12 апреля 1925 года состоялся выпускной концерт Ленинградского хореографического училища. Совсем еще юная ученица Агриппины Яковлевны Вагановой Марина СЕМЕНОВА, которой еще не исполнилось и семнадцати лет, ошеломила искушенную публику законченностью и чистотой танцевальных линий, виртуозной техникой вращений и удивительным апломбом.
Выступление юной танцовщицы стало событием ленинградского театрального сезона. Газеты и журналы пестрели отзывами, восторженными статьями, принадлежащими перу самых читаемых критиков. Зрители, как и артисты разных театров встречаясь спрашивали друг друга: “Вы видели Семенову? Какая девочка! Сколько экспрессии! Какой танец! Первый раз такое видим”.
По иронии судьбы десятилетнюю Марину Семенову не хотели принимать в хореографическое училище. Не по возрасту маленькая, худенькая, болезненно бледная, она не произвела впечатления на комиссию, причем это мнение разделяла и сама Ваганова. Помог случай. В комиссии сидел ведущий танцовщик Мариинского театра и однофамилец Марины – Виктор Александрович Семенов, который полушутя-полусерьезно заявил, что имя Семеновых не должно сойти со сцены. И девочку все-таки зачислили в училище.
Впоследствии Виктор Семенов стал ее мужем и сценическим партнером. Все складывалось удачно: рядом муж, в театре она танцует ведущие партии – Одетта – Одиллия, Аврора, Раймонда, Жизель… Балериной восхищаются и критики, и зрители, и именно в конце 20-х годов рождается одна из балетных легенд, имя которой – “молодая Семенова”. Ее называли “божественной царицей танца”. Именно легенды об уникальном даровании молодой танцовщицы заставили руководство страны востребовать ее в Москву. В 1930 году Семенова становится солисткой Большого театра. Ей только двадцать два, и она в самом начале своего блистательного сценического пути.
В московском балете в те годы безраздельно царствовали Екатерина Гельцер и Василий Тихомиров. Им обоим давно перевалило за сорок и их хореографический стиль был достаточно архаичен. Тихомирова называли “картинным танцовщиком” за его любовь к эффектным позам, выгодно оттеняющим атлетическую фигуру танцовщика. Гельцер же в силу ее природных данных не удавались высокие прыжки, к тому же возраст тоже давал о себе знать – балерине были неподвластны многие технически сложные партии.
Но ветераны не собирались просто так сдавать свои позиции, искусственно сдерживали технические возможности труппы. Появление Семеновой в Большом театре было принято неоднозначно. Зрители были в восторге, а труппа во главе с ветеранами приняла молодую балерину в штыки. Тихомиров отказался репетировать с Семеновой, когда та готовилась к дебюту на сцене Большого в “Баядерке” Минкуса. В спектакле был эпизод, которого не было в ленинградской версии балета. Артистке никто не хотел помогать. Тогда дирижер Большого театра Юрий Файер, знавший балет наизусть, стал ее балетмейстером-репетитором.
Семенова знала, что такое власть над залом, умела подчинить себе сцену, ошеломляя, завораживая неслыханной смелостью своих вращений, темпом, блеском, шиком! Она бросалась в танец, как в штормовое море, бесшабашно, очертя голову, но несмотря на неординарную талантливость, известность и славу, творческая жизнь балерины в Большом складывалась негладко. В балетах 30-х годов танцовщице ранга Семеновой нечего было делать. Да она и не любила эти хореодрамы – ей нужен был классический балет. Рядом не было балетмейстера, который бы мог разгадать ее стиль и ставить спектакли с учетом ее гениального дарования. Кроме того, она не нашла в Большом педагога, равного Вагановой, с которым бы могла оттачивать свое мастерство. Она занималась в классе своего мужа Семенова, но тот не мог ей заменить Агриппину Яковлевну, которая до сих пор остается для Марины Тимофеевны высшим авторитетом. В период подготовки новой партии балерина занималась с полной отдачей, но после премьеры как-то сникла, работала вяло и порой вовсе прекращала систематические занятия. Семенова иногда уезжала в Ленинград недели на две – заниматься с Вагановой. Иногда, наоборот, Агриппина Яковлевна приезжала в Москву. Но эпизодические наезды не могли возместить преимущества той каторжной, регулярной работы, которую клянут все артисты, называя “голгофой”, но без которой профессии балерины просто не существует.
Марину Тимофеевну я впервые увидел в ГИТИСе, когда подрабатывал на балетмейстерском факультете. Она вела дисциплину “Классическое наследие”, а параллельно занималась с солистками Большого театра. Семенова ушла со сцены в 1953 году и вот уже пятьдесят пять лет ведет мастер-класс. Ученицы боготворят ее. Она действительно не только великая балерина и великий педагог, но и незаурядная личность. Посторонних на свои занятия она не допускала. Но если ты чем-то был ей симпатичен, она разрешала посидеть в балетном классе. Я полный профан в тонкостях хореографии, но мне с первых минут ее занятий стало ясно, что перед мной происходит необыкновенное действо.
