7 ноября 2004 года исполнилось 125 лет со дня рождения Льва Давидовича Троцкого
«День моего рождения, – писал Троцкий, – совпадает с днем Октябрьской революции. Мистики и пифагорейцы могут из этого делать какие угодно выводы. Сам я заметил это курьезное совпадение только через три года после октябрьского переворота».
Этой важной исторической дате была посвящена научная конференция «Жизнь, революционная деятельность и идейное наследие Троцкого», организованная Русским институтом Троцкого. Эта независимая неправительственная организация была создана по инициативе доктора философских наук, главного научного сотрудника Института социологии, автора серии книг «Была ли альтернатива сталинизму» В. З. Роговина, доктора экономических наук, ведущего сотрудника Института экономики Российской академии наук М. И. Воейкова, доктора экономических наук, заведующего кафедрой экономической теории и предпринимательства РАН С. С. Дзарасова и других известных ученых.
ЧЕЛОВЕК УДИВИТЕЛЬНОЙ СУДЬБЫ
Как отметил в своем вступительном слове профессор С. С. Дзарасов, «Троцкий был человеком удивительной судьбы: второй после Ленина вождь судьбоносной для России и всего мира Октябрьской революции, организатор Красной армии и ее побед в Гражданской войне, один из основателей Советского государства и плановой экономики – он первым поднял знамя борьбы против перерождения советской власти в бюрократическое, тоталитарное государство».
В то же время, считает С. С. Дзарасов, ни один революционер не был так оболган при жизни и после смерти как Троцкий. И сегодня продолжает появляться немалое количество работ, авторы которых плетутся в русле «сталинской школы фальсификаций» и даже порой идут дальше в своем неуемном стремлении оклеветать Троцкого. Из книги в книгу перекочевывают старые инсинуации относительно какой-то особой жестокости Троцкого, его непомерных претензий на личную власть, стремления ко всеобщей «милитаризации» жизни, нетерпимости к инакомыслию и т. п.
Подобный подход, считает С. С. Дзарасов, нельзя назвать иначе как проявлением безразличия к собственной истории, из которого естественным образом вытекает равнодушие к судьбам страны, в которой мы живем.
М. И. Войеков обратил внимание на многогранность личности и теоретических исканий Троцкого. Лев Давидович был незаурядным литературоведом; многие его термины и оценки, даваемые литературному процессу 20-х годов («попутчики», «мужиковствующие») использовались и позднее, правда, уже без упоминания имени автора.
Здесь, кстати, представляется уместным опровергнуть расхожее мнение о Троцком как о некоем предтече сталинско-ждановской «эстетики». Троцкий отмечал, что «никаких готовых решений по вопросу о формах стихосложения, об эволюции театра, об обновлении литературного языка у партии нет и быть не может», так же как не может быть их в другой плоскости – «о лучшем удобрении, наиболее правильной организации транспорта и лучшей системе пулемета».
В разгар гражданской войны Троцкий находил время знакомиться не только с серьезными произведениями ведущих российских авторов, но даже с писаниями второстепенных эмигрантских литераторов. Однажды ему попались на глаза стихи Дон-Аминадо (Шполянского), который призывал, сидя в Париже, к установлению в России контрреволюционной военной диктатуры:
И кто порукой, что верен идеал?
Что станет человечеству привольно?
Г
На десять лет! И мне и вам – довольно!
Цитируя эти «вдохновенные строки», Троцкий не без иронии замечал: «Генералы (и даже адмирал) грянули. Вот только разве что не дошли».
Зловредный «испанец» не остался в долгу. На высылку Троцкого из СССР он откликнулся новыми стихами, в которых проглядывает некое подобие уважения к изгнанному «красному Наполеону», готовому:
«Во глубине сибирских руд»
Страдать за твердость убеждений
И все рассчитывать на суд
К
Являть собою тип борца,
Который полон чувств высоких,
И ждать коварного свинца
От соглядатаев жестоких…
Троцкий любил поэзию Есенина, и тот платил ему взаимностью, называл «человеком будущего». Он и был человеком будущего – борцом, мыслителем, который с полным правом мог сказать о себе: «Я не меряю исторического процесса метром личной судьбы».
