На прошедшем этой осенью XIV Кинофестивале отечественного кино «Московская премьера» особой популярностью у зрителей пользовалась ретроспектива фильмов народного артиста РСФСР, поэта, режиссера и сценариста Эмиля ЛОТЯНУ, которому в ноябре исполнилось бы 75. Название ретроспективы «Последний романтик кинематографа» не случайно. В наше американизированное время блокбастеров и фильмов, снятых в жанре «экшн», поэтические кино практически не делают. Экранные «стрелялки» и «мочилки» стали главным содержанием экранной продукции. Но ведь было время, когда существовало другое кино. И хорошо, что «Московская премьера» подарила нам встречу с фильмами, где люди видят красоту окружающего мира, верят в добро и умеют любить. Ленты Лотяну «Красные поляны», «Лаутары», «Это мгновение» и «Табор уходит в небо» совершенно закономерно представляла Светлана ТОМА – счастливая находка режиссера, который, в свою очередь, тоже стал для актрисы больше, чем режиссер. Перед вами – история отношений двух красивых и талантливых людей. Представляем читателям беседу нашего корреспондента с актрисой.
– Светлана Андреевна, вслед за одной из своих бухарестских тетушек, насколько мне известно, вы собирались избрать профессию юриста. Как же вы стали артисткой?
– Все начиналось в духе голливудских киносказок. Я стояла на автобусной остановке, и меня бесцеремонно разглядывал какой-то молодой человек. Потом подошел и спрашивает: «Девушка, хотите сниматься в кино?». Я была девушкой серьезной и решительно ответила: «Нет!». Но мужчина оказался настойчивым, что-то горячо объяснял мне, показывая то свои документы, то в сторону находящейся недалеко Кишиневской киностудии. Я уступила его напору. Действительно, мы пришли на студию, где на двери одной из комнат висела табличка «Красные поляны», а за столом сидел режиссер будущей ленты, которому меня и представили.
– Тогда вам что-то говорило имя Эмиля Лотяну?
– Я не была большим знатоком кино, но о картине на героико-революционную тему «Ждите нас на рассвете», снятую Лотяну, разумеется, слышала. Чуть позже мне стало известно, что он закончил ВГИК, мастерскую режиссуры художественного фильма Григория Рошаля в 1964 году и сразу же получил самостоятельную постановку на киностудии «Молдова-фильм». Второй картиной стала как раз лента «Красные поляны», куда меня пригласили. Лотяну снимал ее в цвете. В ней он впервые заявил о своей особой поэтике, сочетающей цвет, звук и выразительную пластику актеров, которая отличает его лучшие работы.
– А как родители отнеслись к такому повороту в вашей юной судьбе?
– Эмиль лично отправился к моим родителям и употребил все свое обаяние, чтобы добиться моего участия в съемках. Правда, мне пришлось сменить мою девичью фамилию Фомичева на фамилию моих французских предков. Так я стала Светлана Тома – в титрах фильма значилось именно это имя.
– Сложно было сниматься?
– Мне было интересно. Не могу сказать, что был страх перед камерой. Действие фильма происходило в сельской местности, а поскольку я выросла в деревне, то на бытовом уровне мне было все знакомо и понятно, я умела доить коров, косить траву. Фильм получился очень красивый, как, впрочем, и все картины Лотяну. Но, с другой стороны, когда надо было играть чувства, у меня возникали проблемы – никакого опыта в этом плане у меня не было. И мне приходилось полностью полагаться на режиссера. Во время съемок я впервые влюбилась. И влюбилась в своего режиссера. Лотяну мне сразу понравился. Если бы я не почувствовала к нему расположения, то во второй раз ни за что не пришла бы на съемочную площадку.
– А как съемочная группа воспринимала ваши отношения?
– Никак! Я тщательно скрывала свой интерес и свою влюбленность. Лотяну был недосягаем для меня. Во-первых, он старше меня на двенадцать лет – ему было тогда двадцать девять. Во-вторых, Эмиль нравился практически всем женщинам. Он был талантливым, ярким, красивым, со вкусом одевался, умел ухаживать. К тому времени он уже развелся с первой женой (его семья жила в Бухаресте).
– И все же, что между вами было?
– Это была большая любовь. Настоящая, непридуманная, которая продолжалась много лет и многое мне дала. Не только в плане эмоций и чувств, но вообще в плане взаимоотношений между мужчиной и женщиной. У Лотяну была своя жизнь. Ее подробности меня не интересовали. Я никогда не задавала ему вопросов, не предъявляла никаких прав, ничего не просила.
– А как Лотяну относился к вам?
