После выхода сериала «Казус Кукоцкого» Юрий ГРЫМОВ затих на три года: в это время режиссер работал над фильмом «Чужие». Сам Грымов называет свою новую работу экшеном, хотя в ней нет привычной пальбы и спецэффектов. В картине витиевато переплетены мораль и человеческая драма, война и культура. Впрочем, Грымов всегда был возмутителем спокойствия, ни один его фильм не вписывается в привычную концепцию российского кинематографа.
– Когда вы начинали съемки фильма, два с половиной года назад, в России тогда не стоял так остро межнациональный вопрос, как сейчас – в связи с последними событиями на Кавказе. Насколько тогда для вас эта тема была рискованной?
– Когда я только задумывал этот фильм, для меня эта тема была актуальной, а на сегодняшний день уже стала рискованной, потому что тогда я хотел снять современное кино, и в конечном итоге оно таким и получилось. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что видел очень мало актуальных фильмов, особенно российских. Ну, очень мало. У нас снимают то про прошлое, то про будущее, очень мало картин про сегодня и про сейчас. Это касается и темы, и эстетики съемки, и так далее. Поэтому, когда я собирался делать этот фильм, я был уверен, что это все «настоится» и в определенный момент дойдет до такого состояния, когда станет актуальным. Если предположить, что фильм вышел бы два года назад, а не сейчас, то это было бы одно кино, а сейчас это совсем другое кино. Я говорю не про художественное достоинство картины, а про выбор темы. С темой я угадал.
– Фильм получился немного антиамериканским. В вас патриотизм разыгрался?
– Я не хотел бы думать про слово «антиамериканский», потому что сказать, что все американцы идиоты – это очень просто. Я считаю, что миф или блеф про Америку сейчас начинает развеиваться, это касается и мировой экономической ситуации, и ценностей. Ходить до умопомрачения в спортзал и гордиться плоским животом, делать подтяжку лица, делать культ из денег – все это блеф, мыльный пузырь, который постепенно сдувается, поэтому фильм не антиамериканский.
Если говорить про антиамериканское кино, то для меня таким является последний фильм братьев Коэнов «После прочтения сжечь» – вот это антиамериканское кино, только там на уровне комедии говорится, что все американцы идиоты. Или «Апокалипсис сегодня» Френсиса Форда Копполы, или «Взвод» Оливера Стоуна – вот это, на мой взгляд, антиамериканское кино.
Просто это немного необычно, что русский человек взял и сделал фильм, в котором есть позиция. Русское кино обычно такое: между струй. Я не считаю, что «Чужие» – антиамериканский фильм, я же не всю Америку разоблачил, я просто рассказал, что есть двойные морали, что подлость – вещь интернациональная. Ведь если подумать, можно ли заменить этих же американских персонажей на европейских или русских – и да, и нет. Да – потому что так тоже может быть, а нет – потому что те поступки, которые совершают они, могут совершить на 80% только американцы. Потому что – в кавычках чувство долга, в кавычках ощущение команды, лжепонимание команды. И так было на съемочной площадке, я это чувствовал в американских актерах, которые у нас снимались. Американцы искренне верят и искренне заблуждаются в том, что Америка всегда права. Это мне кажется смешно, но в то же время и трагично, когда люди не видят соринку в своем глазу.
– Как же американские актеры согласились сниматься в таком фильме?
– Они снимались у нас только исходя из того, что разделяли мою позицию, касаемую неправоты Америки. Это разница менталитетов – наша и эта. Американец говорит – я патриот, я люблю Америку…
– Но русские тоже патриоты…
– Нет, разница в чем: те говорят – я патриот, но я не согласен с тем, что происходит в Америке. А в России не так: если ты патриот, то ты должен любить все, даже все то, что негативное. А они, наоборот, искренне переживают и говорят – я согласен с позицией Грымова, который говорит, что в Америке двойные стандарты, поэтому я снимаюсь в его фильме.
– В начале 90-х вы хотели уехать жить в Америку. С тех пор ваше отношение изменилось к этой стране?
– Ну, у меня и тогда был не особо безумный интерес к Америке. Просто то, чем я хотел заниматься – рекламой, в 90-м году здесь-то и конь не валялся. Я тогда приехал в Россию, чтобы забрать чемоданы, но остался, потому что начали организовывать рекламное агентство, и мне было это интересно, а потом я стал заниматься кино. Вообще я к Америке отношусь с большим интересом, но когда я поднимаю такую тему, как в «Чужих», это не значит, что я ругаю американскую культуру, художников, писателей, это не так. Мне просто было интересно поговорить на эту тему. Америка мне интересна, но она мне менее интересна как человеку или как туристу, чем Европа или Азия.
– В вашей картине снялось много арабских жителей, особенно детей. Насколько охотно они шли на это, все-таки тема довольно щепетильная?