Троцкий проявил себя незаурядным военным теоретиком, – этой стороне его деятельности посвящена недавно вышедшая книга генерала Ю. Я. Киршина «Троцкий как военный теоретик». Автор книги справедливо обращает внимание на оценку, данную Троцкому В. И. Лениным, который в беседе с Максимом Горьким заметил: «А вот показали бы другого человека, который способен в год организовать почти образцовую армию, да еще завоевать уважение военных специалистов».
«ЧТОБЫ КРЕСТЬЯНИН СТАЛ… БОГАЧЕ»
Основная часть доклада М. И. Воейкова была посвящена экономическим взглядам Троцкого. Троцкий был автором ряда экономических терминов, таких, например, как «ножницы цен», он полемизировал с известным экономистом Н. Д. Кондратьевым по поводу теории «длинных волн»; его суждения и оценки в области экономики оказали влияние на многих ученых и политиков, в том числе, как ни удивительно, и на Сталина. Вообще, как отметил М. И. Воейков, Сталин был первым читателем книг Троцкого, выходивших за рубежом. Верстку книги «Преданная революция» (1936 г.) Сталин получил с помощью агента НКВД Марка Зборовского, внедренного в ближайшее окружение Троцкого.
Сталина интересовал ответ на вопрос: каким образом можно объяснить тот факт, что в условиях строительства социализма деньги и другие атрибуты рыночной экономики, вопреки прогнозам классиков марксизма, не исчезают?
На эту же тему размышлял в своей книге и Троцкий. «В коммунистическом обществе, – пишет он, – государство и деньги исчезнут. Постепенное отмирание их должно, следовательно, начаться уже при социализме. О действительной победе социализма можно будет говорить именно и только с того исторического момента, когда государство превратится в полугосударство, а деньги начнут утрачивать свою магическую силу. Это будет означать, что социализм, освобождаясь от капиталистических фетишей, начинает создавать более прозрачные, свободные, достойные отношения между людьми».
Однако в период перехода к социализму, полагает Троцкий, «роль денег в советском хозяйстве не только не закончена, но… только должна еще развернуться до конца. Переходная между капитализмом и социализмом эпоха, означает не сокращение товарного оборота, а, наоборот, чрезвычайное его расширение». Это связано с возникновением новых отраслей промышленности, которые вынуждены «количественно и качественно определять свое отношение друг к другу», а также с тем обстоятельством, что «успешное социалистическое строительство немыслимо без включения в плановую систему непосредственной личной заинтересованности производителя и потребителя, их эгоизма, который, в свою очередь, может плодотворно проявиться лишь в том случае, если на службе его стоит привычное надежное и гибкое орудие: деньги».
Эти рассуждения позволили Сталину сделать вывод, который он изложил в январе 1940 года на совещании экономистов, посвященном созданию нового учебника по политэкономии: социализм в СССР построен, но в нем действует закон стоимости и сохраняется «товарное производство особого рода».
Важно подчеркнуть, что в подходах Троцкого к вопросам экономики на первом месте стоят не марксистские «догмы», а непосредственный анализ живой действительности в динамике ее развития. М. И. Воейков обратил внимание на такой факт. В апреле 1923 года на XII партии Троцкий критиковал позицию Ларина, предлагавшего повысить налоги на крестьянство.
«Ошибка т. Ларина, – говорил он, – не в том, что он говорит “налоги надо повысить на 20 процентов”; это вопрос практический, надо с карандашом подсчитать, до какой точки можно налоги повышать, чтобы крестьянское хозяйство могло повышаться, чтобы крестьянин в будущем году стал богаче, чем в нынешнем».
«Чтобы крестьянин… стал богаче», – эта фраза сказана за два года до того, как Бухарин выдвинул свой знаменитый лозунг «Обогащайтесь!». Здесь уместно подчеркнуть несостоятельность и поныне распространенных обвинений в адрес Троцкого в «недооценке» крестьянства, призывах к его «сверхэксплуатации» и т.п. В. И. Войеков обратил внимание на следующие слова Троцкого, написанные в 1923 году: «Без свободного рынка крестьянин не находит своего места в хозяйстве, теряет стимул к улучшению и расширению производства. Только мощное развитие государственной промышленности, ее способность обеспечить крестьянина и его хозяйство всем необходимым, может подготовить почву для включения крестьянина в общую систему социалистического хозяйства… Но путь к этому лежит через улучшение хозяйства нынешнего крестьянина-собственника. Этого рабочее государство может достигнуть только через рынок, пробуждающий личную заинтересованность мелкого хозяина».
