С ближайшим соратником великого Сталина Лазарем Кагановичем я был знаком лишь по портретам. Живьем же видел его пару раз по большим праздникам – в числе других руководителей он стоял на трибуне Мавзолея, а я проходил в колонне по Красной площади, демонстрируя свою мощь, сплоченность и единство. Особых симпатий Лазарь Моисеевич у меня, кстати, не вызывал.
А мой сослуживец Евсей Кузьмич был от Кагановича в восторге, о нем он мог говорить без конца: умен, ласков, прост, одним словом, ангел с крылышками да и только!
Между прочим, с этим членом политбюро Евсей Кузьмич тоже знакомств не водил, но однажды с ним встретилась Евсеева теща Пелагея Семеновна. Произошло это незабываемое событие в Серебряном бору, где сотрудникам издательства “Правда” давали на лето казенные дачи. В тот солнечный день Пелагея Семеновна, еще не ведая, что ее ожидает в будущем, привела купаться внучат Мишеньку и Коленьку. Сама сидела на бережку и вязала, а мальчики в воде затеяли играть в пятнашки.
И вдруг на Москва-реке показался катер Кагановича, где-то тут неподалеку была его дача.
— Заметив мою тещу с детишками, – гордо рассказывал Евсей Кузьмич, – Каганович велел мотористу подрулить к берегу и завел душевный разговор с моей тещей. Справился о ее здоровье, поинтересовался, не шалят ли Мишенька с Коленькой, дал ряд ценных указаний по воспитанию детей.
Евсей Кузьмич оглядывал своих слушателей, желая убедиться, какое впечатление произвел на них его рассказ, и заключал:
— Представляете, сколько в тот день было на берегу людей, а Лазарь Моисеевич изо всех выделил мою тещу. Сразу видно: большой человек с государственным кругозором!
А в редакции был человек, который гораздо ближе знал Кагановича. Перед тем, как прийти к нам заведующим отделом пропаганды, Александр Михайлович несколько лет трудился у него помощником. Слушал он рассказы Евсея Кузьмича, посмеивался и молчал. Но вот когда на Пленуме ЦК Хрущев добивал антипартийную группу Маленкова, Молотова, Кагановича и во всех парторганизациях, в том числе и в нашей, шли собрания, Александр Михайлович взял слово:
— Время, когда я работал у Кагановича, вспоминается мне, как кошмарный сон. Это был хам, садист и изувер. Не стесняясь женщин, матерился, издевался над людьми, раздавал подчиненным оплеухи и зуботычины. Однажды избил меня самым жестоким образом.
Наш редактор Аджубей тут же передал этот рассказ своему родственнику Хрущеву, которому тогда позарез был нужен компромат на своих политических противников. Наутро Александра Михайловича пригласили в ЦК, посадили за стол и предложили изложить свое выступление на бумаге. Через несколько дней по организациям был разослан официальный документ под красной обложкой, и мы во второй раз услышали жуткую историю о том, как высокорангированный бандит надавал по физиономии своему помощнику.
Евсей Кузьмич сидел в конференц-зале и не верил своим ушам:
— Какой непохожий сам на себя человек! Утром мог очаровать мою тещу, а днем, явившись на работу, избивать своих подчиненных! Двуликий Янус!
А двуликим Янусом Каганович никогда не был. Он был един во всех своих ипостасях. Много лет спустя я был приглашен в дом к одному молодому человеку, который неожиданно для меня оказался сыном уже покойного Евсея Кузьмича.
— Это с вашей бабушкой любезничал Каганович? – вспомнил я старую историю.
— Любезничал! – усмехнулся Михаил Евсеевич. – Мат стоял такой, что аж на троллейбусном кругу люди затыкали уши. Видел я на своем веку матерщинников, но этот был виртуоз из виртуозов. Полчаса орал на бабушку и самыми невинными его словами были: старая шлюха и проститутка…
— С чего же он так?
— Кричал, зачем она разрешила нам купаться? Когда он плывет, то никто не должен находиться в воде. Очевидно, боялся, что мы с Колькой бросим в катер бомбу.
— А ваш папа так восторгался Кагановичем…
— Бабушка не стала огорчать папу. Сказала, что Каганович с ней просто мило поговорил.
Михаил Евсеевич поморщился:
— А ну его в задницу, этого Кагановича. Присаживайтесь поближе к столу. Жена у меня готовит прекрасные пельмени по бабушкиному рецепту.
Илья ШАТУНОВСКИЙ.
