В этом году величайшему деятелю отечественной литературы и медиа-бизнеса Юлиану Семенову исполнилось бы 80. В преддверии этой знаменательной даты «Культурный Фонд Юлиана Семенова» (http://www.semenov-foundation.org/), возглавляемый дочерью писателя Ольгой Семеновой, планирует линейку мемориальных мероприятий в России, Украине и других странах, где любят и ценят творчество легендарного создателя не менее легендарного Штирлица. Фонд учредил Оргкомитет, который официально будет координировать мероприятия; возглавили его журналисты-писатели Евгений Ю. Додолев & Дмитрий Лиханов, которые представляли СССР в МАДПР (Международной ассоциации детективного и политического романа) и под руководством Юлиана Семеновича разрабатывали проект «Совершенно секретно», ставший первым независимым СМИ в Советском Союзе.
Фонд планирует юбилейное переиздание сборника «Неизвестный Юлиан Семенов», который Ольга Семенова выпустила три года назад. В книгу войдут уникальные материалы из семейного архива. Одну из таких работ предлагаем читателям сегодняшнего номера «МП»: двадцатилетней давности воспоминание известного чехословацкого прозаика об одной из самых блистательных авантюр времен Перестройки.
Вице президент исполкома МАДПР… Этим ироническим титулом меня когда – то наградил один чехословацкий журналист, даже не подозревая, какую честь мне этим оказывает. Ибо быть другом и ближайшим сотрудником Президента – основателя МАДПР Юлиана Семенова – писателя, журналиста, неистового репортера, которому хочется находиться в центре всех опасных и драматических событий нашей планеты, вечного путешественника и мечтателя, который к тому же гейзер или, точнее сказать, вулкан идей, инициатив и вдохновений, это действительно награда.
В тот раз мы встретились на Кубе в мае 86–го года по случаю литературной конференции, посвященной детективу. Мы были приглашены туда как почетные гости, поскольку семеновский Штирлиц и мой майор Земан на Кубе необычайно популярны. Юлиан явился на Кубу с одной из своих фантастических идей: создать здесь МАДПР – Международную ассоциацию детективного и политического романа.
Признаюсь, мне эта мысль в первый момент показалась несколько дикой. Из писателей тут были мы с ним, наши кубинские товарищи, два мексиканца, один уругвайский писатель – эмигрант, один болгарин – и все. Объявить в таких условиях о создании новой международной организации казалось мне по меньшей мере безответственным, слишком претенциозным и до смешного самонадеянным. Об этом мы спорили и ругались с Юлианом Семеновым на гаванском яхтовом причале целую ночь. При этом мы изрядно выпили, а посему около двух часов ночи спустились по трапу причальной дамбы в море, чтобы немного охладить свои разгоряченные головы. Теплое море под космическим куполом карибской ночи, похожей на своевольную женщину, воткнувшую в свои волосы тысячи лениво мерцающих звезд, было так великолепно и умиротворяюще, что мы наконец – то договорились, и я согласился с Юлианом.
И только утром мы узнали, какой номер отмочили. Ночью гаванский порт кишмя-кишит акулами, барракудами, меч-рыбами и другими опасными тварями, а мы-то вместе с ними плавали! Но Юлиан, как всегда, оказался прав: основание в 1986 году МАДПР было задумано мудро, а время выбора настолько отвечало состоянию мира и стремлению писателей к взаимопониманию, что сегодня МАДПР объединяет писательские организации от Америки до Японии с благородной целью – помогать литературе бороться с насилием, преступностью, беззаконием и использованием силы в любой части света.
Все мои встречи с Юлианом Семеновым были интересны и полны приключений, поскольку его прямо-таки влекут драматические конфликты, напряженность и авантюры. Например, когда создавалась МАДПР, я был арестован на Кубе как террорист, поскольку у меня имелся пистолет – кольт «Смит и Вессон», почетный подарок одного кубинского генерала, забывшего проинформировать полицию о своем даре. В 1987 году, во время второй встречи Исполкома МАДПР в мексиканском городе Сен Жуан дель Рио, Юлиан вдруг спросил меня:
– Тебя исключили из партии?
Надо сказать, что перед этим из Праги в Москву поступило сообщение, что Семенов общается с человеком, который из –за своей политической позиции недостоин его доверия.
– Да.
– За что?
– Я не согласен с вводом ваших войск в Чехословакию в 68 – м году.
– Но ты прав, – сказал Юлиан. – Это был идиотский поступок. Рано или поздно нам все равно уходить, поскольку это крупнейшая политическая ошибка, которую нам придется исправлять. Слава Богу, что тут со мной от вас хоть кто–то порядочный.
И с тех пор на многочисленных заседаниях он с гордостью сообщал, что рядом с ним сидит чешский писатель, который не согласен с советской оккупацией Чехословакии. За год до этого в испанском портовом городе Хихон я предложил выбрать местом следующей встречи Прагу. Однако американцы ответили, что не поедут в страну, где писателей сажают в тюрьму за их убеждения. Поскольку в то время по стечению обстоятельств Вацлав Гавел и другие политические узники совести были на свободе, я поручился, что у нас в тюрьме нет ни одного писателя.