Кстати, не все до сих пор знают, что автором идеи о необходимости нэпа был именно Троцкий, который выдвинул идею о переходе от продразверстки к продналогу и развитии рыночных отношений прежде Ленина.
«СЛЕДУЕТ ОГРЕТЬ ПО ГОЛОВЕ»
Доктор философских наук Б. Ф. Славин в своем выступлении затронул вопрос, который в свете опыта недавних лет волнует многих: можно ли все-таки считать тот строй, который существовал при Сталине и позднее, настоящим социализмом? Разумеется, если исходить из классических марксистских критериев, таких как «отмирание» государства, упразднение товарного производства, рыночных отношений и денег, то на этот вопрос следует дать отрицательный ответ. В то же время, и это особенно очевидно после 1991 года, нельзя не признать определенные социалистические завоевания сталинского и последующего периодов, утрата которых остро ощущается сегодня значительной частью общества.
В своих работах Троцкий неоднократно подчеркивал двойственную природу советского государства. С одной стороны, полагал он, это рабочее государство, государство победившего пролетариата. С другой стороны, это государство, где сохраняется многоукладная экономика, где, говоря словами Троцкого из письма к Ленину, «мы строим социализм капиталистическими методами».
В «Преданной революции» Троцкий отмечал: «…Государство получает с самого начала двойственный характер: социалистический, – поскольку оно охраняет общественную собственность на средства производства; буржуазный, – поскольку распределение жизненных благ производится при помощи капиталистического мерила ценности, со всеми вытекающими отсюда последствиями».
Под влиянием бюрократического перерождения партии, считал Троцкий, рабочее государство в СССР претерпело серьезную деформацию. «Если государство, – писал он, – не отмирает, а становится все деспотичнее, если уполномоченные рабочего класса бюрократизируются, а бюрократия поднимается над обновленным обществом, то не по каким-либо второстепенным причинам, вроде психологических пережитков прошлого и пр., а в виду железной необходимости выделять и поддерживать привилегированное меньшинство, доколе нет возможности обеспечить подлинное равенство».
Полагая, что государство, ведомое Сталиным, еще сохраняет определенный революционный потенциал, Троцкий 27 апреля 1931 года направил в Политбюро ЦК партии письмо, в котором, анализируя ситуацию в Испании, призывал к достижению единства всех революционных сил в этой стране и за ее пределами, пророчески предупреждая, что поражение революции «почти автоматически приведет к установлению в Испании настоящего фашизма в стиле Муссолини». Это письмо Сталин разослал членам Политбюро, сопроводив собственным комментарием: «Думаю, что господина Троцкого, этого пахана и меньшевистского шарлатана следует огреть по голове через ИККИ. Путь знает свое место». Слова Сталина оказались «провидческими»: Троцкий был убит наймитом НКВД Рамоном Меркадером ударом ледоруба по голове.
ПОБЕДА БЮРОКРАТИИ – РЕСТАВРАЦИЯ КАПИТАЛИЗМА
Как отметил Б. Ф. Славин, в 1939 году, после подписания пакта «Молотов-Риббентроп», американские сторонники Троцкого уже не проводили различия между двумя тоталитарными режимами – сталинским и гитлеровским и предлагали бороться против них в равной степени. Троцкий решительно не согласился с такой трактовкой. В СССР, по его мнению, существуют ценности (государственная собственность на средства производства и плановое хозяйство), которые рабочий класс обязан защищать перед лицом угрозы со стороны Гитлера. В то же время, как писал Троцкий, «защита СССР совпадает для нас с подготовкой международной революции… Во время военной борьбы с Гитлером революционные рабочие будут стараться войти с рядовыми бойцами Красной армии в возможно тесные товарищеские отношения. Нанося вооруженной рукой удары Гитлеру, большевики-ленинцы будут в то же время вести революционную пропаганду против Сталина, подготовляя его низвержение на следующем, возможно близком этапе».
Но что произойдет, если свергнуть сталинскую клику не удастся? В каком направлении будет тогда эволюционировать «двойственное» пролетарско-бюрократическое государство? Троцкий дал на этот вопрос исчерпывающий ответ: в этом случае рано или поздно произойдет реставрация буржуазного строя. Если у власти по той или иной причине (например, военной интервенции против СССР) окажется буржуазная партия, то ее главной задачей станет «восстановление частной собственности на средства производства».
