Я напою вам для начала дежурность: жизнь, вот эти собачьи будни, которые мнят себя жизнью, а на поверку являют собой череду плотную мерзостей с редкими паузами радостей в виде книжек, гонорара, дачи и секса – вот эта жизнь по определению (так родители обещали!) всегда должна быть украшена интригой. Причем не какой-нибудь интригой, а – красивой. Затейливо исполненной, ажурно сработанной. Ну, это чтоб спектакль хоть на секунды входил в колею.
Представляю вам интригу по имени Валерия. Всегда стильно, временами сухо (якобы – потому что в глазах известное знание), периодами жестко, полосами нещадно, но всегда стильно – вот что такое Валерия. А стильность, коль скоро мы перешли на язык дефиниций, – это когда улыбка соседа (-ки) много обещает (не путайте, пожалуйста, с обещаниями Президента: альбом Валерии разбавлен тремя слезинками, восемью тяжелыми вздохами, одним сплошным хохотунчиком).
“Москва слезам не верит”. Я против хрестоматийных точек отсчета: почему Москва должна быть первостепенной? А вот я ей не верю, и не нигилизм это вовсе, а точное знание: бездушные механизмы на ласкательные позывы чихать хочут. Другое дело, что В. очень точно манипулирует голосом: где трепету подпустит, где крещендо разразится, где на грани шепота с дождичком собеседует. (А что дождик может ответить на томление? Льет себе – и делает вид, что людские зрелища – не про него.)
“С добрым утром”. При таком расположении духа, когда и звезды на небе виноваты, и зефир, и новая тв-развлекуха, и бракованный йогурт, но при тотальной виноватости как-то ленца не дает оторваться от оттоманки… при таком настроении нужно лезть в ванну с розмарином. Когда утром он прошипит приветствие, ты ответь ему: иди на фиг. Он, конечно, опешит, зато в течение дня будет держать дистанцию, сволочь. Очень удачная песня в смысле полного совпадения мировоззрения с выкрутасами небезразличной мне дамы Светы Михайловой: самое главное в жизни – испорченный телефон и моя папироска.
“Обычные дела”. Я бы пожал Шульгину, к которому интуитивно отношусь с настороженной симпатией, культяпку только за эту вещь. Все, кого знаю (а знаю триста миллионов помешанных на музоне охламонов), плачут. У меня лично сюжет был именно такой: под шкворчанье сковородки банальное “ну и проваливай!”, таблетки, мешочки под фарами. Если ты не Сташевский, тебе, братец, придется туго с твоим чувствительным сердешным механизмом, не рассчитанным на еженедельные расставания, а если, ко всему, ты прикипел душой? Валерия поет эту песню, даже хореографией акцентируя обыденность свинства в любви, но так делают все из наиболее сильных, когда комната наполняется кошмарами, а снотворное не срабатывает.
“Самолет”. Транспортировки из места Любовь в место под названием Неизвестность бывают разные. Эта – самолетом – цивилизованная, но, извините, что проку сердцу от того? Хорошо еще, если повезет и плюхнешься с газеткой в кресло обок с иллюминатором, а если?.. То и дело ерзать тебе остается и жалеть, что не сберегли… помнишь, я тебе на морозе около института мороженое покупал, на палочке? а помнишь, я тебе галстук подарила, а он оказался бракованный? Помню, тогда у тебя были длинные волосы, я с ума сходил.
“Золотая рыбка”. Так упреждали же: с какого-то времени придется уповать только на себя, тощую! Чего теперь губки надувать? Рыбка имеет право на отдохновение? Ну так чего? И вовсе ее испарение не значит неизбежность пуститься во все тяжкие. Меня, например, одолевает иная проблема: мне штанину надобно заштопать. (Я Ее попросил, она взвилась: я не домработницей к тебе нанималась! Стерва.)
“Осени дым”. Все кругом – на живую нитку. Вздохом можно укокошить, не говоря об артиллерии. Старайся – слышь ты? – ходить по квартире бочком, а то мух много развелось. Но ты вольница, плюешь на запрет, с крыльца аллеи просматриваются, там кто-то стоит, которая по правую руку, я тебе точно говорю, это не Он? Вон же, ну! Боже, как он похож на Артура покойного.
“Над Москвою чистое небо”. А наличие облаков не сказывается на качестве кухонных разговоров. Сказывается другое. “Я тебя не забыла пока”. Уж лучше забудь: я натура сложная, зачем тебе я, я увлекающийся, вспыльчивый, в профиль заурядный, ты воздушная такая, и “страна – большая”. Да, да, я тебя люблю, конечно, а куда ты бритву дела?
“Птицы летят на юг”. К птицам приступу нет и не будет. Они не тебе чета. Но почему ты такая вредная? При чем тут птицы? При чем тут символ, блин, исчезающей любви? (Эту песню ты спой, пожалуйста, когда в залу войдет Света М., она, конечно, сыграет в. .., но на пороге скажет: какой же ты непутевый, Господи!) Я тебя о путевках спрашиваю: брать – не брать? Это еще что, чего ты плачешь? Ты плачешь?
“Бессонница”. Твои слова так хорошо баюкают, и где ты понабрался таких слов и таким вздохам научился? ну так! Спецом репетировал. Тренаж состоял из перечитывания Бунина, изучения переписки Некрасова с юристом, прослушивания “ТАКЕ ТНАТ” и звонков Свете М. Вот тебе результат. Правда, что похож на то, будто я вправду в тебя втюрился? Не спи, я утром припрусь и посигналю два раза.
“Небеса”. Эту бездну должно брать приступом. Но людям неодухотворенным нас не понять, правда, малышка? Вот Вульф может нас понять? Не смейся: слишком меркантильно-церемонный человек. А Додолев? Ну, ентот ближе (ты в курсе, между прочим, что он готовил себя на сан ментора?), но все равно: чистый персонаж Тарковского по внутренней хитрости, не до небес. Другое дело – мы с тобой. Легкий ужин, винцо, ерзанье. И полеты, полеты.
“Не уходи”. Я размагниченный, не трогай меня сегодня, меня облаял Ерофеич. Чего ты вяк… сказала? А при чем тут Шумский? Выруби этот телефон на фиг! И подойди поближе. Нет, вот так. И ты после этого говоришь, что скучала?
“Воскресенье”. Странная тональность в вещи про уик-эндную беспечальность. Такая философия – после не спрашивайте, откуда мигрень. Надеждой разрешилось воскресенье. Ну слава Богу, а то я подумал, что ты лыжи сегодня из дому навостришь от тоски.
“Кода” (инструментал). Называется жанр – ревизия бутафории.
Резюме в виде записки продюсеру А. Шульгину. Хитрован Саша! Увы, вынужден со скрежетом зубовным поздравить Вас с констатацией шока: я так давно не переживал шок любого свойства, что Вам надо отдать должное – купили. Я для Вас никто, если учесть Вашу неприязнь ко мне, ну так даже Додолев и Шавырин знают, что я продукт бульварной макулатуры. Но сердце мое! Сердце мое отзывчивое! Валерия – это фирменный привет из голливудского супермаркета. (Надеюсь, вы не станете делать вид, что мой отзыв – лучший, потому что – непрофессиональный. То есть честный.)
Отар КУШАНАШВИЛИ.
