Вера АЛЕНТОВА для меня остается загадкой. Это настоящая народная артистка России. Не только потому, что у неё есть такой титул, а просто по факту. И при этом – загадочная и неуловимая.
Первое свидание
– Я знаю, что вам надоело один и тот же фильм вспоминать. Мы сегодня про «Москва слезам не верит» постараемся не говорить. Я, знаете, о чём подумал. У меня недавно был в эфире Денис Мацуев. И вот у него очень много намешено всего. Он и грек, и еврей, и эстонец. Такая у него смесь кровей бурная. А на вопрос про национальность Мацуев отвечает: «я – сибиряк». И я, действительно, подумал, есть такая национальность – сибиряки. Вот вы с нашего Севера, из Котласа. И мне кажется, что нельзя называть русскими поморов, людей из Архангельской губернии. Они абсолютно отдельная нация. Если сравнивать, допустим, с москвичами или с людьми из Смоленска. Никогда не задумывались об этом?
– Я как раз думаю, что это и есть настоящие русские в том смысле, что туда татаро-монголы не доходили.
– У вас, у северян, другой совершенно темперамент. Свой характер, своя энергетика. Вы считаете, что, допустим, у нас в Москве, эта энергетика очень сильно растворилась?
– Думаю, да.
– А вы давно были у себя на родине, в Архангельской губернии?
– Не так давно. Но я помню родину очень хорошо, хотя я там жила очень мало. Меня увезли слишком рано. Но какое-то такое воспоминание, я не знаю, на генном уровне, наверное, существует во мне…
– Вы же любите повторять «я = северянка».
– Да, люблю повторять.
– Значит ощущение, что вы оттуда, в вас осталось.
– Оно именно осталось. И, я думаю, что мне много раз напоминали об этом.
Из биографии на сайте peoples.ru:
«Вера Алентова родилась в семье актёров. Отец умер, когда девочке не было еще 4 лет, и с тех пор мама часто повторяла, что всё у её Верочки будет хорошо, потому что Бог жалеет сирот и помогает им. Вскоре Вера с мамой уехали на Украину, навсегда оставив родной Север, но никогда не отрываясь от него душой. Детство Веры, как почти у всех военных и послевоенных детей, не было лёгким: еды было мало, о сладостях вообще даже мыслей не возникало, игрушки были из картона, заботливо вырезанные и разрисованные карандашом маминой рукой, из одежды одно фланелевое платье, сшитое мамой из своего старого халатика, жилье – подвальное помещение гримуборной театра, без дневного света. Мама много работала, Вера ходила в садик, потом в школу и подолгу оставалась одна с самого раннего детства».
– Вы имеете в виду супруга, который называет вас «человек по имени Нет»?
– Да. И это, я думаю, какая-то черта действительно северян. Говорить надо по делу. А если нечего говорить, лучше помолчать.
– Когда вы упомянули супруга (в нашей беседе до эфира), вы назвали его по имени-отчеству: «Владимир Валентинович». И я слышал в нескольких интервью, что вы все якобы к нему по имени-отчеству всю жизнь и обращались.
– Да что вы?
– Это ведь неправда?
– Конечно. Я бы сказала, возраст диктует какие-то вещи. Когда тебя начинают называть по имени-отчеству, ты не сразу к этому привыкаешь, не очень понимаешь, почему. А потом понимаешь, что, а, вот почему, угу. А потом возникает такое ощущение, что, в общем, правильнее, представляя другого человека, который в твоём возрасте, более молодым людям, называть его по имени-отчеству.
– Здесь еще ведь такой контекст: он – режиссёр, а вы – актриса.
– Ну, Господь с вами. Ну что вы?
– Понимаю, вы же со второго курса института знакомы.
– Мы поженились на втором курсе. Мы отпраздновали золотую свадьбу. Поэтому это вот всё: «он – режиссёр, я – актриса»… Мы из одного котла.
– Помню, вы были в гостях у детей в проекте «Сто вопросов взрослому» (такая передача, где дети задают вопросы знаменитостям. – Е.Д.). И вас спросили про первое свидание. Вы сказали, что это свидание было зимой.
– Да, было, действительно.
– Я понял, что вопросы задают в презумпции того, что у вас первое свидание было именно с Владимиром Меньшовым. А на самом-то деле это, наверное, какое-то школьное было свидание? Первое самое?
– Нет. Я так поняла, что они имели в виду первое свидание как раз с будущим мужем. Я отвечала про первое свидание с Меньшовым.
