Борис Гребенщиков не любит The Muse и не слушает сборники The Beatles

Рубрики: [Интервью]  [Музыка]  

Предлагаем вниманию читателей расшифровку ТВ-беседы ведущего «Правды-24» Евгения Ю. Додолева с легендой отечественной рок-музыки Борисом ГРЕБЕНЩИКОВЫМ.

I. Квартирник = слово московское?

– Здравствуйте, Борис. Наш разговор приурочен к закрытому почему-то, при этом благотворительному концерту.

– Должно быть, организаторы считают, что благотворительность должна быть закрытой.

– Кстати, она должна быть закрытой.

– Почему?

– Потому что это уже пиар, если она открытая.

– Должна быть анонимной, но открытой.

– Поскольку концерт будет стилизован под квартирник.

– Вот это для меня тоже разъясните, что такое стилизован?

– Разъясните тогда нашим зрителям, что такое квартирник, потому что…

– Это слово, придуманное в Москве, которое обозначает, вероятно, как я догадываюсь, концерт, проводимый не на концертной площадке, а в чьей-то квартире, за неимением концертной площадки и аппаратуры. Я думаю, что это так, по идее.

– Мы составим тогда TOP-5 самых запомнившихся вам квартирников, но не сразу, под конец. Сначала я уцеплюсь за то, что слово придумано в Москве. Мне интересно, Борис Гребенщиков страдает ли этим питерским, мне не хотелось слово «комплекс» употреблять, но другого не найду… Но у ленинградцев у всех по отношению к Москве комплекс неполноценности. Поэтому они все говорят, что Москва – это такой отстойный город, а вся богема, она из Питера, и все лучшее создано в городе на Неве. Это есть у Гребенщикова?

– Вы знаете, вам не повезло, вы встречали далеко не лучших петербуржцев.

– То есть вы так не считаете?

– Я очень люблю Москву. Я очень люблю Москву с тех пор, как я начал сюда ездить, ой, в году восемьдесят… 76-м, да, 76-м.

– И когда вы первый раз приехали и зачем в Москву?

– Ну, первый раз я приезжал и сам по себе. А затем серьезно так приехал в Москву по приглашению «Машины времени», чтоб сыграть концерт у них в Архитектурном, в котором Андрюшка (Андрей Вадимович Макаревич. – Е.Д.) тогда учился.

– Это был сольный концерт или уже с коллективом?

– Я слово «сольный» не понимаю. Я – член «Аквариума», и меня как такового, как отдельной личности, в общем-то, в музыке не существует.

– Но я не соглашусь, потому что вы ведь оставили коллектив, когда создавали «БГ-Бэнд». Вы оставили коллектив, когда был заморский вояж у вас с Дейвом Стюартом…

– Это было продолжение «Аквариума».

– Это не имело никакого отношения к «Аквариуму».

– Вы не правы.

– Нет, здесь я абсолютно прав, потому что я помню реакцию и ваших коллег, в том числе, и..

– Там был Саша Титов, это уже «Аквариум».

– Ну, если мы определяем «Аквариум» как союз семейный, как альянс Гребенщикова и Титова…

– Это союз людей, которые играют музыку. А кто конкретно эти люди, меняется от времени. Но мы просто неоднократно с Сашкой играли как «Аквариум» вдвоем. Мы могли играть с Севой Гаккелем или с кем-то еще, или с Борей Рубекиным. Когда несколько людей занимаются вот этой музыкой, это «Аквариум».

– Когда несколько людей занимаются музыкой Гребенщикова, это «Аквариум»?

– Ну, скажем, да, да.

– Хорошо.

– Даже когда я сам пою, все равно это «Аквариум», потому что это больше, чем я.

– Это больше, чем Гребенщиков. «Аквариум» больше, чем Гребенщиков?

– Гораздо больше.

II. О вкусах не спорят

– Не казалось ли вам, когда вы слушали, допустим, сборники «Битлз», что в эти сборники попадают лучшие вещи?

– Мне очень повезло, я никогда не слышал сборников «Битлз».

– А вы вообще «Битлз» слушали когда-нибудь?

– А я всегда их слушаю альбомами.

– Понятно. На что еще хватает времени у Гребенщикова послушать?

– На все, на все.

– Что вы слушаете сейчас, например?

– Можно сказать, что я слушал за последние сутки?

– Да, давайте.

– Мне приходилось слушать песню, с которой мы сейчас работаем. Я слушал последний альбом Дилана. Я слушал, точно совершенно, Дворжака «Девятую симфонию» и «Третью симфонию» Брамса. И много чего еще. И плюс еще слушал живьем группу любимых наших украинцев, как они называются?

