О ПРОЕКТЕ «ФИЗРУК» НА ТНТ
—Это точно не ситком. Каждая серия здесь – это кино. Я для себя определил, что мы снимаем двадцать полных метров, и по тяжести съемок это было очень похоже. Это большое кино с приличным бюджетом и совершенно филигранной драматургией. Но, как говорится, нет такой драматургии, которую мы не можем испортить. Поэтому теперь моя задача посмотреть, что получилось, и убедиться, что я своим присутствием не сильно испортил продукт.
О БАНДИТСКОМ ПРОШЛОМ
— Поскольку я взрослый дядя, то, конечно, прошел те задорные времена, когда могли отнять машину, что называется, за беспокойство. У меня было много друзей, в том числе и бандитов. Не потому, что я стремился к этому, а потому, что среди них было много хороших людей. К сожалению, почти все уже убиты, а те, кто остался, сейчас занимают не последние посты. И я с ними в силу своей занятости, а скорее, их недоступности поддерживаю в меру товарищеские отношения. В общем, есть что вспомнить. Но я далек от того, чтобы романтизировать те времена.
О НАВЫКАХ БОРЬБЫ САМБО
— Знаешь, когда американцев спрашиваешь «Если у вас нельзя драться в ресторане, что же делать, если обидели твою девушку?», они отвечают: «А зачем ходить в ресторан, где могут обидеть твою девушку?» Поэтому я стараюсь по максимуму ограничить появление в тех местах, где может произойти драка. Мне не хотелось бы этого делать по нескольким причинам. Во-первых, я не из робкого десятка и не самый слабый парнишка, но наверняка найдется кто-то, кто сможет сломать нос мне. В таком случае я подведу сотни людей, которые сейчас находятся на съемочной площадке. И это первое, что меня останавливает в порыве гнева и агрессии, которые у меня иногда начинают хлестать из мест общего пользования. Во-вторых, уже негоже воевать с холопами, поэтому я стараюсь обходить эти моменты стороной. В-третьих, у меня слишком много дел в жизни, чтобы реагировать на мелочи, не причиняющие неудобства моим близким.
О СТОЛКНОВЕНИЯХ С НЕДОБРОЖЕЛАТЕЛЯМИ
— Бывали, к сожалению: и стреляли, и били. Все это не только из армии, но и из девяностых. Поэтому приходилось просто держать связь с людьми, которые могли достать из-за пазухи что-то посерьезнее того, что направляли на тебя. Однажды за мной приехали представители одной из группировок, и я попросил защиты у влиятельного человека, который на сегодняшний день занимает одну из высоких строчек руководства. Я до сих пор не забываю, насколько достойно он себя повел. Мы вдвоем приехали на встречу с целой группировкой. Дело закончилось, в общем, достаточно серьезным односторонним монологом. Больше они меня не трогали. Неприятные были ситуации, позвольте мне о них дальше не рассказывать.
О ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ
— Позвольте мне сохранить ту иллюзию брутальности, которую я с таким трудом своим щуплым телом собрал в головах зрителей, и не говорить о том, что меня может ранить. Но могу сказать, что на сцене заплакать я могу сразу.
О ФИЗИЧЕСКОЙ АКТИВНОСТИ
— Последние два года у меня по триста съемочных дней в году. И если я от машины вечером дошел до дома, то это уже победа, уже гимнастика. Если вдруг мне нужно на смену не к 8.30, а к 10.00, то я одеваюсь и пытаюсь бежать. Костюм я надеваю гораздо дольше, чем бегу, меня обгоняют прогуливающиеся с колясками женщины, но я по крайней мере нахожусь в иллюзии, что поддерживаю спортивную форму. И в том режиме, в котором существую, я, чтобы не разжиреть, просто дал себе приказ не жрать. Но поскольку я хозяин своего слова, то очень часто нарушаю данное себе обещание и втихаря жру под подушкой.
О БРУТАЛЬНОМ ОБРАЗЕ
— Бандерасу и Уиллису повезло с материалом, им выпадали не только прапорщики Задовы. Что касается того, каким я был в детстве, – это мало имеет отношения к тому, какой я сейчас. У меня тонкая кость, я невысокого роста, то есть можно представить, сколько нужно внешней и внутренней работы над собой, чтобы из щуплого белобрысого мальчика вырос лысый брутальный детина. Во многом это созданный миф, иллюзия, которую я не прочь поддерживать, поскольку на сегодняшний день это уже, можно сказать, моя сущность.
О КОМПЛЕКСАХ
Возможно, некоторые из моих комплексов меня и двигали вперед. Тот же невысокий рост помог мне несколько расшириться и углубиться внутри, в результате чего мое появление на экране создает образ не померанского шпица, а хотя бы некоторое подобие большого животного.
ОБ ЭТАЛОНЕ МУЖЕСТВЕННОСТИ
— Не сотвори себе кумира. Поэтому я стараюсь выискивать эталоны, например, в своем папе. Несмотря на то что он достаточно прост, я вижу в нем какие-то вещи, которые пытаюсь развивать в себе, и они мне очень помогают в жизни. Даже сейчас, в свои не очень юные годы, мой папа – довольно импозантный мужчина, что мне нравится в нем. Я помню, как красиво он шел с работы в совершенно некрасивой куртке и брюках, но я понимал, что мой отец – красивый дядька.
О ВРЕДНЫХ АКТЕРСКИХ ПРИВЫЧКАХ
— Это, наверное, пошло от плохих актеров, которые позволяют себе какие-то вещи, не имеющие отношения ни к искусству, ни к жизни. Гипертрофируется момент распущенности от безнаказанности. Вот захожу недавно в самолет и, проходя мимо стюардесс, чувствую, как мне девушки напряженно улыбаются. Спрашиваю: «Что-то случилось?» «Нет, просто только что перед вами летел, – и называют фамилию всеми нами любимого актера. – Редкое дерьмо». Вот такие коллеги, как мне кажется, несмотря на то что мир искусства – это иллюзия, не приближают к нам зрителя, а, наоборот, отдаляют. Никогда это не приводило еще ни к чему хорошему. И даже Роберт Дауни-младший является доказательством того, что хороший продукт можно производить хотя бы на более-менее трезвую голову. То есть не бывает взлета в угаре. Настоящий взлет может быть только осмысленным.
О ВОЗРАСТЕ
— Я нахожусь в том возрасте, когда уже есть зачатки ума и еще позволяет физиология. Я пока не чувствую провала и каких-то моментов, где чего-то не могу, так что зафиксироваться в этом возрасте был бы не против.
О ТАЛАНТЕ КОМЕДИЙНОГО АКТЕРА
— Даже если человек пуст внутри, то, обладая неким набором штампов, довольно легко создать иллюзию глубокого страдающего действия. Юмор – это абсолютная подвижность, умение быстро откликаться на ситуацию или же просто талант. Комедия, наверное, самый тяжелый жанр. Самый тяжелый.
О ВОЗРОЖДЕНИИ «ОСТОРОЖНО, МОДЕРН»
— Мне предлагают это довольно регулярно. Когда ко мне подходит Миша Галустян или кто-то из более известных поклонников и говорит: «Слушай, я вот пересмотрел все…» – мне это лестно. Но когда я думаю, что можно было бы с этим вернуться, то понимаю, что теперь буду конкурировать уже с ними. Это к разговору: а вдруг нос сломают мне, а не я? Лучше остаться легендой.
«Максим»