– А вы помните реально своё первое увлечение, свою первую влюбленность, свой первый роман в школе?
– Да, разумеется помню. Роман вышел трагичный. Поскольку это случилось в пионерском лагере, мне было 14 лет. И я очень влюбилась в одного мальчика. И мальчик влюбился очень сильно в меня. И потом я осталась на вторую смену. Знаете, в лагерях раньше было по несколько смен за лето. И случилось такое несчастье, что у меня заболело ухо. Заболело так сильно, что мне пришлось ходить с повязкой на ухе. И представляете, он тут же влюбился в другую девочку.
– Ой, как не романтично! Это, действительно, трагедия. В том-то возрасте.
– Я ходила несчастная с больным перевязанным ухом и очень переживала.
– Ну, я думаю.
– И более того. Прожив длинную жизнь, я вам скажу, что эти все подростковые влюблённости, как нам, взрослым кажется, что они, ну, забудутся, это, мол, ерунда, это чепуха. Это не чепуха, конечно, нет. Потому что это очень сильные страдания. Абсолютно равные страданиям взрослых людей.
– Я считаю, что даже сильнее. Шекспировские все вот эти страсти. Они же могут, как у Ромео и Джульетты закончиться, им и было по 13-14. Именно, потому что там гормоны бурлят. Там-то и есть настоящие страдания.
– Особенно, когда это первое чувство, и тебе кажется, что это вот оно, то самое – и на всю жизнь.
Первая роль
– А про первую роль свою, что вы думаете и знаете?
– Первая моя роль – роль Райны в «Шоколадном солдатике». Это Бернард Шоу с изумительным совершенно юмором и абсолютно прекрасным режиссёром Борисом Равенских. Он был в это время главным режиссёром в нашем театре (Театр им. А.С.Пушкина. – Е.Д.). И он – народник. И Бернард Шоу, надо сказать, с ним мало вяжется.
И это было крайне любопытно именно поэтому. Потому что это вообще не его материал. Совсем не его. И он говорил: так, ну-ка, вот давай-ка сделай вот это так вот. Вот тут текст говори, а сделай такую мизансцену. Так, это нельзя сделать, потому что в следующей сцене… Подожди, когда мы дойдем до следующей сцены, тогда мы поймем, почему нельзя этого сделать. Но если ему нравилось, как он сделал, и мы доходили до следующей сцены, и оказывалось, что так сделать нельзя, он говорил «вымарать». В результате спектакль получился очень симпатичный, милый, остроумный, безусловно. Замечательные актёры были заняты. Юрий Горобец, мой первый партнёр, прекраснейший актёр. И я всегда стояла за кулисами и смотрела, как он играет. Я была молодой актрисой и ещё не понимала, что это за механизмы такие, специфические, артистические. Но я должна вам сказать, что-то в нём, помимо актёрского, было ещё чисто человеческое, мужское.
– Вы упомянули про мужское начало. Считается, что мы сейчас живём в эпоху промежуточных половых форм. Сейчас мужчины такие… недостаточно брутальные. И женщины очень на мужчин похожи. Это вы в цехе своём замечаете? То есть это и в актерской профессии тоже просматривается? Или это просто антропологическая тенденция нашего века? Вы считаете, что у нас сейчас нет таких мужчин, которые могли бы сыграть, ну, я не знаю, – вспомним фильм «Москва слезам не верит», – слесаря Гошу, Георгия Ивановича, персонажа Алексея Баталова. Есть сейчас у нас такие баталовы или нет?
– Ну, разумеется, есть. Но, во-первых, их немного.
– То есть меньше, чем раньше?
– Я вам так скажу. Если мы ориентируемся на Москву, то меньше. А если мы ориентируемся на Россию, то, я думаю, что так же, как и прежде.
– А, то есть вы считаете, что в Москве вот эти тенденции смешения полов выражены?
– Я думаю, что Москва отличается сильно от всей России.
– Почему?
– Ну, Москва как вы сказали, действительно, отдельное государство. И столица вообще всегда отдельное государство, как мне кажется. Ну, как-то, знаете, люди рвутся в Москву. Наверное, за лучшей жизнью.
– Но Москва слезам не верит. Мы знаем уже это.
– Сейчас звучит по-другому: Москва бьёт с носка. Слезам не верит. Действительно. И чтобы было не так больно, люди приспосабливаются, наверное, каким-то образом. Это модно сейчас, с развитием феминизма модно, когда молодые люди элегантно женственны. Это тоже дань моде. А Москва, она, конечно, в первых рядах.
