Война в раю, или Роман о национальных особенностях загробной жизни

Рубрики: [Книги]  [Рецензия]  
Метки:

Семен Лопато.«Мертвые видят день». обложка

Семен Лопато. Мертвые видят день. — М.: АСТ, 2020. — 352 с.

…Удивительно в этой истории все. Например, тонкости военного дела, которыми оформлены приключения на том свете русских и немецких моряков, погибших в 1942-м у берегов Норвегии. По законам тамошней мифологии, в романе «Мертвые видят день» Семена Лопато они попадают в рай для воинов, где отказываются примириться, пируя и сражаясь, как все, и вместо этого пускаются в долгий и опасный путь к престолу верховного бога Вотана (Одина), чтобы в честном поединке решить исход Второй мировой войны.

Абсолютно не патриотический сказ о «чем-то большем», что связывает врагов по оружию (но, как оказалось, не по жизни) во времена тяжелых испытаний — вот что представляет собой эта история, смахивающая поначалу на «альтернативную». К примеру, как рассказать о неожиданном союзе русских подводников с гитлеровскими моряками, потопившими их лодку? В том-то и дело, что дружба эта возникает не на «военной», а на «мирной», «трудовой», «человеческой» почве. И здесь уж вступают пресловутые «национальные» особенности мастеров войны — независимо от родов войск и языка общения. Автор романа, кстати, инженер по искусственному интеллекту и распознаванию речи, и поэтому вдвойне поражают его вышеупомянутые «технические» знания. «Не прорыв укрепленных линий врага, не бой с чужими танками в чистом поле — главный враг танкиста, а поломки на марше. Забитые воздухоочистители, полетевшие поршни и цилиндры, срезанные зубья шестеренок коробок передач, сгоревшие фрикционы — вечная причина срыва гениально задуманных операций, вечная главная причина потерь, во сто крат труднее готовой и в исправности доставить технику к месту сражения, чем победить в бою».

Кроме «социальной» темы, когда члены обеих команд то и дело покидают отряд, оставаясь в близлежащих деревнях защищать жителей от местных монстров нордического ада, немало в романе и «литературных» достоинств. Например, пресловутые «описания природы» — унылых пейзажей, мрачных ландшафтов, полей битвы и городской застройки — служат здесь не досадной помехой, которую порой пропускаешь, а вполне самостоятельным элементом рассказа. Они напоминает «серьезные», насколько это возможно для постмодерна, тянущиеся периоды, готовые взорваться в финале очередным абсурдом вроде «золотых рук» у подростка и тому подобными «реализациями метафор» в духе Сорокина. Хотя, на самом деле, это бывает «преддверием» дальнейшей смены стилистического регистра, как в «Тринадцатой любви Марины», когда разгульная жизнь героини вдруг заканчивается десятком страниц передовицы из «Правды». «По кучам песка и щебенке, через насыпи и рельсовые пути, огибая застрявшие составы, выбираясь из железнодорожных пут, спотыкаясь и чертыхаясь, добрались мы к бетонированной площадке на задворках железнодорожного узла — пятнадцать танков разных типов, собранный в последние часы и спешно отправленный в отчаянное усиление танковый резерв, стояли неровным рядом под начинающим накрапывать дождичком, механики, башнеры, радисты и пулеметчики, перемешавшись, кто куря, кто высунувшись озабоченно из корпусных и башенных люков, тоже, похоже, поголовно были здесь. Озабоченно я повернулся к посыльному. — Все завелись?»

И вот еще о чем речь в этом необычном романе. На самом деле, его автором воссоздается давняя идея о загробной жизни. То есть, чем каждый из героев в ней занимается? Думаете, почивает на лаврах? Ничего подобного! Возможно, эта рутинная участь постигает отъявленных праведников, палец о палец не ударивших ради ближнего на земле, но настоящие грешники — работяги, вояки, отцы и мужья — продолжают и на том свете заниматься привычной «земной» работой. Поначалу, конечно, «военной». «Расписавшись в планшете, я вскрыл конверт: отбросив предполагаемый заслон противника в Збышково-Сленске, форсировать Дривицу и выйти на соединение с союзными немецкими войсками. Может быть и реализуемо — если мост через Дривицу до сих пор не взорван и если «заслон» в Збышково таков, что вообще по зубам пусть и усиленной, танковой роте».

Не менее сведущи оказываются члены отряда — и русские, и немцы — в науке и технике, домашнем хозяйстве и даже семейной жизни. Но более всего, конечно, в земледелии. «— Значит, это ваши владения? — спросил немецкий офицер. Откидываясь в широком плетеном кресле, хозяин почти беззаботно, каким-то летящим взглядом смотрел на нас. — Сто пятьдесят гектаров пашни, три тысячи голов скота. Поля под картофель, репу, ямс. Шесть тракторов, две тысячи траллсов — пока хватает, но возможно придется прикупить еще. Но к технике мы их, разумеется, не допускаем, на тракторах работают только мои сыновья».

Есть в романе и «славянская» мечта. Кушаки, топоры, статные бабы у прилавков на ярмарке. «Удивительная, запредельно чарующая, потусторонняя картина, напоминающая фантазии художников о Гиперборее или празднично цветущий древний Новгород, была перед нами; — сообщает один, — увидев стремительно и свободно летящих над городом журавлей, я невольно долго следил за их полетом».

Стоит проследить за дальнейшим сюжетом этой эпопеи и нам — в надежде понять, чем же все-таки была финальная битва простых смертных у престола богов — актом примирения или смертельной схваткой, решившей исход войны.

Игорь БОНДАРЬ-ТЕРЕЩЕНКО.


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий



««« »»»