За тридевять земель, в тридесятом
государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Поехал царь
по чужим землям, по дальним сторонам, долгое время домой не бывал; на
ту пору родила ему царица сына, Ивана-царевича, а царь про то и не
ведает.
Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к
своей земле, а день-то был жаркий-жаркий, солнце так и пекло! И
напала на него жажда великая; что ни дать, только бы воды испить!
Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру,
слез с коня, прилег на землю и давай глотать студеную воду. Пьет и не
чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.
- Пусти! – просит царь.
- Не пущу, не смей пить без моего ведома!
- Какой хочешь возьми откуп – только отпусти!
- Давай то, чего дома не знаешь.
Царь подумал-подумал… Чего он дома не знает? Кажись,
все знает, все ему ведомо, – и согласился. Попробовал – бороду никто
не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.
Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем,
такая радостная; а он как узнал про свое милое детище, так и залился
горькими слезами. Рассказал царевне, как и что с ним было, поплакали
вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь.
Стали они жить по-старому; а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре – не по дням, а по часам, – и вырос большой.
“Сколько ни держать при себе, – думает царь, а отдавать
надобно: дело неминучее!” Взял Ивана-царевича за руку, привел прямо к
озеру.
- Поищи здесь, – говорит, – мой перстень; я ненароком вчера обронил.
Оставил одного царевича, а сам повернул домой.
Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка.
- Куда идешь, Иван-царевич?
- Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.
- Ну, оставайся с богом!
И пошла старушка в сторону.
А Иван-царевич пораздумался: “За что обругал я старуху?”
Дай ворочу ее; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе
скажет”. И стал ворочать старушку:
- Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с
досады вымолвил: заставил меня отец перстень искать,
хожу-высматриваю, а перстня нет как нет!
- Не за перстнем ты здесь: отдал тебя отец морскому царю; выйдет морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство.
Горько заплакал царевич.
- Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник;
только слушайся меня, старуху. Спрячься вон за тот куст смородины и
притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц – все красных
девиц, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты
тем временем унеси у последней сорочку и до сих пор не отдавай, пока
не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты
погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол
высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове
воткнуто; только одна порожняя, не угоди на нее попасть!
Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры-времени.
Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру
землю и обернулись красными девицами, все до единой красоты
несказанной: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали
платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют.
Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась
о сыру землю, обернулась красивой девицей, сбросила с белого тела
сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!
Долго Иван-царевич не мог отвести очей своих, долго на
нее заглядывался да припоминал, что говорила ему старуха, подкрался
тихонько и унес сорочку.
Вышла из воды красная девица, хватилась – нет сорочки, унес кто-то; бросились все искать: искали, искали – не видать нигде.
- Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата – недосмотрела, сама и отвечать буду.
Сестрицы – красные девицы ударились о сыру землю,
сделались голубицами, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась
одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:
- Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда;
коли старый человек – будешь мне родной батюшка, коли средних лет -
будешь братец любимый, коли ровня мне – будешь милый друг!
Только сказала последнее слово, показался Иван-царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит:
- Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь
на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство; ступай
по ней смело! Там и меня найдешь; ведь я дочь морского царя, Василиса
Премудрая.
Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича.
А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит – и
там свет такой же, как у нас; и там поля, и луга, и рощи зеленые, и
солнышко греет.
Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:
- Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба:
есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и поперек – одни рвы,
буераки да каменье острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко,
и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в
ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь – голова твоя с
плеч долой!
Идет Иван-царевич от морского царя, сам слезами
обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса
Премудрая и спрашивает:
- Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься?
- Как же мне не плакать? – отвечает царевич. – Заставил
меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое и
засеять рожью, чтоб к утру сна выросла и могла в ней галка
спрятаться.
- Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать; утро вечера мудренее, все будет готово!
Лег спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:
- Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспело.
Проснулся на заре Иван-царевич, глянул – все готово: нет
ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на
нем рожь – столь высока, что галка схоронится.
Пошел к морскому царю с докладом.
- Спасибо тебе, – говорит морской царь, – что сумел
службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в
каждом скирду по триста копен – все пшеница белоярая; обмолоти мне к
завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а скирдов не
ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь – голова твоя с плеч
долой!