«Прежде всего, – пишет Троцкий, – потребовалось бы создание условий для выделения из слабых колхозов крепких фермеров и для превращения сильных колхозов в производственные кооперативы буржуазного типа, в сельскохозяйственные акционерные компании. В области промышленности денационализация началась бы с предприятий легкой и пищевой промышленности. Плановое начало превратилось бы на переходный период в серию компромиссов между государственной властью и отдельными “корпорациями”, т.е. потенциальными собственниками из советских капитанов промышленности… и иностранных капиталистов».
Но даже если у власти останется советская бюрократия, она неизбежно будет искать опору для себя в новых имущественных отношениях. «Привилегии, – указывает Троцкий, – имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. Но право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой области означала бы превращение ее в новый имущий класс».
Как видим, после 1991 года данный сценарий целиком осуществился. Редко случается, чтобы какой-либо политический прогноз сбылся с такой потрясающей точностью.
«МЫ С БУХАРИНЫМ ВРОДЕ “МЕРТВЫХ ТРУПОВ”»
Отношениям между Троцким и Сталиным был посвящен доклад доктора исторических наук З. Л. Серебряковой. Серьезное противостояние этих политиков началось еще в период гражданской войны. 3 октября 1918 года Сталин писал Ленину с Южного фронта: «Прошу своевременно, пока не поздно, унять Троцкого и поставить его в рамки, ибо боюсь, что сумасбродные приказы Троцкого, если они будут повторяться, отдавая все дело фронта в руки заслуживающих полного недоверия военных специалистов из буржуазии, внесут разлад между армией и командным составом, погубят фронт окончательно».
В этом и других подобных конфликтах Ленин встал на сторону Троцкого и в знак своего полного доверия выдал ему чистый бланк председателя Совета Народных комиссаров с собственной подписью, куда Троцкий мог вписать любое (!) распоряжение. Внизу следовала приписка Ленина: «Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело. В. Ульянов – Ленин».
Как отметила З. Л. Серебрякова, Сталин безосновательно стремился приписать Троцкому собственные жестокость и вероломство, – качества, которые он в полной мере проявил уже в период гражданской войны. Между тем, именно по предложению Троцкого ЦК партии принял 25 октября 1918 года решении об освобождении офицеров, взятых в качестве заложников; многие из них приняли впоследствии активное участие в создании Красной армии. По словам непримиримого противника большевизма К. Каутского, «это было одно из самых удивительных деяний в мировой истории».
Вообще, деятельность Троцкого на различных постах советского государства целиком подтвердила слова Ленина о том, что после вхождения Троцкого в большевистскую партию, «не было лучшего большевика».
В то же время З. Л. Серебрякова привела ряд фактов, которые убедительно свидетельствуют: Троцкий никогда не стремился занять ключевой пост в партии и государстве. Ю. Ларин писал, что в том случае, если бы победила оппозиция, Генеральным секретарем партии стал бы Л. П. Серебряков. О подобной возможности говорил и сам Троцкий. И, напротив, именно Сталин еще при жизни Ленина неоднократно проявлял стремление поставить себя над партией, а заодно – исключить своих оппонентов из политической жизни.
В борьбе против Троцкого Сталину удалось склонить на свою сторону Зиновьева и Каменева. Ленин еще в июле 1922 года почувствовал опасность этой интриги, в связи с чем писал Каменеву: «Выкидывать за борт Троцкого – ведь на это Вы намекаете, иначе нельзя толковать – верх нелепости. Если Вы не считаете меня оглупевшим уже до безнадежности, то как Вы можете это думать???? Мальчики кровавые в глазах…»
Сталин стремился максимально ограничить возможности больного Ленина, установив для него «арестантский режим». Особенно беспокоили Сталина последние «диктовки» Ленина, в которых он, как известно, настаивал на перемещении Сталина с поста Генерального секретаря, резко осуждал его за «грузинское дело», а 5 марта 1923 года объявил о готовности разорвать с ним и личные отношения.
Сталин не остановился перед фальсификацией предсмертной воли Ленина, внеся собственной рукой коррективы в его «диктовки»; это относится, в частности, к предложению Ленина пойти навстречу Троцкому в вопросе о придании законодательных функций Госплану, изложенному в диктовке «Письма к съезду» от 23 декабря 1922 года. Сталин дописал: «до известной степени и на известных условиях»; в таком виде этот документ и был включен даже в последнее «полное» собрание сочинений Ленина.
