Стоики придумали идеальное лекарство от страха смерти: «Пока я есть — смерти нет, а смерть придет — меня не будет». В общем, так же и с благотворительностью: если ее видно — это не благотворительность, а когда благотворительность — о ней не всегда известно даже благотворителю. Нет ничего таинственней и молчаливей.
Если на ваших глазах затевается благотворительный бал, щедрая помощь сиротам или крупное пожертвование на храм, вы можете быть стопроцентно убеждены (по крайней мере в России), что жертвователь по-настоящему любит вдов и сирот: любит настолько, что неустанно увеличивает их количество.
Один серьезный петербургский журналист-расследователь долго меня уверял, что боссы тамбовской и солнцевской мафии с исключительной пылкостью относятся к Богу. «Они много жертвуют на храмы и по полгода проводят в монастырях», — говорил он с глубоким уважением. Все так, в блатной среде вообще принято интересоваться Богом — и не только потому, что там верят в фарт, зависят от судьбы и молятся перед особенно рискованной манипуляцией. Времена романтических воров в законе канули, вся крупная российская преступность давно легализована — и не на уровне жалких помощников депутатов, а в министерских кабинетах и серьезных фондах, опять же благотворительных. Блатной жертвует на храмы и ездит по монастырям, потому что чувствует себя немного Богом: где-то глубоко внизу копошатся маленькие лохи и так забавно бывает распоряжаться их судьбами. Отсюда же — интерес блатных к философии, истории (обязательно в версии Фоменко — Носовского — нам все врали!), даже к социологии временами. Блатной жертвует на храм не как униженный проситель — он беседует с Богом как с равным. Бог для него — нечто вроде абсолютного вора в законе, главного вселенского пахана. На него жертвуют из уважения, отваливают кусок «от нашего стола — вашему столу». Об этом, конечно, должны знать все — потому что иначе богоравность блатного остается его личным достоянием. Только крест на пузе, молебны, иногда личная дружба с крупным церковным иерархом. Никакого желания замаливать грехи и каяться тут нет, и не надо путать российскую благотворительность, чаще всего церковную, обильно жертвующую на попов и монастыри, с покаянными припадками Ивана Грозного: российская блатота не замаливает грехи, ибо понятие греха ей в принципе чуждо. Богу она не молится, а подражает: в их представлении он тоже по большей части дурит и грабит мелких людишек, но иногда вдруг отваливает им царский джек-пот ни за что ни про что. Иррациональность дарения — тоже существенная черта российских благотворителей: они не занимаются систематическим изучением ситуации в детских домах, образовании и медицине. Они дают, как Создатель, не глядя: по принципу «на кого Бог пошлет». Это такой божий откат. Человечество, наверное, тоже зачем-то нужно: если бы не лохи, кто бы работал?
Блатота сентиментальна (под блатотой я здесь понимаю весь мир организованной российской преступности, нерасторжимо сросшейся с властью). Бог, наверное, тоже сентиментален — чем иначе объяснить тот факт, что, неустанно обирая и убивая ни в чем не повинных человечков, он вдруг одаривает одинокую старушку сторублевой добавкой к пенсии или поздравительным письмом от президента, с факсимильной лиловой подписью, с пожеланием долгого успешного труда на благо Родины ей и ее мужу, вот уже десять лет как покойному? В российском преступном мире, который и является главным благотворителем на отечественных просторах, принято очень любить детей. Сам Лев Толстой не так любил детей. Приняты также добрые чувства к маме. У Шаламова, лучше других показавшего нравы блатного мира, описан вор, нежно гладящий щенка, из которого он скоро будет варить суп. Никакого противоречия и «достоевского излома» тут нет: суп из щенка — тоже проявление нежности. Иначе проявить нежность блатной не умеет. Это истинно божественное отношение к миру: вот я тебя люблю, а вот я тебя убью — никакой разницы. Обратите внимание, как благотворитель ласкает ребенка, вручая ему бесплатную путевку в “Артек”. Он его так гладит, как будто уже немного ест или как минимум растлевает. И еще, конечно, занятна эта патологическая любовь российских благотворителей к детским фестивалям искусств с названиями типа «Детства чистые глазенки». Здесь сочетаются сразу две главные симпатии преступного мира: к артистам и к детям. Артист, по предположению Андрея Синявского, в глазах преступного сообщества вроде коллеги, вариант вора, хитро дурачащего лохов и разводящего их на деньги. Ребенок — нечто слабое, малое, умилительное, вызывающее одновременно и жалость, и садомазохистское влечение. «Обнаженная Габи бросилась на шею Штирлицу, но Штирлиц брезгливо поморщился: он любил только стариков и детей». Отсюда особое желание жертвовать на ребенка-артиста: множество одаренных детей (желательно слепых) получают благотворительные стипендии от фондов, всегда названных удивительно красиво. Например, «Гении-XXI» или «Русский Моцарт».
Стандартный аргумент сторонников российской благотворительности стопроцентно предсказуем: какая разница, из каких источников поступают эти деньги? Ведь церкви они действительно нужны; ведь один крупный, всему району известный преступник, лично здоровающийся за руку со всеми милицейскими начальниками своего города, пожертвовал недавно 20 тыс. евро на операцию для больного ребенка — а если бы эти деньги опоздали, ребенок, по всей вероятности, погиб! Тут уместно напомнить одну историю, рассказанную Параджановым: сами блатные чрезвычайно брезгливы по части принятия чужой помощи, и один вор, которому во время операции перелили кровь мента, был изгнан из преступного сообщества без права реабилитации. Но не в этом дело: источники денег в самом деле не так важны, если речь идет о спасении жизни ребенка, пусть даже эти деньги сделаны на крови. Гематоген, в конце концов, тоже делается из бычьей крови, что отнюдь не умаляет его пользы для растущего организма. Конечно, церковь, принимающая от братков колокол с надписью «Господу Богу от солнцевских с благодарностью», явно проповедует довольно специфическую версию христианства — но Русская церковь замечена в этом давно, и брать братковские пожертвования ничуть не более аморально, чем благословлять антихристову власть под предлогом ее благотворности для Отечества. Не важно, благодаря чему Родине хорошо — жила бы страна родная. Все граждане России за последние 20 лет так часто преступали закон, а иногда и вовсе о нем забывали, что вопрос об источниках их благосостояния и благодеяний лучше не обсуждать вовсе: любой такой разговор должен начинаться с покаяния. Так что брать все эти пожертвования безусловно следует: это только справедливо. И поощрять благотворителя, объявляя его милосердным, щедрым и умным — то есть посильно корректируя его имидж, — тоже необходимо: называют же Бога всеблагим после всего, что было в мировой истории. Иной одинокий, обобранный и обделенный талантами персонаж тоже самым искренним образом возносит благодарственные молитвы, найдя на дороге кошелек с тремя рублями. Чем-то подобным занимается и средний российский режиссер или музыкант, вознося со сцены или в титрах благодарность ОАО «Смарагд» и лично его основателю, крупному религиозному и общественному мыслителю, меценату и другу детей Брюхатому А. В., известному также как Брюхо Савеловское. Слава Богу, не убили.
Дмитрий БЫКОВ.
