Престижную сочинскую тусовку на “Кинотавре” уже оставил похмельный синдром качественного релакса, прошла мигрень у устроителей кинематографического шоу. Лучшие получили призы, остальные – надежду на место в истории, которая (надежда) умирает последней. Имеется положительный резонанс… Нашлось место и критике. Тем более, что глашатаи последней получили массу благодатного материала для импровизаций по поводу субъекта неприязни. (Под субъектом понимается фест “Кинотавр”, кинокомпания “Кинотавр”, конечно, Марк РУДИНШТЕЙН как “крестный отец” проекта, да и успех сочинского мероприятия в целом.)
Фестиваль “Кинотавр” существует 6 лет. Первые три года он собирал положительную прессу, как дело молодое и перспективное. Вторую половину срока стал подвергаться остракизму, как окрепший и заявивший о своих правах конкурент.
В этот раз постфестивальный негатив вылился в суммарную формулировку:
“Кинотавр” пощипал казенного овса, или
Как 2 миллиарда, “отнятые” Рудинштейном у кинематографа, пошли на развлечения отечественного бомонда в Сочи.
С Марком Григорьевичем Рудинштейном мы встречались незадолго до самого фестиваля в Доме Актера на Арбате. Говорили о разном – об истории “Кинотавра”, о кризисе кинематографа, о тюрьме как школе жизни, в общем, на темы возвышенные и абстрактные. Но вот отгремели фанфары и фейерверки, и вместо того, чтобы судить о новом кино, мастерах и шедеврах, мы начали разговор с неожиданного ракурса:
ПРЕЗРЕННЫЙ МЕТАЛЛ КАК ПОВОД ДЛЯ НЕДОВЕРИЯ
– “Кинотавр” удался, впрочем я и не сомневался в конечном успехе – дело выверенное, накатанное, устоявшееся. Но сам фестиваль меня волнует сейчас меньше всего. Гораздо остросюжетнее все то, что началось после. А после развернулся скандал. Если взглянуть со стороны – вокруг фестиваля была разыграна классическая чиновничья интрига. А я, битый и тертый калач, на эту удочку попался…
Впрочем, звонок из Роскомкино с предложением финансовой помощи в свете подготовки к фестивалю необычным не показался. “Спасибо, мы на вашу помощь не рассчитывали, – скромно ответил я, – но коль есть желание ближнему пособить, сколько можете, столько и дайте…” А смогли они 500 миллионов рублей. Однако не в масштабах суммы суть. Только теперь я понял, что это была хитрая стратегическая ловушка. Пока я был в Сочи, здесь началось “психологическое давление” на общественность через СМИ – мол, Рудинштейн отнял деньги у кинематографа на свое помпезное шоу.
– В свою очередь председатель Роскомкино Армен Медведев комментирует эту ситуацию так: будто из 4 миллиардов рублей, определенных кинокомитетом под все российский фестивали (а их больше десятка) “Кинотавру” выделили львиную долю в 500 миллионов. Однако организаторам сочинского киносмотра этого показалось мало. И поэтому Марк Рудинштейн и Олег Янковский посредством визитов в высокие кабинеты получили от правительства еще 1,5 млрд.руб. Именитых актеров и кинематографистов руководство почитает и по возможности “спонсирует”. Только “лишних” денег у правительства не случается, поэтому источник “спонсирования” всегда один – бюджет кинематографии… Итак, вопрос лишь в том, что вы залезли в общекинематографический кошелек?
– Эти полтора миллиарда выделило правительство, только провело эти деньги через бюджет Госкино, не затрагивая сам бюджет. Да и в Госкино об этом прекрасно известно! Но им нужен скандал вокруг имени Рудинштейна. Они потом обязательно начнут оправдываться, прекрасно зная, что зрительская аудитория у оправданий гораздо меньше, чем у самого скандала. Главное – создать отрицательный имидж для “Кинотавра”, а кто уж потом обратит внимание на реверансы!