– Но смотрите, вы сказали про развитие феминизма при том, что вы сами являетесь ролевой моделью для женщин, которые хотят, ну, хотя бы, скажем, пусть и не быть, но выглядеть совершенно независимо. Вы ведь всегда были сами по себе, ну, недаром же вас супруг называл «человек по имени Нет». Вы очень независимы. Вы же даже отказались собственно сниматься, если о том же фильме мы вспоминаем, о котором я собирался не говорить: вам сценарий «Москва слезам не верит» не понравился изначально.
Из биографии на сайте peoples.ru:
«Своим кинодебютом Вера Валентиновна считает фильм «Москва слезам не верит». Владимир Меньшов снял этот свой второй по счёту фильм, получивший мировую любовь кинозрителей и множество наград как отечественных, так и зарубежных в 1979 году. В феврале 1980 года фильм вышел на экраны страны и начал свое победное шествие по всему миру. Его сразу же купили для проката более 100 стран, а исполнителей главных ролей рвали на части, приглашая на премьеры на все континенты земного шара. За один только 1980 год и только в нашей стране фильм посмотрели 90 миллионов человек».
– Да, не понравился.
– И ваш супруг этот сценарий тщательно дорабатывал. Но дорабатывая он с вами-то советовался?
– Нет. И когда спрашивают, а вот как, собственно говоря, нам удалось сохранить какие-то отношения так долго? Я говорю, это очень важно – никогда не лезть в дело человека, который рядом. Он никогда, если я не прошу совета, не советует мне, что делать в театре. И я никогда в жизни не знала, что он делает в своей профессии. Так же, когда Юля начала работать на телевидении. У нас даже было не два медведя, а три в одной берлоге. Тоже никогда мы не советовали ничего абсолютно друг другу. Если совета не просят, не стоит их давать. А это его работа. Как это я вдруг буду говорить? Нет. Он знал меня лучше, чем другие, и считал, что я, наверное, сыграла так, как ему бы хотелось.
– Как актрису знал лучше?
– Нет. Как человека. Потому что это в общем, вещи неразделимые. Не может быть так, что я тут вот такая, а потом в жизни я, уходя со сцены, я совершенно другая.
– Ваш инструмент, он понятный.
– Поэтому я и говорю: человеческий инструмент мой тоже имеет значение. Поэтому, значит, кто меня знал как человека лучше, чем муж? Значит он видимо, полагал, что я это могу сделать так, как он себе представлял – сыграть Катерину.
– Вот вы действительно полвека замужем, однако. у вас же были периоды, когда вы жили порознь, да? Во-первых, супруг год отсутствовал, по-моему.
– Но это не «периоды» были. Мы были женаты. Он отсутствовал год, потому что работал в Ставрополе, а я работала в Москве.
– Но и потом у вас было еще целых три года – вы просто разбежались, да?
– Но вот это был период, когда мы решили пожить врозь. А ставропольский период нельзя считать разлукой. Это был замечательный совершенно период. Мы только виделись очень редко, потому что у нас было очень мало средств. И он мог прилетать один раз в месяц в Москву, скопив каких-то денег. И мы виделись раз в месяц. И у нас не было собственного жилья.
– То есть исключительно из-за бытовых каких-то проблем?..
– Когда мы решили пожить врозь?
– Да.
– Вы знаете, конечно, быт. Но в «быт» входит очень много. Накапливаются какие-то обиды, естественно. И они потом, если быт устроен, то, наверное, забываются – эти обиды, которые естественно, накапливаются, при долгом общении у любых людей, необязательно у мужа и жены, и детей, и у родителей. И даже у друзей. И даже просто у коллег, с которыми ты вместе работаешь. И это жизнь.
Первое признание
– А вы умеете прощать обиды?
– Я этому учусь. Учусь сознательно. Я не умею. И мне трудно. Потому что я не умею.
– Мне показалось, хотя вы всегда подчеркиваете в своих интервью, что вы очень ценили свою маму, вы очень её любили и любите, но на самом деле у вас очень серьезная на неё обида.
– Обида? Это вам показалось.
– Показалось, да?
– Только так.
– А то, что она вас отправила на завод работать, когда вы захотели в театр?
– Она правильно сделала. Всё, что она сделала, она сделала правильно. Я, во-первых, вообще считаю – родителей не судят. Им нужно быть благодарным даже за то, что они просто вас произвели на свет и вы увидели этот чудный мир. А, во-вторых, зная, как мы жили с мамой…
– Вы имеете в виду материальную сторону?