– У меня нет любимых украинцев.

– Ну какая-то группа, которую все очень любят.

– «Океан Эльзы»?

– А, «Океан», я слушал вчера две песни в исполнении «Океана Эльзы».

– То есть вы совсем не слушаете ту музыку, которую слушает, допустим, поколение – сверстники вашей дочери.

– А какую музыку они слушают?

–        Ну, не знаю, The Muse, допустим.

–        The Muse – мне они не очень нравятся. Мне больше нравится Animal Collective. Я просто не успел как следует их прослушать, а так я знаком с их музыкой.

– А, ну раз уж вы знаете, что это такое, то это уже …

– Я хорошо знаю, что это такое. Этот альбом у меня был до того, как он вышел, собственно.

– То есть?

– Он же попадает в сеть, они сами вывешивают его раньше, чем он официально выходит.

– Вы слушаете, наверное, и то, что делают ваши друзья? Сейчас Евгений Маргулис сольный проект начал. «Машина времени» что-то выпускает все время.

– Да, иногда что-то слушаю. Но я в основном все-таки слушаю…

– Себя?

– …Не на русском языке. Нет, себя слушаю, себя так много слушаю, когда мы записываем что-то, что уже…

– А вам не приходило в голову сделать ремейки современные каких-то старых вещей, которые совершенно не знает молодежь?

– Меня очень просят об этом все время, но, учитывая, что у нас около двадцати песен, которые еще не записаны.

– Новых песен, да?

– Ну да, новых, так что пока не до ремейков – слово какое-то нерусское. Переделка.

– Переделка – это русское слово, да, но вы ведь занимаетесь нерусской музыкой совершенно, потому что рок-музыка абсолютно не русская.

– Почему?

– Единственным русским рок-музыкантом был Владимир Семенович Высоцкий.

– Который к року не имел никакого отношения, это был абсолютный французский шансон.

– Мы сейчас говорим не про Галича, про Высоцкого.

– Да, да, да.

– Высоцкий был рок-музыкантом.Так, мы сейчас куда-то совсем уйдем…

– Нет, нет, к року он не имел никакого отношения.

– Ну, с вашим авторитетом..

– Это моя точка зрения. Авторитета у меня не должно быть никакого.

– Вы кокетничаете. Вы знаете, что у вас есть авторитет. Вас называют гуру.

– Нет. Меня могут называть гуру. Меня могут называть главным инженером. Меня могут называть трактористом.

– Главным инженером душ человеческих?

– Меня могут называть кем угодно. Просто пока я не дал на это согласие, это пустые названия. А я на это согласие не даю.

– Вообще-то определения, клички и все прочие названия на самом деле прилипают к людям без их всякого на то желания и уж тем более согласия.

– Да, но если вы знаете систему отношений между учителем и учеником, между гуру и шишьей, вы будете знать, что гуру выбирает своих учеников, и только тогда он становится гуру.

– Я даже не знаю, что такое шишья.

– Ученик.

– У вас есть ученики?

– Нет.

– А гуру у вас есть? У вас есть учителя?

– Нет. Я всему учился в музыке. У меня есть очень много людей, чьей мудростью я восхищаюсь, без сомнения.

– Можете озвучить список?

– Знаете, я боюсь, что он будет очень долгий.

– Хорошо. Давайте…

– Начнем с Лао-цзы.

– Я не знаю такого музыканта, так что…

– Хороший музыкант.

III. Время портвейна

– Возвращаясь к списку, сможете вы навскидку вспомнить пять самых заметных квартирников?

– Нет, потому что, во-первых, я не буду знать, чем они отличаются один от другого.

– То есть не было такого, чтоб что-то запомнилось?

– Запоминалось многое…

– То есть они все были прям один в один, как китайские солдатики?

– Нет, они все разные. Но учитывая, что их было, я думаю, больше сотни, поэтому отличить, где кончается квартирник, а где начинается дружеская пьянка или просто пение под гитару, практически невозможно.

– Нет, но вы же сами дали определение. Квартирник – это концерт, который происходит просто в квартире, где нет сцены.

– Я дал определение, потому что такое определение мне доводилось слышать в Москве, где придумали это слово. Но я сам, не считаю, что квартирник – это явление… Мы собираемся и играем.