Любопытно отметить, что в наше время обнаружился историк – В. А. Сахаров, который в своей книге «Политическое завещание Ленина», выпущенной в свет издательством МГУ, умудряется «доказывать», что последние письма и статьи Ленина не принадлежат ему, а были якобы «сфальсифицированы» Троцким. Хочется от души порадоваться за храм науки, подаривший миру, наряду с «новым хронологом» Фоменко, столь отважного исследователя. Непонятно лишь, почему Троцкому, который якобы имел возможность фабриковать такого рода фальшивки, не пришло в голову изготовить всего одну – распоряжение от имени Ленина о назначении его на высшие посты в партии и государстве? Любопытно отметить, что идея объявить «завещание» Ленина фальшивкой не пришла в голову даже Сталину, он-то как раз признавал, что Ленин называл его «грубым», правда, при этом добавлял, что он груб с «врагами партии».
В отличие от Сталина, Троцкий не стремился к власти любой ценой, а потому, как отметила З. Л. Серебрякова, его очень беспокоили спекуляции по поводу его возможного «бонапартизма». По этой же причине Троцкий оставлял без внимания слова тех людей, которые предупреждали его об интригах Сталина.
З. Л. Серебрякова обратила внимание на важный факт, который нередко упускается из виду в работах, посвященных внутрипартийной борьбе 20-хх годов. Еще летом 1923 года Зиновьев и Бухарин, находясь на отдыхе в Кисловодске, осознали, что укрепление аппаратной власти Сталина ведет партию и страну к диктатуре, когда все будет решать мнение одного человека. 30 июля 1923 года Зиновьев писал Каменеву: «Ты позволяешь Сталину прямо издеваться… Мы с Бухариным вроде “мертвых трупов” – нас и спрашивать нечего». И далее: «Если партии суждено пройти через полосу (вероятно, очень короткую) единодержавия Сталина – пусть будет так. Но прикрывать все эти свинства я, по крайней мере, не намерен. Во всех платформах говорят о “тройке”, считая, что и я в ней имею не последнее значение. На деле нет никакой тройки, а есть диктатура Сталина. Ильич был тысячу раз прав. Либо будет найден серьезный выход, либо полоса борьбы неминуема».
Зиновьев даже попытался наладить контакт с Троцким через Серебрякова, с тем чтобы включить в «тройку» Троцкого и Бухарина. Но Троцкий ответил в том духе, что если Зиновьев хочет восстановить в партии нормальные отношения, то надо упразднить и «тройку», и «пятерку», и тому подобные фракционные образования.
Таким образом, еще летом 1923 года Троцкий, Зиновьев, Каменев и Бухарин имели возможность объединиться и выполнить волю Ленина – переместить Сталина с поста генерального секретаря. Но этого сделано не было, в результате чего Сталин превратил их в «мертвые трупы», в начале в политическом, а затем и в физическом смысле этого слова.
О нравственных качествах Сталин, по мнению З. Л. Серебряковой, говорит и такой факт: 23 ноября 1902 года он обратился из батумской тюрьмы на имя главноуправляющего гражданской частью на Кавказе князя Голицына. В своем «нижайшем прошении» этот «несгибаемый большевик» писал: «Все усиливающийся удушливый кашель и беспомощное положение состарившейся матери моей, оставленной мужем вот уже 12 лет и видящей во мне единственную опору жизни – заставляет меня второй раз обратиться к Канцелярии главноначальствующего с нижайшей просьбой освобождения из-под ареста под надзор полиции. Умоляю канцелярию главноначальствующего не оставить меня без внимания и ответить на мое прошение. Проситель Иосиф Джугашвили».
Такого рода «нижайшие прошения» в большевистской среде сами по себе расценивались как предательство, а царская охранка рассматривала их авторов в качестве благодатных объектов для вербовки.
НЕСБЫВШИЕСЯ НАДЕЖДЫ
О работе Троцкого по созданию IV Интернационала говорил на конференции сотрудник Института проблем глобализации Илья Будрайтскис. Критика Троцким «теории построения социализма в одной стране» и аппаратных методов руководства партией нашла отклик во многих секциях Коминтерна. В ряде коммунистических партий Запада произошел раскол, из них выделились самостоятельные политические организации, в той или иной степени разделявшие позиции Троцкого. Одной из них стала испанская Рабочая партия марксистского единства (ПОУМ) во главе с Андресом Нином; порвав впоследствии из-за тактических расхождений с IV Интернационалом, сыграла серьезную роль в событиях в Испании периода гражданской войны; в результате провокации испанских сталинистов и их московских покровителей эта партия была разгромлена, ее руководители осуждены, а сам Нин убит агентами НКВД.