– Вокруг чего возня? Деньги это небольшие и проблем кинематографа ни в коей мере не решающие…
– Да это меньше бюджета одной кинокартины на сегодняшний день! Сумма не играет роли, важен повод для недоверия. По сути – это лишь 1/5 от бюджета фестиваля. И как все кредиты (а весь фестиваль делался за счет кредитов, а не так называемых “спонсорских”), я возвращаю.
– Можно допустить, что “кость в горле” для кого-то – это успех “Кинотавра” и традиционная российская зависть к высокому полету. Только не в правилах чиновников “из пушки по воробьям стрелять”.
– Мне тоже кажется, что причины негатива глубже. А конкретнее – в моем письме помощнику президента РФ Сатарову о путях выхода кинематографа России из кризиса. Пожалуй, одно это уже кому-то показалось вторжением в епархию Госкино.
Господи, я никогда не делал тайным ни одного пункта этой программы. Более того, я предал его огласке еще на “Кинотавре”, чтобы избежать слухов, клеветы и домыслов. Читайте и пользуйтесь, я не делаю открытий, я призываю запустить нормальный механизм, который не мной придуман, а уже давно существует в цивилизованном мире… И вовсе не хотел, чтобы это расценили как амбициозную попытку влезть на чужую территорию.
ЛУЧШЕ БЕНДЕР, ЧЕМ МАВРОДИ
– Как раз было бы странно обратное – если вокруг этого сладкого куска пирога не бушевали цунами страстей и голодных инстинктов. Кинематограф, который во всем мире дело грандиозно прибыльное, к примеру, только в Америке приносит до 19 млрд. долларов в год, в России же клеймят умирающим, убыточным, бесхребетным, короче, священной овцой, с которой даже шерсти клок взять аморально…
– Только оказывается, что при почти полной импотенции отечественного кинодела (как экономического механизма, а не русских мастеров кино) удается заработать на гигантских финансовых аферах с прокатом, за счет безлицензионных продаж, манипуляций отчетностью. Деньги-то есть, эта “осинка” иногда родит такие “апельсинки”, только средства эти в кино не возвращаются, а оседают в карманах видеопиратов, да и вообще умелых дельцов кинобизнеса.
Но я не люблю считать чужие деньги и никогда не пытался быть ревизором чьих-то авантюр. Я только хочу, чтобы эти средства служили не частным интересам, а шли на поддержку кинопроизводства. Тем более обидно, с каким энтузиазмом меня называют новым Мавроди, Остапом Бендером, а “Кинотавр” – воровским фестивалем для новых русских. Я не новый русский, я старый еврей… Впрочем, Бендером – пожалуйста, он был так же беден, как и я.
– Понятие о бедности относительно.
– Сравнивая с тем, как живет элита. Я не зарабатываю капиталов на фестивале. У меня совершенно другие цели. Деньги, комфорт, престиж можно зарабатывать более “безнервным” путем…
– Но стоит ли надолго устраиваться на этой земле? – как говорил Леонид Леонов…
– Я не успел устроиться и не успею… Если я пишу эту программу “выхода из кризиса”, если ратую за преобразование Госкино в департамент при правительстве, как к примеру, во Франции, чтобы руководитель этого департамента имел прямую связь с премьер-министром, чтобы не ходить по бесконечным кабинетам, чтобы перестали путаться под ногами люди, которые не решают проблемы, а создают их на ровном месте. Если я хочу реконструкции этого аппарата, пораженного вирусом “совка” – казнокрадством и бюрократизмом, не значит, что я добиваюсь особых льгот, допуска к казне или хочу стоять “у руля”. Нет, я не вижу себя в этом новом управленческом аппарате. Меня интересует, чтобы тем, что я делаю, нормально управляли другие. Мне надоел “песочный” результат, когда силы и средства уходят “в песок”… Меня обвиняют в “краже” 1,5 миллиардов, а в то же время никто не подсчитал, сколько стоит содержать все здание и штат Госкино? Это уже поболе бюджета двух десятков картин. Может, это и есть самая настоящая кража? И вот вся эта возня поднялась в тот миг, когда я руку поднял на “святое”. Сказал, что нужно менять систему налогообложения, отношений с прокатом, с зарубежными кинокомпаниями, которые стали слишком опасными конкурентами для нашего кинематографа. Что мировая практика показала, что рентабельно экономить средства на аппарате управления кинематографом и иметь департамент, в штате которого всего несколько человек.