– Да, но речь ведь идет на самом деле об атмосфере, то есть когда существует камерная дружеская атмосфера. Думаю, когда речь идет о стилизации вашего благотворительного концерта…

– Ну, стилизация под дружескую атмосферу.

– А может быть, не стилизация, а может быть, генерация такой атмосферы, которая будет там достигнута какими-нибудь отравляющими веществами.

– Генерация. Генерация – нерусское слово.

– Я знаю много нерусских слов, и у меня есть редкая возможность их употребить в разговоре с вами.

– Создание. То есть генерация, наверное, по-русски это будет создание. Создание дружеской атмосферы.

– Хорошо, да, создание дружеской атмосферы. Мне генерация нравится больше, я останусь при генерации. Скажите, пожалуйста, вы как-то себя ограничиваете в употреблении – кофе, я вижу, что не ограничиваете – чего-нибудь другого?

– Да нет, как-то. А зачем?

– Я просто из соображений возраста, как и все люди моего поколения, в общем-то, себя ограничиваю.

– В чем?

– Допустим, бросаю курить, пью меньше.

– Очень опасное дело бросать.

– На это существуют разные точки зрения. Вы бросили курить?

– Не-а. Я временно перестал. Но могу начать в любую секунду.

– Это хорошо. Это прямо как Леонард Коэн. Это он тоже временно.

– Совершенно, совершенно я с ним согласен, в восемьдесят лет я тоже, может быть, начну, если доживу.

– Хорошо. Но вы пьете меньше, чем в какие-то былые времена?

– По количеству я не сравнивал, потому что существует черта, за которой забываешь и перестаешь считать.

– Нет, я не о количестве выпитого, а о времени, которое отводится застолью и, собственно, потреблению.

– Без сомнения, я пью значительно меньше, потому что в 80-е годы сложно было назвать несколько дней, когда бы мы не пили. Я помню, один раз мы не пили десять дней, и об этом подвиге долго, несколько лет ходили легенды.

– Ну, такая встряска для организма.

– Мы с Севой тогда пережили нормально…

– Хорошо. Вы считаете, что сейчас молодежь не знает, что такое портвейн.

– Знаете, я вчера говорил с молодежью, с очень не знакомой мне, чудной молодежью, они очень хорошо знают, что такое портвейн.

– Они знают это из песен?

– Нет, он продается.

– Это продается, наверное, в какой-нибудь Мадере.

– Нет, нет, нет.

– Что, прям продается портвейн «Кавказ», «Три семерки»?

– Какие-то новые, но, по-моему, они …

– Думаю, они просто, по-моему, пошутили.

– Нет, они молодые люди …

– А что это, кстати, были за молодые люди?

– Это ребята, которые работают в мастерской Фоменко, в театре-мастерской.

– А, ну эти, кстати, могут, могут добыть портвейн, вот в этих я верю. Ну а какие-то проблемы со здоровьем были?

– Пока я жив, я не вижу проблем со здоровьем.

– Шунтирование, например.

– О, это, у нас каждый день.

– Это ерунда, да?

– Встаешь, пошунтируешься.

– Нет, ну действительно – не приходится себя ограничивать? Диета какая-нибудь?

– Как-то пока не замечал, нет.

– При этом ваши коллеги рок-музыканты, ваши или наши ровесники, почти все, в общем-то, отказались уже от того образа жизни, который адекватен – это тоже, наверное, иностранное слово – который «соответствует» рок-н-роллу (чтобы не употреблять слово «адекватен»).

– Я не знаю, что они имеют в виду под рок-н-роллом, но мне всегда казалось, что если хочешь что-то делать, делай до конца. Поэтому советский рок-н-ролл и не мог существовать, потому что всегда все было не до конца.

IV. Советский rock’n’roll

– А он существовал, советский рок-н-ролл?

– Люди пытались это называть советским рок-н-роллом. Скажем, играли же «Поющие гитары».

– А вы это называете советским рок-н-роллом? Я имею в виду то, что называется социальным роком.

– А что это?

– Ну, это когда текст, я пытаюсь избегать слова «превалирует», когда текст важнее, чем музыка, когда…

– Я считал, что, это, наверное, люди не очень музыкальные.

– На самом деле, советские рокеры не очень музыкальные люди.

– Как обидно, не правда ли.

– Я сразу хочу оговориться, что я безмерный пиетет испытываю перед Гребенщиковым, перед группой «Аквариум», я его слушаю до сих пор, хотя и скрываю это от своих знакомых, но это я подвожу к вопросу. Музыки там как бы не очень, там больше слов месседж – это, как мы скажем слово «месседж» по-русски, – сообщение, посыл.