Учредительный конгресс IV Интернационала состоялся 3 сентября 1938 года. На нем присутствовал 21 делегат из 11 стран. «Русскую секцию» представлял Зборовский, оказавшийся, как уже отмечалось, провокатором НКВД.
Вторую мировую войну троцкисты рассматривали как империалистическую со стороны Германии, а также Великобритании и США, но при этом выступали в поддержку СССР. Им удалось организовать несколько забастовок, в том числе и в США. Активисты Революционно-коммунистической партии Британии вели пропагандистскую работу среди солдат британской VI армии, которую после падения режима Муссолини в Италии британское командование планировало высадить на Сицилии. Когда об этой революционной работе стало известно, армия была переброшена в Северную Африку. Бельгийские троцкисты вели революционную пропаганду на территории Бельгии в 1943 – 44 гг., издавая бюллетень «Рабочий и солдат».
Троцкий выражал надежду, что если бы СССР в союзе с западными демократиями «вышел из войны победоносным, то по дороге к победе он наверняка ослабил бы и сбросил нынешнюю олигархию». Эти надежды Троцкого не сбылись: победа над фашизмом неизмеримо укрепила власть Сталина, которому удалось договориться с ведущими державами антигитлеровской коалиции о разделе мира.
«КАВАЛЕРИЙСКАЯ АТАКА» ИЛИ ПЛАНОМЕРНАЯ ОСАДА?
Вопросу о том, почему социалистическая революция, вопреки прогнозам Троцкого, не стала мировой, было посвящено выступление старшего научного сотрудника Центрального экономико-математического института РАН Руслана Дзарасова.
Теория «перманентной революции» Троцкого исходила из того факта, что «основной, наиболее устойчивой чертой развития России является замедленный характер ее развития, с вытекающей отсюда экономической отсталостью, примитивностью общественных форм, низким уровнем культуры». Русская буржуазия не могла бросить вызов самодержавию, повести за собой рабочий класс и крестьянство и таким образом совершить антифеодальную революцию. По сути дела, буржуазно-демократические преобразования могли быть осуществлены в нашей стране только рабочим классом в союзе с крестьянством. Однако рабочий класс, совершив революцию, не может остановиться на буржуазно-демократическом этапе, она приобретает социалистический характер. Как писал Троцкий, «Россия так поздно совершила свою буржуазную революцию, что оказалась вынужденной превратить ее в пролетарскую».
Но для того, чтобы строительство социализма стало возможным, отсталой России требовалась поддержка со стороны передовых стран Западной Европы, в которых, как считал Троцкий, тоже произойдет социалистическая революция. «Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата, – писал он, – рабочий класс России не может удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру».
Причину неудачи социалистической революции на Западе, по мнению Руслана Дзарасова, исчерпывающе объяснил итальянский коммунист Антонио Грамши своей теорией «гегемонии». По Грамши, буржуазный класс в странах Запада удерживает власть не столько благодаря репрессивному государственному аппарату, сколько в результате сложной и многоэшелонированной системы культурной «гегемонии». Эта «гегемония» включает воздействие на трудящихся посредством пропаганды, массовой культуры, распространения определенных мифов. В результате формируется «исторический блок» между крупным капиталом и другими социальными слоями, направленный на сохранение буржуазного строя. И если революцию в России можно уподобить маневренной войне, «кавалерийской атаке» трудящихся на капитал, то на Западе речь может идти о войне позиционной, направленной на создание собственной гегемонии рабочего класса (Грамши говорил о трудящихся) в союзе с мелкой буржуазией и представителями других социальных слоев. Только такая «планомерная осада» может привести к крушению буржуазного строя.
В свете этой теории нетрудно видеть, что в современной России, вновь оказавшейся на периферии капиталистического мира, трудящиеся, на пути к обретению собственной гегемонии, будут вынуждены решать те задачи, которые нынешний правящий класс решить не способен: это и осуществление технологической модернизации производства, и демократизация политической жизни и многое другое. Однако трудящиеся в нашей стране разобщены и дезориентированы. Что же касается государств Запада, то, как отметил профессор С. С. Дзарасов, современный капитализм нашел гигантские дополнительные ресурсы в процессе глобализации за счет эксплуатации стран капиталистической периферии.
