Буйство «пиара» на руинах жизни
Кажется, русофобствующий маркиз де Кюстин назвал Россию времен Николая I «империей фасадов». Он был прав. Но никогда еще в российской истории не было столь зловещего, леденящего ум и душу разрыва между виртуальным престижем власти и реальной действительностью, как сегодня, – разве что в аракчеевских «военных поселениях». Перефразируя Ключевского, можно сказать, «рейтинги пухнут – народ хиреет».
Слова, слова…
Впервые за всю историю России политическая борьба столь бессодержательна и ведется столь откровенно вокруг пресловутых «трех китов» – контроля за административными, финансовыми и информационными ресурсами.
Вспомним совсем недавнее прошлое. Конфликты Горбачева с Ельциным, Ельцина с Верховным Советом и примкнувшим к нему Руцким, «группы Чубайса» с «группой Коржакова» по крайней мере имели некое подобие идеологического обрамления. В наши дни его нет вообще.
«Пиар» целиком подменяет идеологию. Один видный партийный идеолог недавно заявил: «Зачем нам идеология – наймем “пиарщиков”!» «Пиар» подменяет политику, «пиар» подменяет гражданское общество – скоро он подменит жизнь. Мы умрем, но нам будет казаться, что мы продолжаем жить, – придумают и такие PR-технологии.
Их создатели – люди бесконечного остроумия, неистощимые на выдумки. Проблема Чечни «решается» прилетом президента на аэродром в Ханкалу на истребителе, обещанием «мочить в сортире» террористов и приглашением иностранному журналисту сделать в Москве обрезание. Проблема развала армии и массового бегства из нее «решается» помпезным ритуалом спуска на воду в присутствии президента одной-единственной за многие годы новой подводной лодки и шумным «пиаром» вокруг эксперимента по переходу на контрактную службу одной-единственной дивизии ВДВ. Проблема чудовищной неэффективности и коррумпированности МВД «решается» выдвижением главы этого ведомства на пост главы «партии власти». Проблема детской беспризорности «решается» публичной «взбучкой», заданной президентом вице-премьеру Матвиенко, на лице которой, говоря словам поэта Дмитрия Быкова, написано «выражение овечьей покорности» без малейшего проблеска мысли относительно того, как же все-таки решить проблему беспризорности. И никто не обращает внимания на такой факт, что в стране, где миллиарды долларов просаживаются в избирательных кампаниях, на улицах столицы каждый день насмерть замерзают дети беженцев, прибывших из южных регионов.
Что до таких проблем, как расширение НАТО, выход США из Договора по ПРО, прибытие американцев на постсоветское пространство в качестве новой интегрирующей силы, то они «решаются» заявлениями официальных лиц, что таких проблем нет или что выход из них найден. Словом, если не можешь решить проблему, измени свое отношение к ней.
И все слова, слова… Правильные слова о том, что армия должна быть сильной, милиция – честной, экономика – экономной, внешняя политика государства – независимой.
Freedom, First!
Как же мы дошли до жизни такой? Должен честно признаться, что размышляю я над этим уже более 15 лет. И вот к чему пришел.
То, что стряслось с Россией за последние 17 лет, – это некоторое подобие революции, если иметь в виду только одну составляющую данного феномена – глубину ломки всего старого строя жизни. Но в отличие от классических революций нового времени наша «революция» на удивление лишена вселенских амбиций и благородных идеалов, романтики и риторики, у нее не было ни захватывающих воображение целей, ни плодотворных мобилизационных идей; она не явила миру ни «нового человека», ни героев и мучеников, зато в великом изобилии – разного рода прохиндеев.
По этой веской причине – да простят меня «защитники Белого дома» обоих созывов – слово «революция» я буду писать именно так – заключая его в кавычки. Своеобразие исследуемого явления, надеюсь, в какой-то степени оправдает и все превратности метода, применяемого при его анализе. Этот метод я бы назвал «субъективным идеализмом» – он основан на субъективном опыте бывшего кремлевского чиновника, журналиста и политического консультанта (автора этих строк) и его же идеалистических представлениях о том, чем должна быть Россия в современном мире.
Высоколобых интеллектуалов, тех, кого данный подход не устраивает в принципе, приглашаю поразвлечься изложенными ниже трагикомическими историями, коих они из своих кабинетов не имели возможности лицезреть.
Если уж заговорили об интеллектуалах, чем не повод для «вступления в поэму»? Один современный политик, не слишком жалующий политологические «тусовки», побывав однажды на одной из них, настойчиво требовал от меня ответа: «Ну объясни, если ты такой теоретик, на каком основании твои коллеги-политологи уверены, что в России должно произойти нечто только потому, что это произошло 350 лет назад в Англии или 200 лет назад во Франции?»