Незадолго до нашей добржишской конференции конференции в январе 1989 года Вацлава Гавела посадили. Юлиан Семенов немедленно прилетел в Прагу и отправился в ЦК КПЧ ходатайствовал за него у Рудольфа Гегенбарта и министра внутренних дел Кинцла. Вернулся он успокоенный, поскольку эти государственные и партийные деятели гарантировали ему, что еще до открытия нашей конференции на Добржиши Вацлав Гавел будет снова на свободе, так как его арест якобы всего лишь формальность.
Однако наступило 20 февраля – день открытия нашей конференции, – а Вацлав Гавел все еще не был на свободе. Наоборот, на той же неделе его ожидали суд и приговор. Встречая в аэропорту своих иностранных друзей – членов Исполкома МАДПР, я видел, что дело плохо. Не прилетел Фридрих Дюрренматт, которому мы должны были вручить премию за весь его творческий жизненный путь. В знак протеста не прилетели и американские писатели, послав телеграмму следующего содержания: «Дорогие коллеги! Накануне встречи Международной ассоциации авторов детективной литературы в Праге исполнительный комитет членов этой организации решительно протестует против заключения нашего друга и писателя и драматурга Вацлава Гавела. Этот репрессивный акт является нарушением всех прав человека и противоречит духу сотрудничества, которой завладел миром. Мы убедительно просим, чтобы он и другие политические заключенные были освобождены. Мы настаиваем, чтобы это письмо было зачитано во время заседания Исполнительного комитета в Праге, было ратифицировано комитетом и оглашено на пресс–конференции этой организации в Чехословакии. Благодарим вас за понимание. Роджер. Л. Саймон, Роаз Томас, Джо Гоез и Джером Чарин».
Под этой американской резолюцией поставили свои подписи и другие члены исполкома: Лаура Гримальди, Марко Тропеа, Мишель Квинт, Пако Игнасио Тайбо, Андре Мартин, Макуэль Кинто, Хуан Мадрид, Эрик Райт, Сюзан Муди. А я зачитал ее на заключительной пресс – конференции.
Последним в тот февральский день прилетел Юлиан Семенов. Нам даже не удалось переговорить, потому что тут же, на аэродроме, ожидала правительственная машина, которая немедленно увезла его в ЦК КПЧ, к руководителя отделения обороны и безопасности Рудольфу Гегенбарту. Нам в тот вечер на Добржиши пришлось заседать без него. В писательский замок его привезли около полуночи усталого, раздраженного и злого. Он тотчас пригласил меня к себе.
– Эти идиоты начали с Вацлавом Гавелом большую игру и не собираются от нее отказываться, – сказал он мне. – Я не имею права рассказывать тебе подробности, но мы влипли в нехорошую историю. Похоже, это конец организации, которую мы, затратив столько сил, все эти годы строили.
Я молчал, мне было тяжело.
– Для меня и для советской политики лучше всего было бы присоединиться к американцам и к их резолюции. Но таким образом я бы уничтожил тебя. На тебя возлагают ответственность за ход этого заседания, поскольку это ты предложил провести его в Праге. Если дело не кончится добром, тебя посадят…
Я был к этому готов.
– Нам нужно обмозговать, что делать. Разумеется, мы должны настаивать на освобождении Вацлава Гавела. Это наша моральная обязанность, и я сгорел бы от стыда, если бы этого не сделал. Но нужно так сформулировать, чтобы спасти тебя.
В этих словах было столько солидарности и настоящей жертвенной дружбы, что я не забыл их до сегодня. Я искренне зол на истеричного француза Жана Франсуа Церраля, который так ничего и не понял и по сей день клевещет на Юлиана Семенова за его тогдашнюю тактику.
Пятая, добржишская конференция исполкома МАДПР и впрямь была драматичной. Секретари «старого» Союза писателей Адлова и Мадат, этот «мальчик со злыми испуганными глазами», как его охарактеризовал Юлиан Семенов, шпионили за нами на каждом шагу и записывали на магнитофон каждое слово, в том числе и те, что были сказаны на ночном закрытом заседании, которое демонстративно покинула половина французской делегации – Дидье Деник и Жан-Франсуа Церраль, не согласные со «слишком умеренной резолюцией», которую мы предложили. Международная ассоциация – МАДПР, – тем не менее, эту бурю пережила, не распалась и к утру приняла резолюцию, которая звучала так: «Исполнительный комитет МАДПР на своем пятом заседании в Праге большинством голосов своих членов (воздержался лишь один кубинец) решил просить президента ЧССР, чтобы он воспользовался своим правом и в духе хельсинкских и венских договоренностей предоставил свободу писателю Вацлаву Гавелу».
Но даже столь дипломатично сформулированная резолюция МАДПР не могла быть опубликована в Чехословакии, и весь ход пражского заседания бойкотировался официальными органами и печатью. Несмотря на это, пятая конференция Исполкома МАДПР стала легендой в истории этой международной писательской организации.
Вскоре Вацлав Гавел стал президентом нашей республики, советские войска покинули нашу страну, а мне по – прежнему хотелось быть «пражским резидентом» Юлиана.
Иржи ПРОХАЗКА.
Фото из личного архива Ольги СЕМЕНОВОЙ.