Пожалуй, этого было достаточно, чтобы получить статус еретика в нашей стране.
За эти годы существования “Кинотавра” чего только ему не приписывали – и мафию, и отмыв денег за наркотики. Только вот сколько в лупу не рассматривали, так ни одной гипотетической “блохи” и не нашли… Случись что со мной – посвятят колонки в газетах, напишут проникновенные некрологи… Только при жизни выслушать – труд непосильный.
– Есть зависть, а есть и просто страх. Последнего достаточно, чтобы не любить или “лоббировать” ваши идеи. Однако не странно ли, что последнее время вы все чаще – в роли оправдывающегося? Это нехороший симптом.
– Я понимаю, что в этом государстве все играют какие-то игры. Иногда думаю – а если и я?.. Я проверял со всех сторон. Чего я хочу – протекции сочинскому фестивалю, а не, к примеру, торговле пивом. Ведь есть разница?
Я хочу чтобы вообще в России были фестивали. Другое дело, что в мегаполисе фестиваль никогда не будет таким праздником, как в Сочи…
Я хочу забыть, кто у власти, как одна старая австрийка, которая сказала: “Какая мне разница, кто у нас премьер-министр, разве это помешает мне продавать или покупать?..”
Я не хочу, чтобы меня разыгрывали, как карту в чьей-то политической игре.
Наша история началась с 85-го года. Необходимо начать отсчет с нуля, забыть о стукачах, палачах, людях слабых – что они могли сделать, когда на них наваливалась Машина? И я тоже ходил на партсобрания…
Это нужно забыть, как страшный сон. А мне напоминают, что я сидел в тюрьме – так я еще по тем законам был оправдан. А теперь я делаю респектабельный фестиваль, на который приезжают Черномырдин и Лужков, Президент Ельцин направляет официальные приветствия, а Европа намеревается присвоить класс “А”…
И только печалит конфликт с Медведевым как человеком, знающим и понимающим кино. Жаль, что не нашли мы общего языка.
ДЕФИЦИТ ОПТИМИЗМА
По сведениями официальной статистики рейтинг картин последних двух лет на порядок ниже кинофильмов так называемой эпохи застоя. Наверное, потому, что новое кино стало синтезом апокалипсиса, насилия и отчуждения. Если искусство не дает веры в будущее, в себя, в страну, оставляя лишь растерянность и ощущение катастрофы и хаоса, такое искусство не имеет гравитации. Все лучшие фильмы – “Лунные псы”, “”Русская симфония”, “Лимита”, “Курочка Ряба”, “Музыка для декабря” выполнены в жанре психологической драмы, надлома, усиливающего и без того обостренную болевую чувствительность социума.
– Марк Григорьевич, ретроспектива на тему “Новая эротика – новое насилие” школы Тарантино и Верховена в рамках “Кинотавра” – это уступка сегодняшней моде на мазохистский кайф от пребывания в тупике и безысходности?
– Было показано много сильных, глубоких картин. Но что неожиданно – перенасыщенность “голубой” или “розовой” тематики. Как тенденция это пугает. Апокалиптическое одиночество и как панацея – уход в мир “братства, равенства и любви” – стали распространенной темой кинофильмов. Я всегда считал, что творчество – это рождение. А рождение изначально предполагает участие двух полов. Увы, в этих картинах, ставших реакцией на пропаганду отсутствия духовности и любви – мертвая зона, замкнутый, обреченный мир. Объяснить доминанту гомосексуальной тематики могу тягой художника к новизне, эпатажу, выходу за традиционные рамки. Но, может, я чересчур оптимистичен, а причины глубже?