В самом деле, подумал я тогда, почему? Почему в технотронную эпоху, детерминирующую своего рода «конец истории» (мировое господство будет определяться и уже определяется непреодолимым технологическим отрывом США от остального мира), мы все еще убеждены, что история движется по спирали, повторяя в виде фарса то, что когда-то было трагедией, и вообще подчиняется неким «законам», открытым в позапрошлом веке?
Любителям исторических аналогий дерзнул бы напомнить, что попытки анализировать современность на основе «прецедентного» мышления заканчивались не то что неудачно, но подчас даже в высшей степени трагически для их авторов. Теоретик «смены вех» Николай Устрялов усмотрел в нэпе аналогию с французским Термидором и вслед за этим «открытием» поспешил вернуться из эмиграции в СССР (термидор – торжество «модерантизма» – он же совсем нестрашный!), где и сгинул в «слепящей тьме» новой сталинской революции, не предусмотренной никакими историческими аналогиями. Право же, ошибки бывают хуже, чем преступления!
Не особенно плодотворными оказались попытки Льва Троцкого, мыслителя несравненно более крупного, чем Устрялов, описать сталинский режим в категориях все той же боготворимой им Великой французской революции: ко всему прочему, какова бы ни была роль личности в истории, наш «чудесный грузин», очевидно, не походил ни на Барраса, ни на Наполеона.
Кажется, Роже Гароди принадлежит тезис, впрочем, вполне самоочевидный: ни одна последующая революция не дублирует предыдущую. Коль скоро это так, заведомо бесплодны все усилия истолковать начавшуюся в 1985 году в горбачевском СССР и еще не завершенную в путинской России «революцию» в базовых категориях и периодизации каких-то великих социальных переворотов, имевших место в далеком прошлом.
Картины, напоминающие нынешнее наше житье-бытье, в истории, разумеется, были – тот же Термидор к нам как раз сегодня ближе всего: «балы жертв», танцы нуворишей на могильных плитах в лунном свете, роскошь, разврат и афишируемый цинизм власть имущих на фоне беспросветной нужды и отчаяния тех, кто в начале революции мечтал стать если не «всем», то хотя бы «кем-нибудь» (терминология аббата Сиейеса), да так и остался никем.
Великая французская революция очаровательна, и все, что ни происходит, хочется притягивать к ней за уши. Но лично для меня, к сожалению, эта аналогия уже несколько отыграна. В период наших «революционных» бурь 1990 – 1992 годов мне не раз доводилось писать о «термидоре в рассрочку» – российской «августовской революции» как отодвинутой во времени реакции на Октябрь 17-го. Тогда это было новым и свежим, но очень непопулярным – кому ж из вождей «демократической России» хотелось походить на растленных термидорианцев?
Это нескромно, но все же позволю себе процитировать статью, фрагменты из которой были опубликованы в ряде изданий в конце 1991 – начале 1992 года, когда ее автор еще сидел в Кремле и именовался пресс-секретарем вице-президента РФ и одним из создателей Народной партии «Свободная Россия» – была такая партия, некогда едва ли не самая влиятельная на российском политическом небосклоне, а сегодня всеми забытая.
Вот итог моих тогдашних наблюдений, благо под ними не стыдно и сегодня подписаться, ибо нет в них ни перестроечной, ни «августовской» эйфории по поводу происходившего, захлестнувшей именитых «властителей дум» в то время.
«Эпоха, которую мы сегодня переживаем, – эпоха реакции на Октябрь, эпоха тотального отрицания революционных целей и ценностей, прежде всего равенства и солидарности. Единственной ценностью из триединого идеала остается свобода, обращенная на этот раз к индивидууму, а не к какой-либо общности.
Но это уже не та свобода, которая вдохновляла участников великих революций нового и новейшего времени. Свобода, понимаемая как освобождение общества и индивидуума. Освобождение от эксплуатации и отчуждения, лицемерия и обмана, возведенных в принципы государственной и иной политики, от всех форм подавления и насилия. На первый план сегодня вышла лишь одна из составляющих понятия «свобода», явно не доминировавшая в идеологии упомянутых революций на этапе их подъема. Речь идет о свободе экономической, понимаемой весьма своеобразно. Например, свобода создавать банки, биржи, совместные предприятия или переводить за рубеж «праведным путем» нажитые миллионы. Эта свобода, по мнению «классиков отечественного неолиберализма», имеет совершенно исключительное значение: во-первых, она «необычайно ценна» сама по себе, а во-вторых, без нее невозможны свободы политические. Последние, впрочем, по своему фактическому содержанию вполне соответствуют первым: к услугам псевдодвижений, состоящих почти исключительно из элитарных лидеров, многоэтажные здания, телевидение и даже собственные службы безопасности, в то время как политические партии с реальным низовым участием продолжают ютиться в полуподвальных помещениях. Впрочем, формальное равенство соблюдено. Лозунг новогодней елки, организованной для заезжих и местных миллионеров мэром Москвы Гавриилом Поповым, – “Freedom, first” здесь глубоко символичен. Это свобода, подобная той, которую провозгласили французские термидорианцы. Свобода от всяких ограничений на коммерческую деятельность, от осточертевших “максимумов” на зарплаты и цены. Свобода глумиться над героями революции, выносить их прах из пантеона, разбивать их бюсты. Свобода возвращать улицам, площадям и паркам их прежние названия. Свобода требовать использования “комитетов безопасности” против ошалевшего от нищеты и горя народа».