- Слушаю, ваше величество! – сказал Иван-царевич; опять идет по двору да слезами обливается.
- О чем горько плачешь? – спрашивает его Василиса Премудрая.
- Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за
одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не
ломать и снопов не разбивать.
- Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро вечера мудренее.
Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
- Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни
есть – все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов
чисто-начисто.
Поутру зовет морской царь Ивана-царевича:
- Сослужил ли службу?
- Сослужил, ваше величество!
- Пойдем посмотрим.
Пришли на гумно – все скирды стоят нетронуты, пришли в житницу – все закрома полнехоньки зерном.
- Спасибо тебе, брат! – сказал морской царь. – Сделай мне
еще церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова: это будет
твоя последняя служба.
Опять идет Иван-царевич по двору и слезами умывается.
- О чем горько плачешь? – спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.
- Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.
- Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать; утро вечера мудренее.
Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
- Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни
есть, все летите сюда и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к
утру была готова.
Поутру встал Иван-царевич, глянул – стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с до-хладом.
- Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня не было,
никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником,
всего царства оберегателем; выбирай себе любую из тринадцати дочерей
моих в жены.
Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.
Ни много ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.
- Что так грустен, Иван-царевич?
- Ах, Василиса Премудрая, взгрустнулось по отцу, по матери, захотелось па святую Русь.
- Вот эта беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами
погоня великая; морской царь разгневается и предаст нас смерти. Надо
ухитряться!
Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном-царевичем на святую Русь.
На другой день ранёхонько приходят посланные от морского царя – молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери:
- Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.
- Еще рано, мы не выспались: приходите после! – отвечает одна слюнка.
Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся:
- Не пора-время спать, пора-время вставать!
- Погодите немного: встанем, оденемся! – отвечает другая слюнка.
В третий раз приходят посланные:
- Царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.
- Сейчас будем! – отвечает третья слюнка.
Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали дверь, а в тереме пусто.
Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.
А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.
- Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
- Слышу я людскую молвь и конский топ!
- Это за нами гонят! – сказала Василиса Премудрая и
тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича – старым пастухом,
а сама сделалась смирною овечкою.
Наезжает погоня:
- Эй, старичок! Не видал ли ты – не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?
- Нет, люди добрые, не видал, – отвечает Иван-царевич, -
сорок лет, как пасу на этом месте, – ни одна птица мимо не
пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
Воротилась погоня назад:
- Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видали только: пастух овечку пасет.
- Что ж не хватали? Ведь это они были! – закричал морской царь и послал новую погоню.
А Иван-царевич с Василисой Премудрою давным-давно скачут на борзых конях.
- Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
- Слышу я людскую молвь и конский топ.
- Это за нами гонят! – сказала Василиса Премудрая; сама
сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, а
лошадей – деревьями.
Наезжает погоня:
- Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?
- Нет, люди добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой
церкви – ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не
прорыскивал.
Повернула погоня назад:
- Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика.
- Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь
это они самые были! – закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за
Иваном-царевичем и Василисой Премудрою.
А они далеко уехали.
Опять говорит Василиса Премудрая:
- Иван-царевич! Припади к сырой земле – не слыхать ли погони!
Слез Иван-царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
- Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего.
- Это сам царь скачет.
Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича – селезнем, а сама сделалась уткою.
Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто
таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет
орел убить их до смерти, да не тут-то было: что не разлетится
сверху… вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот
ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился, бился, так ничего и не смог
сделать. Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса
Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую
Русь.
Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.
- Подожди меня в этом лесочке, – говорит Иван-царевич Василисе Премудрой, – я пойду доложусь наперед отцу, матери.
- Ты меня забудешь, Иван-царевич!
- Нет, не забуду.
- Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!
Пришел Иван-царевич во дворец; увидали его родители,
бросились ему на шею и стали целовать-миловать его; на радостях
позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую.
Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой-то королевне.
Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в
работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста,
слепила пару голубков и посадила в печь.
- Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?
- А что будет? Съедим их – вот и все!
- Нет, не угадала!
Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно – и в ту ж
минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться
в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла
отогнать их прочь.
Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую,
послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у
просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу,
к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.