– Может, это объясняется усилением влияния на массовое искусство соответствующего клана?
– “Голубой” клан, действительно, сверхвлиятелен. И не только на Западе. Меня всегда удивляло, как легко они находят деньги и протекцию под любой свой проект. Но подобная ориентация искусства все равно остается болезненной. Все, что могу сделать я – на октябрьском фестивале не давать место кинокартинам такого рода. Иначе есть шанс вообще утратить лирику любви.
– В Иране вообще запрещено как порно, так и эротическое видео. Там хотят сохранить свою нацию, устои, чистоту. Наверное, и нам пора активней противостоять вирусу насилия?
– Я не знаю, как можно сохранить нацию. Но я вижу необходимость сохранить генофонд нашего кинематографа: простая и конкретная схема – ежегодно выделять по 10 млрд.руб. на десять кинопроектов. Чтобы работали классные мастера – Тодоровский, Данелия, Герман, Сакуров, Наумов. Чтобы они могли творить, а не “продаваться”.
– Представляете, какой ажиотаж поднимется вокруг каждой квоты?
– Критерии несложные – уровень, кассовость, классность, победы на фестивалях. Генофонд – это не “трупный запах”, он должен и будет меняться ежегодно – лучшие сценаристы, режиссеры, операторы… В остальном – кино должно слезть с шеи государства. Хочу, чтобы правильно меня поняли – НЕ НАДО ДАВАТЬ ДЕНЕГ НА КИНО. Чтобы эти деньги не разворовывались, не уходили Бог весть куда, их надо ОДАЛЖИВАТЬ. Во всем мире кинематограф – прибыльный бизнес. Эти вложенные средства должны возвращаться.
– Система Голливуда?
– Не система Голливуда, а обычный, нормальный механизм.
– Скажите, это излечит наше кино от дефицита оптимизма?
– Неплохо, если избавит от психологии тунеядца.
30 БАКСОВ ЗА ХЛЕБ И ЗРЕЛИЩА
Все то, что сейчас происходит с “Кинотавром”, можно назвать баталией амбиций. Марк Рудинштейн хочет сделать “Кинотавр” детонатором перемен в кинематографе. Силы извне – превратить его в катализатор раздела сфер влияния в киноделе. В чьих руках становится игрушкой “Кинотавр”? Не странно ли, что все те же лица в партере – Роскомкино, Союз кинематографистов, являясь соучредителями кинофестиваля в Сочи, вдруг оказываются в роли его же “духовной оппозиции”. Пожалуй, только пора поменять методы противостояния – митинги, пакостные статьишки, обвинительные радиомонологи – довольно устаревший инструментарий.
“Кинотавр” перестал быть “частным” фестивалем. У него теперь другой фасон – Открытый российский фестиваль с международным статусом, выполняющий свою миссию, как то: реклама кинематографа, создание стимулов к производству и прокату. В глазах мирового сообщества “Кинотавр” – это титульный лист русского кино.
Обвинять Рудинштейна в том, что он сделал пафосную тусовку для избранных – значит, впасть в маразм революционного утопизма. Если требуют хлеба и зрелищ, значит, будут и те, кто готов за это платить. В июне это стоило долларов по 30 в день – за пляж, море, “звезды”, пропитание… Не смертельно дорого.
Наша беда в том, что не умеем расслабляться. Ждем, когда у соседа сгорит дом, чтобы испытать облегчительную радость сострадания. Только дом-то как будто общий… Не стоит превращаться в дракона из анекдота, откусившего себе двенадцатую голову – а чтобы поперед других не высовывалась…
Ольга ПЕСКОВА.