Конечно, все течет, все изменяется и чем дальше в лес, тем больше дров. В наше время из уст новоявленных “буржуинов” мне доводилось слышать, что степень экономической свободы в России все-таки еще недостаточна, а бизнесмены – едва ли не самый гонимый класс. Очевидно, остается повесить на частных предприятиях вывески «Сотрудникам правоохранительных органов и налоговых служб вход воспрещен» и разрешить капиталистам расстреливать наемных работников без суда и следствия. Во всяком случае, мне довелось однажды наблюдать, как один очень яркий представитель нашей «деловой элиты» лупил своего охранника, бывшего подполковника ФСБ, ботинком по лицу, а тот стоял и плакал, очевидно, говоря словами писателя Георгия Владимова, начисто позабыв, что у него «на поясе болтается пистолет, а не хрен запасной». В советскую эпоху за подобные действия наш герой вполне мог бы загреметь в клинику для душевнобольных с диагнозом “очередное обострение вялотекущей шизофрении”, но в шизофренические эпохи буйные психозы становятся нормой жизни. «Он странен – но не странен кто ж?»
Взбаламученная муть
Из того, что наша «демократическая» и «капиталистическая» «революция» не тождественна никакой предыдущей, отнюдь не следует, что она лишена неких общих черт, присущих всем революциям. Но эти общие черты в нашем конкретном случае приобретают столь причудливое наполнение, что, право же, не грех остановиться на них чуть подробнее.
Революция в чем-то подобна экзотическому природному бедствию вроде феномена Эль Ниньо, когда в тропической стране Перу внезапно ударяет 18-градусный мороз, в горах выпадает снег и вымерзают десятки тысяч лам, разоряются и убивают себя от отчаяния скотоводы. Зато какое раздолье для немногочисленных любителей горных лыж! Знакомая картина: народ стонет, любители экзотики выделывают фантастические пируэты.
Революция переворачивает все понятия о привычном, о добре и зле, о должном и запретном. Она все ставит с ног на голову. Субъекты, для которых нормальное место обитания – тюрьма, с ловкостью лемуров карабкаются к вершинам общественной пирамиды, справляя свою естественную нужду прямо на головы более традиционалистски мыслящих, а потому малоуспешных граждан.
Революция непосредственно не способствует ни подъему производства, ни научному творчеству, ни расцвету культуры: ее материальные, человеческие и нравственные издержки всегда громадны. Зато революция и только революция позволяет сделать головокружительную карьеру тем, кто в «застойный» период жизни общества не мыслил себя выше какого-нибудь столоначальника.
«Апофигей» разгонного этапа нашего «революционного» трагифарса – награждение поблекшими звездами Героев Советского Союза трех юношей, пытавшихся в дни августовского путча забраться на бронетехнику, которая шла в сторону, противоположную Белому дому. Чем руководствовались они, нам не ведомо, смерть ужасна в любом ее обличье, но так ли уж жизненно потребно в самом деле устраивать карнавальные пляски на свежевырытых могилах? Или, всего вернее, нас уже готовили к тем временам, когда ничему не принято удивляться и все шире действует принцип «Верую, ибо нелепо». Кажется, это называется «общество зрелищ».
Последовавший за «героическим августом» новый этап шакальей схватки за власть и собственность завершился полной политической и нравственной деградацией всех ее участников, появлением чудовищных в своем бесстыдстве фабрикаторов компромата и новым, на этот раз более масштабным, кровавым спектаклем октября 1993 года. За призывом зловеще шевелящего усами и, как тогда казалось, приводимого в движение какими-то таинственными «кукловодами» новоиспеченного «президента» Руцкого идти на штурм Останкина со стороны «всенародно избранного» последовали танковые залпы и пулеметные очереди, которые все же не могли заглушить поросячьи вопли «дважды героя» обороны Белого дома: «Я не стрелял! Мой автомат в смазке! Пустите меня в турецкое посольство!» Пустили. В Курскую область…
Здесь вообще всякие аналогии кончаются. Исторические революции неизменно вызывали к жизни воинскую доблесть и пестовали великих полководцев и «организаторов побед», среди этой славной плеяды – Кромвель, Вашингтон, Дантон, Наполеон, Троцкий, Сталин.