– Очень нежно, беспокоился, опекал меня, когда я заболела, самоотверженно ухаживал за мной. Понимаю, что, с одной стороны, им двигали эгоистические чувства: ему нужна была здоровая актриса, но с другой – это была искренняя человеческая забота. Наши отношения развивались органично и плавно и совершенно естественно переросли в близкие.
– Но съемки когда-то заканчиваются?..
– Последний день на «Красных полянах» стал для меня катастрофой. Я его никогда не забуду. Мне казалось, что жизнь моя в восемнадцать лет закончилась, и все самое прекрасное, что могло в ней быть, уже было. Я не знала, как дальше жить, что делать. Я боялась спрашивать Эмиля о чем-либо. Я замыкалась в себе, могла терпеливо ждать день, неделю…
– «Красные поляны» были тепло встречены критикой и зрителями и в 1967 году удостоились приза на Всесоюзном кинофестивале, а вы получили приз «За лучший дебют». Как развивались ваши отношения с Лотяну?
– Он первый поверил в мое актерское будущее и предложил поступать во ВГИК. Но я не поехала в Москву, так как он оставался в Кишиневе. Я поступила на актерский курс Кишиневского института искусств. Для меня Эмиль стал мужчиной, в котором сосредоточилось все: режиссер, мастер, учитель, отец, брат, любимый… В любви к нему соединилось все: восторг, восхищение, поклонение. Он выстраивал линию наших взаимоотношений, как ему было удобно. А я просто любила. Безумно любила. И не задавала вопросов.
– Вы думаете, что поступали правильно?
– Думаю, да. Может быть, в этом было мое интуитивное понимание наших отношений, поэтому они и продлились так долго.
– Это почти история Пигмалиона, который вылепил свою Галатею, и всю жизнь имел над ней необъяснимую власть. А может, между вами было нечто большее, чем любовь?
– Я уверена, это духовная гармония. Нас объединяли высшие чувства, мощная энергетическая субстанция, позволяющая испытать такой накал эмоций, что гораздо сильнее плотских.
– И все же…
– Со мной на одном курсе учился красавец Олег Лачин. Он долго ухаживал, и вдруг я дала согласие. Свадьба была в Кишиневе, я пригласила на торжество Лотяну. Он пришел, принес подарок, сказал что-то полагающееся случаю, выпил за наше семейное счастье… А вот мне понадобилось все самообладание с актерским мастерством впридачу, чтобы не показать виду, что душа разрывается от боли. С Олегом мы проживем всего год с небольшим – он погибнет. У нас родится дочь Ирина, которая тоже станет актрисой…
– Вы сыграли в «Лаутарах» (1972), которые получили серебряную награду в Сан-Себастьяне, а в 1975 году был «Табор уходит в небо».
– Картину снимали на «Мосфильме». Она стала лучшей лентой Лотяну, а роль цыганки Радды станет моей визитной карточкой. «Табор…» занял первое место в прокате и был удостоен около тридцати наград на международных кинофестивалях. Он получил Гран-при «Золотую раковину» на МКФ в Сан-Себастьяне.
– А как вы отнеслись к тому, что в картине «Мой ласковый и нежный зверь» Лотяну главную роль отдал шестнадцатилетней учащейся Воронежского хореографического училища Галине Беляевой?
– Я спокойно отнеслась к тому, что Беляева заняла главное место не только в фильме, но и в сердце Эмиля. А картина получилась наполненной любовью, красотой актеров и пейзажей, пронизанной волшебной музыкой Евгения Доги. Когда появилась Галя, я не почувствовал в ней соперницу. Странно… И когда он женился на ней, когда Галя родила сына Эмиля-младшего – это поразительно, но я не почувствовала к ней неприязни.
– Почему вы согласились сниматься в небольших ролях в таких неудачных фильмах, как «Анна Павлова» и «Лучафэрул»?
– Да, «Анна Павлова» получилась громоздкой и помпезной, из нее ушли простота и искренность, отличающие почерк Мастера. Фильм стал памятником несостоявшейся балерине Галине Беляевой и состоявшейся законной супруге режиссера Эмиля Лотяну. В фильме у меня небольшая роль матери героини. В финале ленты я вообще появляюсь в образе старухи. Старуха – так старуха. Для Лотяну в моем лексиконе не существовало слова «нет».
* * *
Судьба вновь свела Беляеву и Тома в апреле 2003 года у гроба Лотяну. К ним были прикованы сотни взглядов и объективов фото- и телекамер. Но Светлана Андреевна рыдала от горя, не думая о том, как она выглядит со стороны. Это Галатея оплакивала своего создателя и самого главного мужчину в жизни.