– Ну, слово, месседж, наверное…

– Там в большей степени месседж, как мне кажется, да, есть еще музыка. А какое, вы считаете, произведение «Аквариума», с музыкальной точки зрения выдающееся? Гордитесь какой-то мелодией?

– Хорошо, пожалуйста, если вы настаиваете: например, песня «Горный хрусталь».

– Это да.

– Начнем с нее и перейдем ко всем остальным.

– Ну, ко всем остальным…

– И мы заметим, что там с музыкой все в порядке.

– Нет, ко всем остальным мы точно не перейдем, потому что если мы начнем переходить ко всем остальным, мы сразу упремся в то, о чем пишут недоброжелатели, о том, что какие-то лучшие музыкальные находки на самом деле являются заимствованными. Я, кстати, считаю, что заимствование – это совершенно нормально, что вообще…

– На этом вся музыка основана.

– Основана, да, но… То есть вас эти обвинения никак не парят?

– Нет. Мы существуем для того, чтобы нас обвинять, слава тебе Господи. И чем больше нас обвиняют, тем лучше. Я целиком «за». Но музыка существует… передается от поколения в поколение одно и то же.

– Ну да, нот всего семь.

– Нет, не в этом дело. Просто существует такое положение: скажем, в кельтском мире на хорошие мелодии как правило каждые 20 – 30 лет пишется новый текст – и, соответственно, появляется новая песня. У Дилана большая часть его ранних песен построена именно на мелодике кельтского и такого переселенного в протестантскую Америку кельтского направления, мелодика вся оттуда.

– Ну, вот Боба Дилана упомянули, а я сразу попытался вспомнить, есть у него хоть одна песня, которую можно про себя напевать или слушать в машине?

– Дилан – потрясающий мелодист, просто невероятный. Его совсем недооценивают.

– Нет, есть люди, которые его оценивают и оценивали.

– Их, в общем, миллиарды почти что или много сотен миллионов.

V. Администратор Юра Айзеншпис

– Ну, с Бобом Диланом работает тезис Джона Леннона, который говорил, в известной степени, конечно, он кокетничал, но он говорил, что музыка, говоря о музыке «Битлз», умерла после Гамбурга. Ну то есть еще до выпуска первой пластинки. Ну понятно же, да, что он имел в виду.

– Я думаю, что он кокетничал.

– Нет, ну имелось в виду, что это какой-то мальчишеский настоящий такой драйв, и тогда не думалось о деньгах… У «Аквариума» был такой слом, когда коммерческая составляющая стала играть роль, она не стала доминировать, но…

– Пока еще этого не случилось.

– То есть вы совершенно не думаете…

– Нет, просто мы вкладываем в музыку деньги свои собственные.

– Да?

– Или друзей, но зарабатывать мы на ней не зарабатываем.

– А?..

– Мы живем за счет концертов только. А записи…

– Вы живете за счет концертов – значит все равно вы зарабатываете на музыке.

– Да, да, иначе мы могли бы умереть с голоду, потому что иначе б нас никто не кормил. Ну а записи – они пожирают деньги и все.

– Вот тот небольшой период, 89-й год, работа на Западе. Фактически вы же работали на Западе?

– Я вам скажу – учился. Не работал, а учился.

– Во всяком случае вы были внутри системы настоящего большого шоу-биза.

– По счастью, был, на самом деле так, конечно, спорить не буду.

– В чем главное какое-то принципиальное отличие атмосферы западного шоу-бизнеса, музыкального бизнеса, от нашего нынешнего, я не про советский?

– Боюсь, что я российский шоу-бизнес не знаю и не имею информации достаточной о нем, чтобы его комментировать. Я бы не хотел его знать. Боюсь, мне было бы печально.

– Ну, Борис Борисович, вы же гастролируете, вы же сами сказали. Значит, вы общаетесь с организаторами концертов.

– Не общаюсь. Для этого существует…

– Вы приезжаете в какой-то город, вам же говорят, куда надо ехать.

– У нас существует…

– Вы понимаете, за какие деньги вы туда едете.

– Нет, это я говорю, куда надо ехать. А за какие деньги, кстати, не знаю. Я оставляю все эти вопросы нашему директору, которому вполне доверяю. И он у нас этим занимается.

– Но мне кажется, что вы, я не допускаю мысли, что вы лукавите, я думаю, что вы просто что-то путаете.

– Нет, я не путаю, почему.