Наша «революция», напротив, явила миру унылую череду бездарнейших военачальников без ума, чести и совести, хапуг и «героев» войн в центре Москвы, штурма Грозного и карательных операций в Чечне вроде полковника Буданова. При этом все они, как волнистые попугайчики, без умолку тараторили об офицерской чести, а иные и сегодня возмущаются попытками «переписать их героические биографии».
Критики Великой французской революции из консервативного лагеря замечали, что она подняла со дна «моря народного» множество всякой «мути». У нас эта «муть» стала «элитой». Каждый из нас без труда вспомнит несколько историй из нашей недавней общественно-политической жизни, иллюстрирующих этот тезис. Вот кое-что поучительное из «газетных публикаций».
Молодой, но ранний доцент каких-то марксистско-ленинских наук преображается (как личинка – в прекрасную бабочку) в именитого политтехнолога и на относительно честно (если не считать неуплаты налогов с «черного нала») заработанные деньги (не менее 1 млн. долларов чистой прибыли за одну губернаторскую избирательную кампанию, где его фирма нередко работает и за, и против одного и того же кандидата) приобретает на Кипре сеть дешевых отелей с ресторанами в придачу. Создает, так сказать, новые рабочие места. Жаль лишь, что за пределами России. Но ведь наша «элита» – не «квасные патриоты», а «общечеловеки»; все народы мира ей – друзья и братья! Кроме собственного.
Начинающий клерк в Союзе адвокатов с гипнотической способностью к обольщению сильных мира сего и неуемной тягой к невероятным приключениям в одночасье превращается из лейтенанта запаса в полковника, запускает с атомной подводной лодки в присутствии двух иноземных (кажется, одесских) красавиц баллистическую ракету в сторону США, «пролетает» в миллиметре от звания генерала и должности координатора всех российских спецслужб и «мягко приземляется» на тюремные нары, откуда, впрочем, с заслуживающим удивления присутствием духа возвращается в облике уже и в самом деле адвоката (по отзывам коллег, бойкого и даже весьма красноречивого).
Подпольно практиковавший в «застойные» годы сексопатолог, безжалостно преследуемый милицией и налоговыми органами, становится организатором секс-индустрии на базе ночных эротических клубов и «крутым» авторитетом. В числе клиентов одного из его заведений – бывший министр юстиции, выставивший после его посещения в своем дневнике всем «жрицам любви» отличные оценки! Вот он, пример постановки бизнеса на правильную научную основу!
Забытый Богом отставной флотский старшина, впоследствии, кажется, певчий в церковном хоре объявляет себя сыном чудесно спасшегося цесаревича Алексея, коронуется на царство, благословляемый архиереями непонятно каких церквей, облачается в форму полного адмирала (а иногда для разнообразия – генерал-полковника), надевает царские ордена и регалии Мальтийского ордена, раздает интервью, собирает немалые пожертвования, заказывает свой портрет в латах, один к одному как у Лжедмитрия I, и называет свою жену императрицей Наталией I. Популярный еженедельник недавно объяснил непризнание самозванца посмертными «происками Коминтерна». Другой причины провала и в самом деле найти трудно.
Жизнь бьет ключом!
Деталь важная, экзистенциальная: герои отечественной «прохиндиады», они же «элита», как правило, ненавидят «неэлиту», то есть трудовой народ, с лютостью Салтычихи. Иной раз кажется, что для съехавших «на всю голову» от вседозволенности нуворишей важно даже не то, что они «чисто конкретно» с каждым днем живут все лучше, а именно то, что люди вокруг них живут все хуже. Эти «князи из грязи», надо полагать, мстят всему миру за какие-то проблемы своего детства, где их унижали, может быть, били, плохо кормили или подвергали сексуальному насилию. Вот почему они на полном серьезе и даже с каким-то сладострастным упоением в своих интервью предлагают нам, например, гордиться средней пенсией в 1 300 рублей или утверждают, что за 3 000 рублей все побегут служить контрактниками. А еще они почему-то постоянно путают рубли с долларами. Все почти по Ленину: два мира – две валюты.
Иногда эта клокочущая ненависть к народу вскипает и, как лава, пробивается на поверхность, сметая все на своем пути. Одного юного нувориша (из числа вышеупомянутых) на входе в здание, где размещался его офис, 70-летняя вахтерша попросила предъявить пропуск. С перекошенной от «праведного гнева» физиономией тот достал пистолет «Беретта» и, глядя на то, как бабулька изменилась в лице, разразился сатанинским хохотом.
Где глубинный источник всей этой баламути? Почему именно те пороки и гнусности, которые при прежнем строе служили источником опасностей и неприятностей (среди них почему-то стремление взять взаймы и не отдать), в эпохи «революционных» катаклизмов оказываются востребованными и обеспечивают их обладателям феерический взлет? Не знаю. Наверное, это разновидность какого-то массового помешательства. К тому же этот взлет – удел, как выражался Стендаль, “happy few” – немногих счастливых.
