Илья ШАТУНОВСКИЙ
В конце сороковых ведущий очеркист “Комсомолки” Володя Дудинцев был комсомольским активистом. Проводил вечера отдыха, редактировал стенгазету “Молодой правдист”. А я тоже был членом комсомольского бюро и ему помогал.
Тогда я сидел в одной комнате с Алексеем Черловым, который вел рубрику “Календарь научных дат”. Не имея никакого законченного образования, он брался освещать любую проблему. Но был дилетантом, писал весьма средне, вот и засиделся в “Комсомолке” до самых седин и на общем молодежном фоне выглядел стариком. Неудовлетворенность собой он пытался скрыть под маской весельчака и балагура.
Как-то к нам заглянул Володя Дудинцев, подсел к столу Черлова.
– Алексей Львович, надумал я вступать в партию, – сказал он.
– Правильно надумал. Ты фронтовик, активист, золотое перо…
Немного смущаясь, Володя попросил дать рекомендацию.
– Конечно, дам, если просишь.
Дудинцев поерзал на стуле:
– Только должен предупредить; мой отец был белым офицером.
– Похвально, что ты это не скрываешь. Коммунист должен быть предельно правдивым перед партией.
– Но из-за этого меня могут не принять.
– Примут, – уверенно сказал Черлов. – Товарищ Сталин неоднократно подчеркивает, что сын за отца не ответчик.
– Когда же прийти за рекомендацией?
– Не будем откладывать дело в долгий ящик. Давай сейчас прямо и подготовим документ.
Черлов положил перед собою стопку бумаги, макнул перо в чернильницу и принялся за работу. Он произносил каждую фразу вслух, как бы диктуя сам себе, писал. За соседним столом я правил какую-то статью и волей-неволей слышал весь разговор, не находя в нем ничего интересного: Черлов уточнял у Володи отдельные факты и даты. Но вот мне показалось, что Черлов сотворяет что-то совсем не то.
“О точности и обязательности Дудинцева наглядно говорит такой факт, – прислушался я к речитативу Черлова, – однажды он не успел сесть в автобус, который приходил на улицу “Правды” к началу рабочего дня. Тогда от самого Белорусского вокзала он припустился бегом и на последних метрах даже обогнал автобус 22-го маршрута…”
– Я право, не знаю, как пишутся рекомендации, – подал голос Володя. – Но надо ли это?
– Надо, Володенька, надо. Партия должна знать о тебе все, – менторским тоном произнес Черлов и продолжал: – “Как-то Дудинцев прибивая стенгазету, упал со стула и набил себе шишку”.
– Ну, это уж слишком! – запротестовал Дудинцев.
– Все, что я пишу, показывает твое отношение к делу. Чем подробнее рекомендация, тем меньше вопросов зададут тебе на собрании, – Черлов поставил точку, пробежал написанное, – Очень хорошо получилось. С такой рекомендацией в партию непременно пройдешь.
Володя ушел, но вскоре появился снова.
– В партбюро бумагу читать не стали, просили вас указать номер партбилета.
– Чего нет, того нет, – развел руками Черлов. – Я ведь не член партии.
– Зачем же писали мне рекомендацию?
– Ты просил, я написал. Со своей стороны я, как беспартийный большевик, считаю, что ты вполне достоин быть в партии.
Володя махнул рукой и ушел. С той поры никаких попыток вступить в партию он не предпринимал. То ли раздумал, то ли понял, что его все равно не примут: вскоре он выпустил великолепный роман “Не хлебом единым”, и с подачи Хрущева началась злобная травля писателя.
К тому времени Черлов у нас уже не работал. Куда-то ушел, и след его затерялся. Много лет спустя он позвонил мне:
– Вы меня не забыли? Я работаю администратором в театре. В свое время не вступил в Союз журналистов, не придал этому значения. А теперь узнал, что Союз дает определенные льготы. Не могли бы вы меня порекомендовать? Сейчас к вам приеду.
Я посадил старого остряка рядом с собой и принялся писать, произнося каждую фразу вслух: “Работая в “Комсомолке”, Черлов А.Л. рассказывал коллективу много анекдотов, любил подшучивать над сослуживцами. Запомнился случай: не состоя в партии, он написал Дудинцеву рекомендацию”.
– Может, не стоит об этом! – взмолился Черлов.
– Стоит. Дудинцев теперь известный писатель, а то, что вы были с ним на короткой ноге, произведет благоприятное впечатление.
Я поставил подпись и отдал рекомендацию.
– А разве не нужно указать номер вашего членского билета? – спросил он.
– Может, и нужно. Но билета у меня нет. Так же, как и вы, я так и не собрался вступить в Союз журналистов.
Он скомкал бумагу, бросил под стол и выбежал из кабинета, не попрощавшись. Обиделся. Но кто ж ему виноват? Дурацкие шутки с рекомендациями затеял ведь он, а не я.
