Мегаломанский проект Ильи Хржановского «Дау» в представлениях не нуждается. Изначально задуманная в 2006 году как байопик о советском физике Льве Ландау картина, в итоге стала, возможно, самым масштабным в истории кинематографическим экспериментом, в рамках которого в Харькове было построен в качестве декораций целое здание НИИ, где на протяжении трех лет проходили съемки сотен актеров (по большей части непрофессионалов, за исключением главных ролей, а также специально приглашённых для небольших камео художников, ученых, журналистов, общественных деятелей, порой, весьма сомнительной репутации), игравших персонажей под своими настоящими именами на территории «Института» в период с 1938-го по 1968-ой год. Итогом многолетнего пост-продакшна стало 700 часов смонтированного материала, которые решено было выпустить в виде 13-ти полнометражных фильмов и, вероятно, нескольких сериалов. Первые две картины «ДАУ. Наташа» и «ДАУ. Дегенерация» (или «Вырождение») были представлены на международном кинофестивале в Берлине в феврале этого года (опуская длинную и запутанную историю спец. премьер в Париже и Лондоне в 2019 году), а в конце апреля была запущена онлайн платформа, где каждый желающий может ознакомиться с этими работами за символическую сумму. Еженедельно будет открываться доступ к другим фильмам проекта.
Несмотря на то, что публике была представлена лишь малая часть проекта, двух фильмов хватило для того, чтобы разделить аудиторию на два непримиримых лагеря, особенно в русскоязычном пространстве. Апологеты провозглашают «Дау» беспрецедентным достижением кинематографа, одновременно трансцендентным и гиперреалистичным, с другой стороны доносится нескончаемый поток критики против неэтичных, жестоких режиссёрских методов, которым не место в прогрессивном искусстве 2020-го года.
Главная же беда проекта заключается в том, что, если смотреть «ДАУ. Наташа» и «ДАУ. Дегенерация» вне контекста окружающей его внушительной мифологии или скандалов, то выяснится, что говорить то больше особо и не о чем. История одинокой и несчастной буфетчицы Наташи, третирующей (то ли от зависти, то ли по привычке) свою молодую коллегу Ольгу, но постоянно при этом с ней пьянствуя, оказывается трагедией об отчаянной неспособности обрести любовь, а вследствие этого обречённых попыток отдаться то французскому ученому, то своему мучителю на допросе в МГБ (за то, что французу таки отдалась). Большая часть от двух с лишним часов хронометража это наблюдение за кутежом и истериками (как правило, пьяными) Наташи. Нетрудно догадаться, что нетрезвые импровизации наскучивают довольно скоро, не предлагая никаких концептуальных открытий, если не считать таковой, что пьющая и несчастная в своём одиночестве женщина — грустное зрелище. Не добавляет к этому ничего и длительная натуралистичная сцена секса, во время которой персонажи/актеры, естественно, пьяны. Лишь в финальной сцене допроса действо наконец подает признаки жизни и подлинного напряжения, недаром мучителя играет настоящий следователь, который виртуозно издевается над Наташей, легко переключаясь между режимами хороший/плохой коп. Однако неизбежно возникают вопросы относительно этичности такого рода импровизаций…
«ДАУ. Дегенерация» фильм намного более масштабный (более 6-ти часов) и повествует о крахе «Института» в 1968-ом году. Впрочем, главной скрепой и здесь остаются сцены нескончаемых попоек в закрытых помещениях, отражающие как бы деградацию ученых и персонала. Ее же символизирует немощный старик Дау, тень яркого ученого, основавшего «Институт» 30 лет назад, безучастно наблюдающий за медленным крахом своего детища. Назначение директором НИИ знакомого по «Наташе» следователя-гэбиста (символизирующего, конечно, деградацию тоталитарной системы управления) становится первым предвестником грядущего апокалипсиса. Приглашённая им группа бритых и крепко сложенных парней, вроде как в качестве испытуемых в многочисленных экспериментах по выведению сверхчеловека, довольно скоро осваивается в роли экспериментаторов, подвергая прочих сотрудников оскорблениям и унижениям. Апофеозом же их деятельности становится убийство свиньи в гостиной, на глазах шокированых ученых (занятых, несомненно, попойкой). Интересно, что националистически настроенная молодежь, не упуская шанса продекларировать ненависть ко всем возможным меньшинствам и расам в каждом диалоге, сплошь трезвенники, радикально агитирующие за ЗОЖ. Когда становится очевидно, что их методы «проповеди» не находят отклика, приходит приказ на тотальное физическое уничтожение всех обитателей «Института». В заслугу режиссеру стоит поставить, что, в отличии от свиньи, людей все-таки решили не умерщвлять по-настоящему.
В одном из эпизодов «Дегенерации» администрация интересуется у ученых, в чем состоит их экспериментальная деятельность с крысами, которые, кажется, просто сидят по клеткам, и ответа не находится ни у кого, в том числе и у начальника отдела. Проект «Дау» будто точно также не до конца определился со смыслом процесса. К сожалению, все сопоставления с «Домом 2» или представления «Дау» как реалити-шоу в советских декорациях не оказываются, на поверку, каким-то гротескным преувеличением. Можно пытаться взгромоздить стену терминов, начинающихся с «транс-», «мета-», «пост-», «интер-», которые якобы подчеркивают некоторый художественный прорыв, выявляют неадекватность привычного языка для описания феномена «Дау». Или же сопоставить с работами Пазолини, Арто. Однако ключевая разница кроется именно в отсутствии режиссёрской позиции (вновь, если полностью не обращать внимания на этические вопросы) и никакие сложноустроенные теоретические конструкции этого не могут объяснить тотальную нехватку рефлексии. Фильм «Синекдоха, Ньй-Йорк» Чарли Кауфмана, показывающий кризис режиссёра, решившего воссоздать сначала свою жизнь, а потом и весь Нью-Йорк, в своей пьесе, в максимально приближенном к реальности масштабе и детализации, и неизбежный провал его замысла, вполне мог бы в 2008 послужить предостережением Хржановскому. В результате «Дау» оказывается невиданным междисциплинарным социально-эстетическим экспериментом, который невозможно проигнорировать, но исключительно печально констатировать, что как кино проект больше похож на мешанину скомпилированную нейросетью из обрывков картин Германа старшего, Балабанова, Сокурова, Мизгирева, домашних видео застолий, эпизодов из реалити-шоу и мистико-эзотерических каналов YouTube, пусть даже при непристанных попытках оператора легендарного Юргена Юргеса придать этому сумбуру хоть какую-то форму. Но если зритель готов к многочасовому изнуряющему труду по нахождению в бесконечном потоке представленного материала идей/смыслов/откровений (который совсем необязательно увенчается успехом), или же счастлив раствориться в нем, отбросив сковывающую рефлексию, стать частью этого хтонического симулякра советского вивария, то может быть вполне эффективным решением того, как занять себя в течение n-нного количества дней в условиях нынешнего карантина.