Впрочем, утешим себя банальным: ворюги милей, чем кровопийцы, – слава богу, не было в нашей «революции» ни якобинского террора, ни 1937 года.
И все же законопослушных, консервативных граждан (а их большинство!) «революционные» феерии бросают в дрожь. Удивляться тут нечему. Для них революция сродни хирургической операции без наркоза – рвутся ткани, хрустят кости и надрываются души.
Правильный президент после “Вальпургиевой ночи”
Никто из нормальных людей не может желать для себя и для страны «великих перемен», никому они не в радость. Да и вообще консервативный, эволюционный, «терапевтический» метод лечения больного организма, как человеческого, так и общественного, всего предпочтительнее.
Реформы без потрясений, без «великих переломов», без «шокотерапии» – это всегда признак зрелости общества и мудрости его лидеров. Именно такие перемены происходят на протяжении последних 25 лет в Китае, превращая эту нищую, истерзанную «культурной революцией» страну во вторую мировую державу.
Но коль скоро «революция» стала у нас реальностью, было бы желательно завершить эту «операцию» максимально быстро, наименее травматично для общества и как можно быстрее после нее выздороветь. И если бы история имела какой-то «смысл и назначение», то именно эту задачу, как вначале казалось, была бы призвана решить эпоха президента Путина.
Ко всему прочему личные качества президента подходят для этого как нельзя лучше. О Чехове Бунин как-то сказал, что на фоне «вальпургиевой ночи» современной ему литературы Чехов «именно нормален». Путин «именно нормален» во всех смыслах – нет нездоровых пристрастий и шокирующих жестов, но есть правильные увлечения, правильные слова – об укреплении государства (куда ж в России без него?), о «равноудалении» олигархов, о равноправном партнерстве с Западом и даже о том, что отпускные учителям следует платить вовремя, а то ведь разве отдохнешь. Ну, на 2 400 рублей, надо думать, отдохнешь с размахом.
А то, что, чего ни хватишься, ничего для народа нет, так Путин ли виноват, что сгорели ресурсы великой страны в огне великих бедствий, а те, что не сгорели, переместились в такие «сейфы», откуда их никаким ломом не достанешь?
Политику президента Путина, как внутреннюю, так и внешнюю, многие наблюдатели называют реалистичной и прагматичной, основанной на трезвом анализе имеющихся ресурсов и возможностей.
Среди российского правящего класса сегодня популярен такой лозунг: «Нам не нужны великие потрясения, нам нужна спокойная Россия». Премьер Михаил Касьянов не раз говорил, что «никаких прорывов не будет». И как поет один известный шансонье, «так бы жизнь шла и шла». Но, увы…
Запоздалое торжество марксизма на Западе и в России
Нельзя, впрочем, не признать один позитивный фактор: в результате «революции» смена форм собственности и власти произошла в России по историческим меркам на удивление быстро: операция оказалась мучительной и разрушительной, но по крайней мере недолгой. Президент Путин подвел ее итог, провозгласив, что «революция» завершилась. Это, на мой взгляд, не совсем так, но примем в качестве допущения и сравним с «классикой жанра».
Великая французская революция, символическое начало которой – 14 июля 1789 года, ознаменовала собой калейдоскоп политических переворотов. Вот уж правда – есть у революции начало, нет у революции конца. Фактически только к 1871 году в стране окончательно утвердился республиканский строй, наступила относительная политическая стабильность. Иными словами, перманентная революция во Франции продолжалась 82 года! Не всякий историк припомнит, сколько раз за это время народ выходил на баррикады, сколько людей было гильотинировано, утоплено, расстреляно.
Таким образом, по темпам политических преобразований мы обогнали французов почти в четыре раза. Нам бы еще аналогичные темпы экономического роста показать. А здесь дело обстоит не столь гладко.
Беда заключается в том, что Россия на исходе ХХ столетия внезапно принялась решать несвойственные современной постиндустриальной эпохе задачи формирования институтов рынка и демократии.
Французы в начале своей революции вполне могли сказать друг другу словами поэта:
У меня с тобой в запасе вечность.
Что нам потерять годок-другой?
Тогда и пару-тройку десятилетий можно было потерять. А сегодня даже год без эффективного технологического развития – путь к катастрофе.
Никто из тех, кто сравнивает нашу «революцию» с революциями былых времен, не учитывает принципиального обстоятельства: технический прогресс в XIX и даже в первой половине ХХ века шел чрезвычайно медленными по сравнению с нынешними временами темпами. Любое изобретение – от револьвера до атомной бомбы – поддавалось копированию. Технологическое отставание, в том числе в военной сфере, могло быть ликвидировано ударными темпами. Так было во Франции после поражения в войне с Пруссией. Так было в России после Крымской войны и после войны с Японией. Так было в СССР в эпоху сталинских пятилеток. Так было в послевоенной Японии.
