, негры, панки, джинсовые парни в стиле country, мото-циклисты в черной коже и иногда даже консервативные типы с Уолл-стрит в костюмах и галстуках. Свастику, значки SS и прочие нацистские симво-лы заменили члены и эмблемы “ТОМ” и “Kake” (Том был создателем и автором популярного журнала комиксов с таким названием). Он почти ни-когда не рисовал совершенно голых парней, считая, что одетый мужчина гораздо сексуальнее, чем обнаженный. “Конечно, голый мужчина велико-лепен, – добавлял он. – Но когда я одевал его в черную кожу или унифор-му – о, он был более чем великолепен, он был сексуален!”
Герои его “грязных картинок” – это мускулистые секс-машины, ко-торые только и ждут момента, чтобы засунуть друг в друга свои громад-ные члены. В лишенном идеологии утопическом мужском мире Тома существует распределение сексуальных ролей, но отсутствует внешняя власть, способная эти роли регулировать. Полицейские могут обладать властью, парень в униформе может начать хлестать заключенного, но условия могут поменяться настолько радикально, что полицейский покор-но сгибается, давая себя “изнасиловать”, а парень в униформе позволяет себя связать. Том объяснял удовольствие от садомазохизма ощущением успешно сыгранной роли до тех пор, пока сохраняется понимание того, что это – всего лишь роль: “Это скорее игра, спектакль”.
Во всех рисунках Тома, даже в “жестоких и жутких” сценах насилия, неизменно присутствует юмор, делающий его сюжеты карикатурными и гротескными. Порнография у Тома перестает быть порнографией, насилие – насилием, фашизм – фашизмом, превращаясь в игру, карнавал, фарс.
ФАШИЗМ УМЕР. ДА ЗДРАВСТВУЕТ САДИЗМ! РЕНЕССАНС ФАШИСТСКОГО СТИЛЯ
Французский философ Мишель Фуко, авторитетный теоретик и практик S&М, писал, что садомазохизм – это не мода и не блажь, а одна из актуальных форм современной сексуальности. На Западе садомазохизм перестал быть экзотикой лет 20 назад.
Я захожу в садомазохистский секс-шоп, как в музей фашистского стиля и фашистской сексуальности. Фуражки с высокой тульей, плетки и кнуты, ошейники и клетки, наручники и дубинки, цепи и ремни, устрашающие приспособления для пыток – все это напоминает бутафорию к фильмам о фашистских “лагерях любви”. Весь этот антураж, вся мифоло-гия и эстетика садомазохизма заимствованы из фашизма. Все их сексу-альные забавы – fistfucking (“траханье кулаком”), spanking (“трепка, шле-панье, хлестание”), bandage (“связывание”), piercing (“протыкание, продырявливание”) и т.п. – это имитации пыток. Эти мужественные люди, сверхчеловеки-чудо-богатыри готовы истязать друг друга и терпеть какие угодно мучения и издевательства во имя высоких идеалов садомазохизма.
Кажется, если бы в истории не было фашизма, приверженцы S&М выдумали бы его в своих фантазиях. Они отвоевали право на свои “политически неправильные” фантазии. Садомазохистские персонажи, сошедшие как будто с “фашистских” фильмов, рисунков Тома оф Финланда или фотографий Роберта Меплторпа, продолжают шокировать доб-ропорядочных граждан, вызывая в испуганном обывательском сознании апокалипсические образы Конца Света. “…Потому что нацисты живут в них самих…”
…если бы в истории не было фашизма, приверженцы S&М выдумали бы его в своих фантазиях