– Детей мы специально отбирали по деревням. Вообще все, что снимается на территории арабской страны, то есть мусульманского государства, – все сценарии проверяются министерством культуры. Вы не можете снимать на территории мусульманского государства, если те не будут знать, что вы снимаете. Они знали, про что мы будем снимать, им понравилось, недаром фильм выйдет в прокат и в арабских странах. Ведь художественное полнометражное кино (на художественном делаю акцент) нельзя снять, просто щелкнув пальцем, ведь даже документальное кино требует какого-то внимания. Поэтому все мы, и американцы, и арабы знали, что мы делаем. Арабы ведь тоже испытали на себе некий гнет американский, а мы же в картине их не обижаем, поэтому им это было интересно.
– Все ваши фильмы не то что друг на друга непохожи, они не похожи вообще ни на что другое, по крайней мере на то, что выходит в России. Для вас это всегда эксперимент?
– Я никогда не начинаю проект для того, чтобы удивить зрителя: а давайте-ка я сделаю не так, как другие. Я всегда делаю так, как вижу и как чувствую. Я никогда не буду делать проект, который меня не волнует, я должен как-то возбудиться на эту тему. Может быть, я слишком серьезно отношусь к кино, потому что я считаю, что кино должно быть очень субъективным.
Я иногда не могу смотреть российские картины, потому что у меня такое ощущение, что все это снимает один режиссер. Я не вижу индивидуальности, все одинаковое. Мои картины все разные, потому что я-то тоже меняюсь, я не могу стоять на месте, я занимаюсь самообразованием в широком понимании этого слова. Например, следующие фильмы будут детские, сейчас мне это интересно.
– Вас бросает из крайности в крайность: то о войне, то о детях. Расскажите поподробнее об этих фильмах.
– Сейчас в запуске два проекта. Один фильм – «Поллианна» по роману Элинора Портера, очень рекомендую почитать, получите огромное удовольствие. Я считаю, что фильм крайне необходим сейчас. Там главная героиня счастлива и учит всех быть счастливыми, просто каждый день надо быть счастливым. Очень оптимистичное кино и очень важное сейчас, когда некие ориентиры у многих детей сдвинуты: они думают, что если будут деньги, то это будет хорошо, если денег не будет, то это будет плохо, а это не так. Нельзя строить свою жизнь по принципу больших денег и хорошей карьеры, можно быть, например, просто мамой, и это будет очень хорошо. Поэтому это кино о счастье, о том, как быть счастливым, как быть в балансе с собой.
Второе кино – «Год белого слона» по неизвестной пьесе Людмилы Улицкой. Сейчас мы с ней пишем сценарий, я даже актеров уже утвердил – в роли домовых будут сниматься Мария Аронова и Макс Покровский, а в роли кота Батона Александр Семчев, также будут играть Добровольская и Вдовиченков.
– Это будет уже вторая работа с Улицкой. Вы так хорошо сработались?
– Мы очень любим друг друга. Мы с ней встретились еще до того, как я прочитал ее книгу «Казус Кукоцкого», и после съемок фильма мы с ней остались в очень хороших отношениях. Я очень ее люблю, и очень рад, что такой человек, как Люся Улицкая, может мне позвонить в любой момент и мы можем с ней пообщаться. Мне очень интересна она как автор, потому что то, что она пишет – это похоже на литературу, в отличие от других писателей, которых я читаю. Этот человек мне очень симпатичен.
– Слышала, что вы принципиально не снимаете в своих фильмах одного актера дважды. Почему?
– Это случайно получилось. Виктор Бычков однажды сказал, что с удовольствием снялся бы у меня еще раз, но якобы Грымов не снимает второй раз. Это не так. В это трудно поверить, но, начиная новый проект, первое, что я делаю – смотрю, кого можно взять из тех, кого я уже снимал. И только один раз совпало – Карен Бадалов снимался у меня в «Коллекционере» и в «Казусе Кукоцкого». Так получилось единственный раз! Всех остальных – я каждого пытаюсь перетащить из одного фильма в другой, потому что мне с ними удобно работать, они знают мой стиль, мою манеру, но не получается. Ни разу!
– У режиссеров обычно есть любимые актеры, которых они снимают во всех картинах…
– Они все любимые! Все, кто у меня снимался, за исключением одного актера (не буду говорить кто) из «Казуса Кукоцкого», я считаю, что это была моя ошибка, что я его взял. А вот всех остальных, кого я снимал, – я всех хочу повторить. Вот только одного не хочу повторить.
– А почему вы именно Бычкова взяли на такую непростую роль в «Чужих»?
– Мне показалось, что в нем есть удивительное качество, очень редкое – он трагик и комик в одном лице. Это то, что было у Папанова, Леонова: смотришь на него – он такой смешной, но с какой-то грустью. Поэтому я сразу знал, что будет Бычков.
– Прочитала в одном интервью, что вы сравнили себя с Тарантино. А в творческом плане не сравниваете себя с американским режиссером?