Сегодня все иное. Наша полуразгромленная внешняя разведка иногда добывает на Западе некие технические устройства, назначение которых просто не может быть расшифровано отечественными специалистами, – они принадлежат уже какому-то иному, более высокому технологическому укладу и понятны для нас не более, чем устройство автомата Калашникова для аборигенов Новой Гвинеи.
Трагедия России состоит в том, что в то время, пока мы решали задачи, объективно присущие XVII – XIX векам, мир устремился в такие сверкающие дали, на фоне которых меркнет даже классическая «science fiction».
И дело совсем не в росте ВВП и доходов на душу населения – показателя, по которому мы тщетно пытаемся догнать Португалию, отсталую страну европейской периферии. Дело в качестве роста!
Между прочим, мало кто знает, что за последние 10 лет реальная зарплата в США и странах Запада вообще не выросла. Ведущие эксперты, например профессор Массачусетского университета Лестер Туроу, объясняют это тем, что, как только с распадом СССР исчезла конкуренция со стороны мира социализма, западный капитализм стал уделять вопросам благосостояния своих граждан куда как меньшее внимание. Все модели “welfare state” – государства благосостояния потерпели крах. Отсюда, кстати, проистекает и кризис социал-демократии.
Для сведения: на сегодняшний день в США средняя зарплата составляет 3 200 долларов в месяц. В пересчете по паритету покупательной способности для России это эквивалентно 600 долларам при среднероссийском (Москва не в счет!) уровне цен на товары и услуги. Отнимите от этого налоги, квартплату, страховки, накопления на образование детей – и вы получите совсем не тот уровень жизни, который показывают в сериале «Санта-Барбара». Добавьте к этому, что средний американец 21 час в неделю просиживает перед телевизором, и вам совсем расхочется эмигрировать, если, конечно, такие мысли возникали.
К удивлению многих, на Западе снова стал действовать временно отмененный существованием советского социализма марксистский закон абсолютного и относительного обнищания трудящихся при одновременной концентрации богатства в руках олигархов. Этот же процесс, но еще в более гротескной форме наблюдается и в России.
Но здесь мы говорим совсем о другом, а именно о технологическом отставании. На Западе ученые вплотную подошли к созданию искусственного тела и искусственного разума, победе над раком и СПИДом, трансплантации головы человека, решению проблемы продления жизни, строительству «гиперболоида инженера Гарина» (лазера с ядерной накачкой, способного поражать баллистические ракеты из космоса), не говоря уже о настоящих чудесах в автомобилестроении, производстве бытовых компьютеров, видеоаппаратуры, средств связи и т.п.
В то же время Россия уже давно выпала из этого бурного потока мирового развития. По-прежнему претендуя на какую-то особую роль в мире, мы оказались не в состоянии произвести какой-либо привлекательный продукт ни в мире товаров и технологий, ни в мире идей, то есть концепций мирового развития, альтернативных капитализму.
Экономика проедания – экономика прозябания
Неравноправные условия мировой конкуренции, навязанные странами пресловутого «золотого миллиарда» остальному миру, мы в принципе могли бы компенсировать имеющимися у нас оригинальными идеями и технологиями, либо на худой конец, как это делают, скажем, Бразилия, Чили или Северная Корея, сверхинтенсивным трудом и дешевой рабочей силой. В противном случае Россия просто исчезнет как геополитическая реальность. Уже сегодня некоторые отечественные политологи предлагают отказаться от таких «неподъемных» проектов, как содержание военных баз за пределами территории России, освоение природных богатств Сибири и Дальнего Востока (для этих целей предлагается пригласить транснациональные корпорации), развитие оборонно-промышленного комплекса и наукоемких технологий, то есть отказаться от собственной идентичности, раствориться, исчезнуть.
В этих условиях быть политическим реалистом означало бы требовать от себя и других почти невозможного, прямо в духе девиза бунтующих парижских студентов 1968 года. Продолжать прозябать – это в буквальном смысле путь в небытие.
Но вот парадокс: ни народ, ни правительство отнюдь не готовы трудиться в поте лица. Они всей душой жаждут «комфортной» России – без мобилизации, рывков и сверхусилий. Что ж, «тот, кто устал, имеет право у тихой речки отдохнуть», как писал один поэт эпохи нэпа. Правда, тогда народ нашел в себе силы отринуть эти унылые мотивы и сделать выбор в пользу «планов громадья». Хотя, если уж быть совсем честным, не народ, а один человек, которого звали Иосиф Сталин. Кстати, причина ненависти наших «реформаторов» к этому деятелю отнюдь не в том, что Сталин не жалел народ, – они сами его жалеют не более. Просто пафос героизма и созидания, столь присущий великой эпохе, вызывает у них аллергию – сами то они ни на что подобное не способны. Рожденный ползать…
Сегодня «элиты» и граждане хотят именно покоя – одни устали от собственных безумств, другие – от их разрушительных последствий.