18 декабря 1995 года исполнилось 60 лет со дня начала ее триумфальных гастролей во Франции. И в знак благодарности перед этой гениальной женщиной я сделал тогда материал “Эхо парижского триумфа”. Привез статью в знаменитый кооператив Большого театра на Тверской. Встретила сама хозяйка. Домашние отсутствовали. Первым делом Семенова пригласила к столу, где я плотно поел. Потом села за рабочий стол и стала внимательно читать текст. У меня засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. И тогда я на себе испытал своенравный и непростой характер балерины.
Ей все не нравилось в статье, начиная с заголовка: “Какое эхо? Какого триумфа? Скромнее надо писать. Ничего удивительного я не сделала. Просто показала Парижу настоящий русский балет”. Я переделывал статью раз девять, проклиная “вредную старуху”. На десятый принес первый вариант статьи и услышал от Марины Тимофеевны: “Вот теперь я вижу, что вы хорошо поработали. Можете печатать”. Это был один из счастливых дней в моей журналистской практике.
И все-таки мне хочется вспомнить, что было в Париже семьдесят три года назад. Приезд Марины Семеновой наделал в Европе много шума. “Красная балерина” решила покорить Париж самым французским балетом – “Жизель”. Ее ждет провал”, – с такими заголовками в день спектакля вышли крупнейшие французские газеты. Билеты в “Гранд-опера”, разумеется, были раскуплены. В партнеры советской приме предложили ее соотечественника – звезду труппы Сергея Дягилева – Сержа Лифаря. И Семенова легко, как говорят, перетанцевала Лифаря. Когда публика устроила продолжительные овации Семеновой, требуя повторить фрагмент одного из номеров первого акта, Сергей Михайлович (настоящее имя и отчество Лифаря. – В.В.) встал в позу и добился отмены “бисовки”.
А публика неистовствовала. Пришлось объявить о дополнительных спектаклях “Жизели”. Мало того, Семенова согласилась устроить в “Гранд-опера” творческие вечера, где показала фрагменты балетов “Лебединое озеро”, “Пахита”, “Баядерка” и “Раймонда”. Причем балет “Пахита” артистка посвятила памяти великой русской балерины Анны Павловой. Пресса высоко оценила этот жест. Как и то, что Семенова дала несколько концертов для бедствующих французских мастеров хореографии.
Ежедневно парижские газеты печатали подробные репортажи о пребывании советской балерины. Даже белоэмигрантская пресса сменила желчно-язвительный тон на восторженный. Семенова стала любимицей парижан. Когда в феврале уже 1936 года она покидала Францию, ее провожала многотысячная толпа поклонников.
Вернувшись в Москву, Семенова сразу начинает танцевать в спектаклях, выезжать на гастроли по городам страны. На балеты с ее участием невозможно достать билеты. Дипкорпус, генералитет, творческая интеллигенция от нее без ума. А вот кремлевским вождям не нравилась эта гордая и красивая женщина. И на ночные посиделки к Сталину ее не спешили приглашать. Да и звания Семенова получала с большим опозданием. Вот только Сталинскую премию I степени за 1940 год ей все-таки присудили…
Последние балеты Семеновой – “Пламя Парижа” и “Золушка” показали, что она в блестящей форме. Но балерину уже стал тяготить репертуар Большого. Осенью 1953 года Марина Тимофеевна оттанцевала в последний раз Одетту – Одиллию в “Лебедином озере”, а на утро уже пришла в балетный класс педагогом-репетитором солистов балета театра. Параллельно она преподавала в Московском хореографическом училище, на балетмейстерском факультете ГИТИСа, где прославилась как один из лучших педагогов классического танца. Все ее ученицы были уже народными артистками СССР – Наталья Бессмертнова, Марина Кондратьева, Нина Тимофеева, Светлана Адырхаева, Надежда Павлова, а сама Семенова продолжала оставаться народной артисткой РСФСР. Но это, похоже, ее мало волновало. У нее консультировались такие звезды, как Майя Плисецкая, Раиса Стручкова, Екатерина Максимова, примы-балерины Франции, Англии, Италии, Германии. Только двадцать лет назад председатель Президиума Верховного Совета СССР Андрей Громыко подписал указ о присвоении Марине Тимофеевне звания Героя Социалистического Труда.
– И все же, Марина Тимофеевна, вы – великая балерина, а звания и награды получали позже своих менее одаренных коллег, – возмущенно сказал я тогда Семеновой. – Почему такая несправедливость?
– Деточка, – она лукаво посмотрела на меня, – я всегда спала с теми, когда любила, а не с теми, с кем это выгодно. – Семенова тихо засмеялась. – Когда живешь по таким принципам, тебе не важны награды и возраст не страшен.
А ведь Семенова права. Недавно отметили столетний юбилей великой балерины и педагога. Конечно, это дата! Наши поздравления, уважаемая Марина Тимофеевна! Многие вам лета!
Владимир ВАХРАМОВ.