– Нет, я не думаю, все-таки у него собственный стиль, который мне интересен – ирония и жестокость вместе, вот это мне симпатично. Но я не стал бы сравнивать, у меня фильмы все-таки другие. Ну, опять же со стороны виднее, вы смотрите с этой стороны экрана, а я с этой. Я не вижу ничего одинакового. И, наверное, даже не хотел бы, потому что все равно так, как у него, не получится, надо пытаться быть самим собой.
– Знаю, что вас приглашали в шоу «Король ринга» и «Танцы со звездами». Вас как-то сложно представить в боксерских перчатках, а уж тем более танцующим на паркете, и все же – почему отказались?
– Да, меня действительно звали в «Короля ринга», большое спасибо за внимание, но я сказал, что я этим местом работаю (стучит по лбу. – Ред.) и чтобы по нему еще били – ну, мне как-то не хочется. В «Танцы со звездами» я как бы даже на секунду, на один день согласился, а потом отказался. Я профессионально танцевал с 7 до 14 лет и, в принципе, мог бы принять участие, но все-таки подумал, что я как-то некомфортно буду себя чувствовать там, это немножко не мое. Как-то я себя не вижу в этом антураже.
– А какое шоу вам было бы интересно?
– Нет таких шоу. Сейчас, к сожалению, на телевидении происходит то, что мне очень не нравится, какая-то деградация. Одно развлечение сплошное, непрофессионализм, все какое-то а-ля КВН. А что такое КВН? Любительский театр, похихикать. Мне несимпатичен КВН, я считаю, что это вчерашний день, ну просто это вообще несерьезно. Если бы у нас в прайм-тайме вместо КВН в течение 15 лет показывали серьезные, интересные картины, мы были бы другой страной, а не такой, как сейчас.
– В свое время вы вели несколько программ на ТВ. Сейчас вам предлагают какие-то проекты?
– Нет, конечно. Зачем? Я им неинтересен. Им же всем и так хорошо, они делают то, что они хотят. Я сейчас затеваю один проект с Российским телевидением, может быть, выгорит. Буду снимать фильм про женский батальон смерти, хотя после «Кукоцкого» я зарекался этого не делать, потому что это очень тяжело – снимать фильм длиною восемь часов. Ведь «Казус Кукоцкого» – это не сериал, это просто длинный-длинный художественный фильм, и после него я сказал, что больше не хочу заниматься сериалами. Но вот сейчас собираюсь снять 8-серийный фильм, мне очень нравится сама тема, идея.
– Большинство людей все же знают вас как мастера рекламы. Вы столько лет проработали в этой сфере, в какой момент поняли, что вам это неинтересно?
– Неинтересно мне стало уже в 1998 году, когда я начал снимать «Му-му», но тогда я еще совмещал. А совсем неинтересно стало, наверное, в 2005-м, тогда я вообще перестал заниматься и рекламой, и шоу-бизнесом, потому что шоу-бизнес у нас умер. Нельзя работать с артистом, который поет на днях рождения, а у нас сейчас одни сплошные корпоративы и дни рождения, нет шоу-бизнеса вообще. У нас Алла Пугачева на днях рождения поет.
– Ну, раньше тоже пели…
– В меньшей степени. Раньше они хоть стадионы собирали, был шоу-бизнес, сейчас такого нет. Мне это неинтересно, все эти сиси-попочные группы, где больше важен бюст, нежели голос. А реклама неинтересна, потому что победили менеджеры, победили иностранные сетевые агентства, все стало бездарно и неинтересно. Никому не нужны сильные идеи, потому что все коррумпировано, нужны откаты, все стало очень формальное, ну неинтересно мне! Включаешь телевизор – ни одной приличной рекламы. Раньше я и многие мои коллеги побеждали с русской рекламой, а сейчас никто даже не участвует в западных фестивалях. А потому что нечего показывать, мусор. Реклама превратилась в объявления, а я в этом не хочу участвовать, потому что я не хочу заниматься прошлым.
– Вы везде говорите, что вас перестал интересовать театр…
– Нет, театр мне интересен, но я в него захожу раз в три-четыре года что-нибудь ставить. Я уже сделал три пьесы: два спектакля и одну оперу. И сейчас у меня появилась такая внутренняя потребность, но я пока не нашел, что меня заинтересовало бы. Одну пьесу нашел у Юджина О’Нила, но что-то я как-то пока не решился. Там концовка очень мрачная: мать убивает своего ребенка.
– Говорите, что шоу-бизнес перестал быть вам интересен, но пару лет назад вы сняли клип для группы «Уматурман». Чем они вас заманили?
– Эти ребята мне интересны, они личности. А когда личность интересна – с ней хочется что-то делать, с ней можно работать. А все остальное в шоу-бизнесе неинтересно и бездарно. Вообще из всего того, что я делал, меня больше всего интересует кино. Я всегда берусь только за то, что мне интересно, поэтому еще ни один мой проект не был провальным. Ни один!
Олеся ИВАНОВА.
Полная версия статьи опубликована в журнале “Крестьянка” (www.krestyanka.ru) №12-2008.