ПОРАЖЕНИЕ МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ – ПОРАЖЕНИЕ ТРОЦКОГО
Среди вопросов, заданных докладчикам участниками конференции, фигурировал и такой: «Почему Троцкий проиграл Сталину в борьбе за власть?» Отвечая на него, выступавшие выделили несколько факторов. Во-первых, власть не была для Троцкого самоцелью, свои политические перспективы он неразрывно связывал с мировой революцией. «Угасание» мировой революции обусловило ослабление политических позиций сторонников этой идеи внутри самой большевистской партии, наряду с усилением тех, кто предлагал строить социализм в одной стране. Троцкий в своих воспоминаниях справедливо отмечал, что «революция в международном плане терпела поражение за поражением» и это обстоятельство укрепляло позиции сторонников Сталина, по сути дела осуществивших термидорианский переворот.
Во-вторых, Троцкий просто не мог использовать в борьбе за власть те же методы, к каким прибегал Сталин. Находясь на посту наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета республики, он мог бы без труда совершить военный переворот против «тройки», даже без серьезного пролития крови. Но эта перспектива была для него совершенно неприемлема.
В-третьих, Зиновьев, Каменев и Бухарин недооценили тактической ловкости и коварства Сталина, который при их поддержке добился ослабления позиций Троцкого; затем, заключив временное перемирие с Троцким, в союзе с Бухариным разгромил «новую оппозицию»; без труда сокрушил образовавшийся «троцкистско-зиновьевский» блок, а в заключении «разделался» и с верным ему «Бухарчиком».
Важно отметить, что для мышления партийных лидеров того периода было характерно странное с сегодняшней точки зрения представление о том, что лучше ошибаться вместе с партией, чем быть правым вне ее. Видный сторонник Троцкого Георгий Пятаков, «разоружившись» перед партией, развивал мысль о том, что высшее проявление мужества и воли состоит в том, чтобы заставить себя считать белым то, что тебе кажется черным, если партия настаивает на этом. Эта особенность позднее использовалось сталинской кликой для того, чтобы убедить бывших оппозиционеров «разоружиться до конца», взяв на себя ответственность за чудовищные преступления, в которых они были обвинены на «московских процессах».
ПО СТОПАМ ВЫШИНСКОГО
Здесь нельзя не отметить, что в последнее время в ряде работ, в том числе и претендующих на роль научных трудов, показания обвиняемых на этих процессах вновь стали рассматриваться как соответствующие действительности. К сожалению, подобные мотивы содержались и в выступлениях некоторых участников конференции. Один из них, например, заявил, что тайный полет Пятакова на встречу с Троцким в Норвегию – это, конечно же, доказанный факт. Он же сослался на показания Сокольникова на процессе «антисоветского троцкистского центра» относительно «союза с Гитлером».
«Это было, – говорил Сокольников, – в январе 1936 года. Пятаков сообщил мне о том, что Троцкий вел переговоры с Гессом. В этих переговорах Гесс был уполномочен выставлять требования, которые касались не только германских интересов, но также интересов еще одной страны. Пятаков передавал мне, что он понял Троцкого таким образом, что это были переговоры по ряду вопросов, по которым и было достигнуто соглашение. Конечно, предполагалось, что этот проект соглашения будет направлен и в официальные круги, а не останется соглашением только этих двух собеседников. И Пятаков, и я, конечно, очень колебались, видя в развернутом и законченном виде это соглашение. Здесь получился, как ни печально это сказать, концентрированный букет. Мы понимали, что дело не в наших чувствах – хороших или плохих; мы рассуждали как политики, и следовательно мы должны были решать политический вопрос. Если мы превращаемся просто в придаток немецкого фашизма, который нас использует и выбросит потом, как грязную тряпку, то мы осуждены, опозорены, доказано полнейшее наше ничтожество».
