– Редкий случай, когда отец – слесарь, мать – диспетчер, а сын – гениальный певец или актер. Обычно все следует своим корням. То, что со мной происходит, не случайно. У меня артистическая семья. С маминой стороны потомственные цирковые артисты – семья Манион. Со стороны отца – оперные певцы. Моя тетя – известная певица Софийской народной оперы.
– Поэтому вы тоже решили стать певцом?
– Нет, мое решение связано с другим человеком.
В то время мы подолгу жили в Болгарии. Я помню 1975 год. Лето. Варна. Проходит фестиваль “Золотой Орфей”. Алла Пугачева поет “Арлекино”. Отец говорит: “Эта девочка получит Гран-при”. Так и случилось. Пугачева была абсолютным лидером. И до сих пор те, кто проводит этот фестиваль, говорят, что более яркого Гран-при ни до, ни после нее не было.
Я увидел Аллу, влюбился в нее и сказал родителям, что хочу петь, хочу быть Арлекино. Мне было тогда семь лет.
В мои одиннадцать мы познакомились – отец представил меня Алле. С того момента она наблюдает за мной. Еще ее мама Зинаида Архиповна говорила: “Аллочка, возьми Филиппчика в свой театр”. Алла ответила: “Подрастет – возьму”.
Я подрос. Окончил с золотой медалью школу, поступил в музыкальное училище имени Гнесиных. Как-то попал на вернисаж Ильи Резника, где впервые уже на профессиональной сцене встретился с Аллой Пугачевой. Она сказала: поехали со мной на гастроли. А я отказался – госэкзамены надо сдавать в училище. Думал, все – больше не позовет, уехал с концертами в Болгарию, в Монголию, вернулся в ноябре, и тут Алла пригласила меня на свои первые “Рождественские встречи”. 88-й год. У нее под крылом мне было очень хорошо.
– Пугачева была вашим наставником, советчиком?
– Она меня постоянно ругала. Не то спел, не так себя вел. Я ее просил: хоть когда-нибудь скажите, что хорошо. Она в ответ: “Не дождешься. Никогда”. Все, что ей не нравится, я исправляю тут же. У нее суперпрофессиональный взгляд, я очень благодарен ей за науку, за тумаки.
– Алла обиделась на вас, когда вы ушли из ее Театра песни?
– В беседе с журналистами я сказал: Театр Пугачевой – это мои университеты, моя школа. Я окончил ее. Но журналисты перековеркали мои слова, приписав мне: “Я вырос из коротких штанишек и потому ушел из театра”. Алла, естественно, обиделась.
– Филипп, жизнь звезды всегда окружена легендами. Гастроли, страсти, яркие женщины…
– Да, и это. Я люблю женщин с экзотической красотой. Мне нравится Азиза. Или полная ее противоположность, но необыкновенно хороша – Наташа Ветлицкая.
– А Маша Распутина?
– Заявляю раз и навсегда. У меня ничего нет общего с Машей Распутиной. Я никогда не был на ней женат.
– А какую вы хотели бы встретить женщину?
– Как моя мать. Красивую, заботливую, умную. Таких мало. Они редко встречаются. Но отец же нашел, и я найду. Пока я один.
– Но откуда тогда “Сын и дочь”? Вы настолько убедительны в этой песне.
– Это тоже от Аллы Борисовны – говорить о себе в песнях. Но это уже моя личная жизнь – не отдам никому.
– Вы капризный гастролер?
– Мои капризы не такого рода, что я хочу есть на золотых приборах и шелковой скатерти. Но я прошу, чтобы организатор моих гастролей фирма “Ангажемент” всегда обеспечивала, скажем, домашнюю пищу. Я люблю пельмени, вареники, картошечку. Люблю жить в спокойном, тихом месте, уединенно, стало быть, не в гостинице, а в коттедже за городом, на даче. И потом у меня проблема: я постоянно расту. Я не вмещаюсь в обыкновенные машины. Мне подходит только “Чайка” или “Линкольн”. Езжу в них из-за роста, а не потому, что Фил Киркоров такой крутой. Сейчас мне 26 лет. Во мне 1 метр 99 сантиметров.
– Ноги растут?
– Все растет, пропорционально. Все части тела.
– Самая частая причина плохого настроения?
– Халатность людей, с которыми я работаю. Во-первых. Во-вторых, ненавижу лицемерие, ложь. Даже когда она святая – для моей пользы. Не люблю в жизни театр, мне уже достаточно лет, я научился отличать искреннюю улыбку от деланной. Поверьте, в быту я нормальный человек. Но когда встречаюсь со жлобством, хамством, тогда включается сценический вариант Филиппа Киркорова и… летают стаканы, тарелки, подушки.
– Как вы предпочитаете расставаться с людьми?
– Стараюсь мирно. Но получается в основном бурно, со скандалами.
– А с дамами?
– По-джентльменски…
Впрочем, когда как, если честно. Но, правда, не так уж часто я расстаюсь с дамами. Я не ловелас, не Дон Жуан.
– Филипп, вы потеряете многих поклонниц.
– Почему? Наоборот. Что такое Дон Жуан? Сегодня – здесь, завтра – там. И бах – СПИД. А я не приемлю противозачаточные средства, неестественно. И удовольствия не дает никакого.
– Вам нравятся брюнетки, экзотические женщины. А что вы пьете?
– Колу. И ничего мне другого не надо.
– Трезвенник?
– Вот уж если очень хорошая компания и хорошее настроение, ликерчику можно выпить. Или водочки, но смирновской. А от шампанского живот болит.
– А вы сладкоежка?
– Да. Очень люблю мармелад. Такие раньше коробочки были “Лимонные дольки”. И еще – очень – сосательные конфеты “Барбарис”.
А вообще я обожаю “Макдональдс”. Я туда могу ходить каждый день по три раза. Нравится их картошка. Этот их бутерброд, коктейльчик из клубнички, мороженое обожаю. А шоколад только белый. Таблерон, с орешками. Еще помните, были такие монпансье в коробочках. Их еще сначала надо расколотить. Ножом.
– А торты?
– Да, “Птичье молоко” и “Наполеон”. Только домашний. И “Птичье молоко” как в Прибалтике – воздушное.
– К мясу вы плохо относитесь. Вегетарианец?
– Рыбку люблю. Хорошую.
– А косточки мама выбирает?
– Угадали.
Татьяна ЧЕРНОВА.