Говорят, что глас народа – глас Божий. На вопрос, какая Россия вам нужна, только 24% участников опроса, опубликованного в «Московских новостях», ответили, что им нужна «могучая военная держава, где во главе угла стоят интересы государства, его престиж и место в мире». В то же время 76% опрошенных заявили, что им нужна «комфортная, удобная для жизни страна, в которой на первом месте стоят интересы человека, его благосостояние и возможности развития».
Прав Сергей Кургинян: как в жизни отдельных людей, так и в судьбах целых народов само по себе стремление к комфортной жизни никогда и нигде комфорта не порождало. Этот комфорт – всегда побочный продукт чего-то иного: мобилизации, героизма, стремления к имперскому величию, успеху, опережающему развитию.
В рамках «комфортной» парадигмы развития Россия, которая уже в силу своих пространств и сурового климата не может стать безликой страной третьего мира, обречена «сворачиваться», ибо, как верно заметил Андраник Мигранян, никто не позволит слабой и экономически малоэффективной стране распоряжаться столь огромными территориями и богатствами.
Разрушительные наводнения, ежедневные авиакатастрофы, выбросы отравляющих веществ на предприятиях и т.п. – все это прямое следствие как самой модели «комфортной России», так и определенного типа псевдокапиталистического мышления, когда собственник заинтересован выжать максимум из доставшейся ему собственности, а там хоть трава не расти. В России не сложилось да и не могло сложиться «протестантского капитализма». Капиталист, как аскет, приумножающий свое богатство упорным трудом и накоплением, – это не про нас. Правда, нельзя не признать: с великими трудностями нарождаются в России и настоящие предприниматели, те, кому доставляет наслаждение сам процесс творческого труда. Но вот вопрос: что пойдет быстрее – процессы деградации или созидания? Думается, все же первое.
Будьте реалистами – ничего не требуйте!
Сошлюсь на статью В.В.Путина, опубликованную 30 декабря 1999 года в «Независимой газете». «Для того чтобы достичь душевого производства ВВП на уровне современной Португалии или Испании, – писал Путин, – стран, не относящихся к лидерам мировой экономики, нам понадобится примерно 15 лет при темпах прироста ВВП не менее 8% в год».
В той же статье c полным основанием утверждалось, что, если доля России на мировом рынке высокотехнологичной продукции, которая составляла на тот момент менее 1%, не возрастет, причем резко, в ближайшее время, мы обречены быть выброшенными на «обочину мировой цивилизации».
С тех пор прошло три года. Никто в руководстве страны уже не мечтает о темпах роста ВВП в 8% в год. Никто не ставит задачу выйти на мировые рынки высокотехнологичной продукции. Более того, нам говорят, что как сам рынок «решит», так и будет. Рынок и решил: быть нам экспортерами нефти и газа – иного не дано! Экономическая дискуссия намертво привязалась к динамике цен на нефть. Иными словами, правящая элита смирилась с тем, что Россия уже выброшена на обочину мировой цивилизации, что мы никогда не догоним даже Испанию и Португалию. В качестве «модели» нам теперь предлагают Бразилию. Нам бы еще климат потеплее да характер повеселее.
О какой самостоятельной внешней политике можно в таких условиях вообще вести речь? Збигнев Бжезинский – идеолог однополюсного мира – предельно конкретен: интеграция России может проходить только по «модели Мальты» – имеются в виду итоги «судьбоносной» встречи М.С.Горбачева и Дж.Буша-старшего у берегов этого таинственного острова рыцарей и мистиков. Так что же? Туда нам и дорога?
Но при этом все как бы довольны. На одном из партийных съездов из уст высокопоставленного функционера я услышал потрясающую фразу: «В стране идут благотворные процессы». Нарастающее отставание России от «элиты» постиндустриального мира – это и есть «благотворный процесс»?
Так на чем же тогда базируется предельное самодовольство правящих элит? Только на том, что запасов нефти и газа в России на их век хватит, а дальше – хоть потоп?! А если цены на эти традиционные предметы российского экспорта упадут настолько, что в наших суровых климатических условиях их станет невыгодно добывать? Тогда что?
Внутриэлитный «консенсус» вокруг примитивной сырьевой модели развития (точнее, застоя и деградации) экономики и социальной сферы обусловливает предельную смысловую бессодержательность борьбы различных околокремлевских группировок. Коль скоро ни у одной из них нет стратегического проекта развития страны – что остается? Делить имеющееся и обливать «банно-сексуальными» помоями друг друга! Политическая борьба превращается в коммунальную кухню, где подглядывание в замочную скважину – любимое занятие «элит».
Этот застойный «консенсус» обусловливает заведомую обреченность всех попыток построить гражданское общество – хоть сверху, хоть снизу. Сырьевая экономика не востребует граждан – высококвалифицированных профессионалов, знающих себе цену на мировом рынке труда, способных внятно формулировать свои интересы и объединяться с себе подобными для их ретрансляции во властные структуры.