Комментируя такого рода «доказательства», автор этих строк сказал: «Вопрос о показательных процессах 1936 – 38 гг. рассматривался в СССР после смерти Сталина неоднократно. Еще в декабре 1956 года партийная комиссия под председательством Молотова (которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к противникам Сталина) пришла к выводу, что «показания по существу этих обвинений с признанием вины были получены от осужденных в результате применения к ним незаконных методов следствия: обмана, шантажа и мер физического воздействия». Этот вывод конкретизировала в 1963 году комиссия под председательством Шверника, которая пришла к заключению, что судебные процессы 1934 – 1938 гг. являются фальсифицированными. «Сталин, – говорилось в записке, подготовленной комиссией, – совершил тягчайшее преступление перед коммунистической партией, социалистическим государством, советским народом и мировым революционным движением». Позднее, в 1988 году данные выводы и оценки были целиком подтверждены в ходе дополнительных проверок, проведенных Генеральной прокуратурой и КГБ, в ходе которых было бесспорно установлено, что никаких данных о причастности осужденных на процессах к шпионажу, террористической деятельности и тому подобным преступлениям не имелось.
О том, какими методами добывались «признательные» показания, свидетельствует, в том числе, письмо Бухарина Сталину из тюрьмы накануне процесса «правотроцкистского блока» марта 1938 года; в нем он, заверяя Сталина в своей полной невиновности в обвинениях, которые он согласился признать на процессе, говорит о галлюцинациях, вызванных, по-видимому, применением психотропных препаратов.
Сами показания обвиняемых нередко напоминают видения, сны наяву. Вот что говорил, например, Пятаков о своей тайной поездке из Берлина в Осло: «Сели в самолет и полетели, нигде не садились и в 3 часа дня, примерно, спустились на аэродром в Осло. Там был автомобиль. Сели мы в этот автомобиль и поехали. Ехали мы, вероятно, минут 30 и приехали в дачную местность. Вышли, зашли в домик, неплохо обставленный, и там я увидел Троцкого, которого не видел с 1928 г. Здесь состоялся мой разговор с Троцким».
Комментируя эти показания, Троцкий писал: «Путешествие как бы происходит в царстве снов, где люди бесшумно скользят, не тревожимые полицейскими и таможенными чинами».
Печально, что люди, сидящие в теплом и уютном помещении, с чашечкой кофе в руках, с упоением рассказывают о том, как Зиновьев, Каменев, Радек и другие лица «неарийской национальности» якобы заделались по указанию Троцкого агентами гестапо, договорились о расчленении СССР, сбрасывали поезда под откос и подсыпали рабочим стекло в масло в надежде на то, что Гитлер приведет их к власти.
В юридической науке и практике существует принцип презумпции невиновности. Из допущения (чрезвычайно самого по себе нелепого), что эти люди во имя «борьбы за власть» могли пойти на подобные методы (при том, что такими методами они в принципе не могли прийти к власти), никак не следует, что они реально пошли на них, поскольку реальных доказательств этого не существует и поныне, как не было их у следователей, готовивших «московские процессы».
«СИАМСКИЕ БЛИЗНЕЦЫ»
Историк А. Авторханов отмечал: «Если вы начнете перелистывать в архивах русские и зарубежные газеты за период Октябрьской революции и гражданской войны в России, то в качестве организаторов большевистской победы вы встретите только имена двух большевистских вождей, неразрывно связанных между собой как “сиамские близнецы” – это Ленин и Троцкий. Чтобы их исторически и политически разъединить, нужны были хирургический нож инквизитора в руках Сталина и безбрежное море фальсификаторской макулатуры его так называемого исторического фронта».
В подтверждении этих слов приведу одну цитату. «Вдохновителем переворота с начала до конца был ЦК партии во главе с тов. Лениным. Владимир Ильич жил тогда в Петрограде, на Выборгской стороне, на конспиративной квартире. 24 октября, вечером, он был вызван в Смольный для общего руководства движением. Вся работа по практической организации восстания проходила под руководством председателя Петроградского совета тов. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом товарищу Троцкому. Товарищи Антонов и Подвойский были главными помощниками тов. Троцкого».
Это писал в «Правде» И. В. Сталин 6 ноября 1918 года…
Пожалуй, уже этих слов достаточно, чтобы понять, какую «паутину» лжи и фальсификаций вокруг имени Троцкого сплели сам Сталин и его апологеты. Разорвать эту «паутину» и тем самым добраться до исторической истины – задача, достойная историка и гражданина. Не сомневаюсь, что конференция, о которой шла речь – реальный шаг в данном направлении.
Николай Гульбинский – журналист, автор ряда публикаций о Л. Д. Троцком в российской и зарубежной прессе.