– Любую. Всё, что я умею, я всем обязана маме. Абсолютно всем. Поэтому у меня никаких обид не может быть, ни малейших.
– Но когда ребёнок в детстве не получает достаточно, скажем, внимания, может, просто потому, что, родители заняты, а не потому, что они не хотят заниматься ребёнком. И когда ребёнок не получает сладкого. Вы же рассказывали как-то о том, что воровали у мамы деньги на мороженое.
– Да.
– Разве это не накладывает какой-то отпечаток потом вообще на человека и на вашу модель взаимодействия?
– Наоборот. Что вы, наоборот. Ведь она не давала мне на мороженое не потому, что она хотела меня наказать. А потому что нужны были деньги на хлеб. Элементарные вещи. Мы жили на Украине, в Украине, как теперь говорят. И это был как раз период, когда там актёрам не платили в течение 9 месяцев. А рабочим платили. И она устроилась на работу в пошивочном цеху. Она пришивала крючки, пуговицы, и тогда им платили какие-то деньги. Небольшие. Это были такие небольшие деньги, такие, что если есть каждый день мороженое, то тогда не на что будет жить. И тогда ты этого не понимаешь, а когда проходит какое-то время, приходит понимание всего, что происходило, а ведь возвращаемся в детство очень часто. То есть все время возвращаемся в прошлое, в детские годы.
– Вообще у вас семья просто уникальная. Потому что есть же такая присказка, что природа отдыхает на детях гениев. Притом, что вы-то гениальная актриса. У вас гениальный супруг-режиссёр.
– Ну, знаете, такими словами разбрасываться нельзя.
– Я к тому, что дочь ваша Юлия – совершенно выдающаяся. Вы считаете, что ваша карьера успешна?
– Она, конечно, успешна. Но, вы знаете, и за день до смерти можно чего-нибудь сделать такое, что весь наш успех окажется ничем.
– Я на самом деле считаю, что мы-то сейчас говорили про карьеру актрисы. Ещё я считаю, что очень важно, что у каждой женщины есть карьера. И карьера женщины – это её муж, которого она «делает». Потому что известно, что за спиной каждого великого человека есть его спутница. Ну и, конечно, дети. Вы мужа «сделали». И дочку, считаю, совершенно замечательную.
– Значит мы с вами соглашаемся, что карьера успешна.
– Вы когда-нибудь корили своего партнёра за что, что он зарабатывает недостаточно денег?
– Никогда.
– Даже в тот период, когда вам пришлось разбежаться?
– Ну, что вы? Разве из-за денег разбегаются?
– Мы же говорили, что из-за быта.
– Быт – это не деньги.
– Вы несколько раз в разных интервью говорили, что вы были не просто неимущими, что вы были нищими.
– Это правда. Но я всегда знала, что это ненадолго. Я всегда знала, что Меньшов талантлив, что обязательно всё получится, что всё будет хорошо, деньги не имеют никакого значения. Я считаю, что никогда. Что вы? Никогда в жизни.
– С милым рай и в шалаше?
– Да. Правда, это я так считаю. Но если нет шалаша, а есть маленький ребёнок, а шалаша всё нет и нет, и дело не в том, что он должен. Почему он? Совсем нет. Нет, никогда. Говорю абсолютно искренне.
– Вам случалось засыпать на спектакле, в кино?
– Да, случалось. Потому что спектакль дико скучный. Все искусства хороши, кроме скучного. Это тот самый случай. Да, да, случалось.
– А вам случалось видеть, чтобы люди засыпали на вашем спектакле?
– Да. На первом ряду сидел и храпел мужик. Это какой-то был ужас. И мы все сразу страшно перепугались и подумали, что или он очень устал, или это до такой степени скучно. Потом, когда проходит время и ты долго работаешь, то ты понимаешь, что и люди в театр приходят разные. И устать мог человек. И, действительно, не нравится ему может. Всё, что угодно. Жизнь вообще многообразна. Меня этому научила моя жизнь. Что она так многообразна, что я ни к чему не отношусь с каким-то с осуждением, так скажем.
– Но пусть этот эпизод, о котором вы вспомнили, будет самым большим горем в вашей жизни.
– Это было бы чудесно.
Евгений Ю. ДОДОЛЕВ.
Фото в студии: Семён ОКСЕНГЕНДЛЕР.
ОТ РЕДАКЦИИ: Полностью беседа с В.Алентовой будет напечатана в книге «24 кадра правды PRO женские истории. Часть Вторая».