Она рождает чудовищные диспропорции между теми, кто «сидит на трубе», и теми, кто далек от нее. По словам вице-премьера Алексея Кудрина, вице-президент крупной нефтяной компании получает официальную зарплату 150 тыс. долларов в месяц. На самом деле она в 10 раз выше. Командир атомной подводной лодки – 150 долларов. Это две разные нации. Они никогда не поймут друг друга.
Уже несколько лет мы наблюдаем депопуляцию России, обезлюдивание огромных территорий и замещение коренного населения мигрантами, главным образом из местностей с агрессивными, но глубоко чуждыми России менталитетом и стилем жизни.
Это явление напрямую обусловлено тем, что наш бюджет ничтожно мал (а заставить олигархов платить налоги правительство олигархов не может и не хочет), а уровень зарплаты в среднем по стране, составляющий примерно 100 долларов в месяц, не обеспечивает даже простого воспроизводства населения.
Существовать на эти деньги – то же самое, что расходовать на техобслуживание «Жигулей» 10 рублей в год: машина какое-то время у вас поработает без смены масла, фильтров и т.п., а затем начнет стремительно «сыпаться». Нечто подобное происходит и с человеком, вынужденным отказывать себе во всем самом необходимом. Нужда приводит и к понижению уровня интеллекта нации, поскольку у большинства граждан нет денег ни на приобретение новых книг, ни на походы в театры или в музеи, ни на путешествия. К этому добавляется массовое оглупление населения посредством радио, телевидения и желтой прессы.
Возникает поразительное явление: граждане ничего не требуют от государства, потому что ощущают, что они ему ничего не могут дать! Государство отвечает им взаимностью. Лозунг «элит», обращенный к гражданам, может быть сформулирован так: «Будьте реалистами – и ничего не требуйте!» Таков горький плод «революционных» конвульсий нашей новейшей политической истории!
Неоконченный роман из жизни прохиндеев, как следовало бы назвать нашу «революцию», не имеет своего хеппи-энда в силу чудовищной «девальвации» как российской «элиты», так и большинства российского населения. Между тем сталинский лозунг «Кадры решают все» был и остается основой деятельности любой успешной корпорации – государство здесь не исключение. Но даже если бы над Россией пролетела какая-то сказочная комета, которая бы породила «урожай гениев», технологическое отставание России уже столь велико, что, наверное, эти гении предпочли бы отбыть на Запад.
Ко всему прочему наблюдается удручающее явление (отмеченное первым, кажется, Александром Зиновьевым): в стране стремительно падает число граждан, создающих некие реальные материальные или духовные ценности. Зато все больше становится разного рода лоточников, “челноков”, политтехнологов, посредников, спекулянтов всех мастей, магов, астрологов, целителей, гипнотизеров, специалистов по лишнему весу и т.п. Эти люди в принципе не могут стать субъектами позитивных для страны общественных изменений. По самой своей деятельности они конформисты, балансирующие где-то на грани закона, эгоисты, исповедующие принцип «человек человеку волк». Они не способны к социальной самоорганизации, осознанию общности интересов и борьбе за свои права. Более того, они развращают и деморализуют тех, кто еще не утратил некие веками считавшиеся в России правильными нравственные ориентиры. Для «элиты» существование и приумножение данного «класса» (под видом развития малого бизнеса) жизненно необходимо: этот «третичный сектор» – ее опора и поддержка.
…Развешенные по всей Москве и Подмосковью рекламные щиты сообщают нам, что они объединились, а заодно взяли под контроль выплату нам зарплат и пенсий. Наверное, чтобы не переплатили по ошибке. Внизу подпись: «Не теряйте надежду».
Жаль, что этих щитов не хватило на то, чтобы развесить их вдоль одного известного шоссе, рядом с замками и дворцами тех, кто и в самом деле уже давно объединился и в жестокой битве с собственным народом одержал сокрушительную победу. То-то был бы, в самом деле, постмодерн похлеще любого «Голубого сала»!
«Излишки» сырьевых сверхдоходов вбрасываются в политику в интересах сохранения «королевства кривых зеркал» – «пиара» и политтехнологий как суррогата решения реальных проблем, а фактически – на дальнейшее коррумпирование и опошление общественного бытия.
Эта зловещая призрачность достигает своего апогея, когда солист виртуальной группы «Белый орел» выкрикивает странные слова: «За нами Путин и Сталинград» – в стране, которая шаг за шагом теряет остатки былого имперского величия – военные базы в Лурдесе, Камрани, Абхазии, Приднестровье, чей флот на Черном море по своему суммарному боевому потенциалу втрое уступает турецкому (!) и которая вряд ли в состоянии выставить более пяти боеспособных дивизий.
Зато рейтинги, рейтинги… По ним мы уж точно впереди планеты всей. Так держать, господа политтехнологи!