– Нет, ну вы же какие-то вещи очевидно путаете. Я помню вашу телевизионную заяву про то, что Цой и группа «Кино» выступала перед бандитами. Хотя Виктор Цой погиб еще до того, как возникла, собственно, генерация этих бандитов, которые заказывают выступления музыкантов. Он не застал это время.

– Вы знаете, вы, к сожалению, не в курсе.

– Нет, я это просто слышал собственными ушами и видел собственными глазами на экране собственного телевизора.

– Нет, вы не в курсе о том, что было.

– Нет, я немножко в курсе, что было.

– Нет, они были тогда, и вся эта история…

– Нет, бандиты были, просто тогда группа «Кино» не была востребована бандитами, кстати, так же, как и группа «Аквариум».

– Вы глубоко ошибаетесь. Вы просто, может быть, не помните конец 80-х.

– То есть вы настаиваете, что группа «Кино» выступала перед бандитами?

– Я не настаиваю абсолютно ни на чем. Но если вы удосужитесь подробнее узнать историю тех времен, вы откроете для себя много нового.

– Да я жил в те времена, собственно.

– Но просто вы, может, не общались именно с этим сегментом жизни.

Я, как мне кажется, общался с этим сегментом жизни.

– Оставим этот сегмент. Я просто напомню одну простую вещь. Кто был менеджером группы «Кино»?

– Юрий Айзеншпис не был менеджером группы «Кино». Он был администратором, который заказывал им билеты.

– Что, что такое менеджер? По-русски – администратор.

– Нет, это управляющий, наверное, все-таки.

– Администратор, занимающийся…

– Ну сейчас мы с вами начинаем говорить про группу «Кино» и про Юру Айзеншписа, про людей, которые не могут вам ответить просто.

– Нет, мы знаем историю Юры Айзеншписа.

– Я не знаю, знаете ли вы историю. Я знаю историю Юрия Айзеншписа.

– Ну, я чуть-чуть, чуть-чуть был с ним знаком.

– Я очень хорошо был с ним знаком.

– Поэтому вы знаете, о чем я говорю.

– Я знаю то, что вы здесь напутали…

– Я не напутал.

– У вас произошла какая-то контаминация, то есть чего-то вы…

– Я не напутал, эта история мне была рассказана непосредственными участниками событий. Просто было не совсем так, как вы говорите.

– То есть она была вам рассказана какими-то участниками событий?

– Ну я же, естественно, там не был.

– Нет, вы присутствовали при выступлении группы?

– Нет, я не присутствовал. Нет, я тогда был на другом конце России.

– Борис Борисович, люди могут рассказывать все, что угодно. Люди могут рассказывать про то, что Борис Борисович Гребенщиков и группа «Аквариум» выступали перед бандитами.

– Наверняка, наверняка.

– Поэтому я к тому, что многое со временем забывается, путается.

– Но вы знаете, я, как правило, более-менее помню, что со мной происходило.

– Ну поскольку я читаю на форумах: люди спорят, был ли у Виктора Цоя мобильник Vertu или не был, а мобильные телефоны появились уже после того, как группа «Кино» перестала существовать. Поэтому я думаю, что люди путают, им свойственно ошибаться. Я возвращаюсь к вашему благотворительному концерту. Я считаю, что те люди, которые попадут на него, это счастливчики, вот.

– Я надеюсь.

– Потому что они будут на московском квартирнике группы «Аквариум». Я узнал, что термин квартирник был изобретен в Москве.

– Насколько я помню.

– Насколько помнит Борис Борисович Гребенщиков. А я буду продолжать слушать группу «Аквариум»…

– Спасибо.

…несмотря на то, что Борис Борисович Гребенщиков не поддерживает употребление слов, позаимствованных из других языков, которыми я всячески грешу.

– Мне просто кажется, что по-русски говорить интереснее.

– Я буду учиться говорить по-русски.

– Спасибо.

– Большое вам спасибо.


Евгений Ю. Додолев

Владелец & издатель.

3 комментария

  • Иван Иван :

    Хамоватая малость журналистика. Это наверное “сознательная провокация” – чтоб “острее” было, да?

  • Маша Маша :

    Прочитала и гадко стало. Журналистка слова не давала сказать. Гаденько.

  • РобЭрт РобЭрт :

    Журналист быдловатый какой-то. Геометрия лома….

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Послесловие к Каннскому фестивалю
Об актерах, просравших талант
Коротко
Колонка номер раз
Возвращаясь к напечатанному. Монополия закона
Румба Цоя
Цою Цоево


««« »»»