Про отношения с Украиной

ПРОЛОГ

Разлучить меня с моей любимой (есть подозрение, граничащее с убежденностью) Украиной было делом в высшей, сильнейшей степени неблагородным — учитывая как раз мою вершинную, мощнейшую любовь к ней.

Но я отсидел свой срок, отсидел безропотно и кротко.  

Там живет легион обожаемых мною и боготворящих меня людей, славных, светлых, сложных и простых, — и я лажу, собираюсь, намереваюсь всех, кого смогу, заключить в объятия.

Что все портит политика — это самоочевидная истина, но еще более самоочевидной является истина, что фигура по фамилии Кушанашвили никакого касательства к политике не имел, не имеет и, если не повредится в уме, не собирается впадать в этот маразм.

Я очень скучал по людям; я и хотел бы написать, что скучал по Зеленскому, с которым мы во время оно товариществовали, но это будет и пОшло, и некрасиво, и даже подло.

Я скучал по хорошим людям.

Я скучал по Украине.

Я возвращаюсь.

В России, когда пишут об Украине, словно состязаются в жанре задорного идиотизма.

Но когда ЛОМАЧЕНКО чуть не отправил к праотцам какого-то бедолагу, макабр превращается в фарс, и ведь надо быть не совсем человеком, чтобы не поздравить его или, скажем, Усика с безукоризненной победой.

Скорее Земля опрокинется, чем российский мир, когда дело касается глупой и вредоносной гордыни, перестанет быть герметичным.

Многие люди «обретают мотор», только когда наполняются ненавистью, потребной им, как кинизму потребен эвдемонизм, а петиметру — поза.

То, что Ракицкий, переехав в Питер, первым делом облил презрением и распатронил украинскую лигу, где состоялся и сформировался, ни о чем, кроме того, что у него нет ни совести, ни души, не говорит.

Как говорил мой ПАПКА, «всегда можно найти повод, чтобы быть скотиной».

Я видел картины Романа Сущенко, которому исполнилось 50, я видел фото Максима Сущенко, которому 11, Максим стоит у картины отца, эти картины папа рисует в деревне Утробино Кировской области, в колонии номер 11, подписывает папа картины так: «Бумага, шариковая ручка, карандаш, сок свеклы, луковая шелуха, чай»; мальчуган не поехал к папе в Утробино на свидание, потому что боялся, что не выдержит свидания.

Папу осудили за шпионаж, тут нужно поставить кавычки, потому что никто даже не удосужился доказать папину вину, и, если не случится чуда, папа обнимет сына, а сын папу только в 2028 году. Только в 2028 году человек, который сидит незнамо за что, вернется к благоверной Анжелике и дочери Юле.

Вот так, подлейшим образом, унижать людей и вот так, наглейшим образом, демонстрировать, что кругом тишь да гладь, да божья благодать, — кто на это способен?

Антропоморфные чудища, монстры, уроды.

Самая мысль о том, что в этом году я, «отсидев свой срок от звонка до звонка», смогу вернуться в Украину — самая эта мысль облегчает мне тяготы повседневной жизни.

Я слишком тонко устроен для вашего грубого мира, и эту разлуку, эту епитимью переношу и переживаю очень болезненно.

Жизнь вообще суть эзотерический ребус, но мне до эпикриза (надеюсь) далеко, мыслю я ясно, посему до сих не могу взять в толк, за что меня наказали.

Та еще головоломка, но у каждой эпохи свои переполохи, и я смиренно принял кару (исполать многотерпеливому ОТАРУ!).

Я до сих пор моментально затыкаю рот любому, кто при мне начинает честить, костить, костерить Украину — страну, транслирующую небесную гармонию.

Все разговоры об Украине все эти три бесконечных года держались на хрупком контрапункте бесстыдства и величия.

Люди говорят про Крым, излучая непринужденность, тогда как для меня это по-прежнему болезнетворная тема, отношения к «биению сфер» не имеющая.

«Высокотурбулентный армагеддон», который устроили Сенцову, продемонстрировал давно доказанное: у тех, кто учинил этот макабр с фарсом, нет сердца и нет души.

А сострадание, сочувствие, уровень эмпатии — это критерий состоятельности общества, оселок на зрелость.

Эпикриз отношений между двумя нашими странами таков, что спондеями не отделаться, и, если Сергей Полунин, нарисовавший Путина на груди, сменивший гражданство и тем самым сделавшийся еще большим клоуном, чем его тезка Вячеслав, спросил бы меня, что будет дальше, я бы ответил: “Малохольный, прочитайте «КОНЕЦ РЕНАТЫ» В. ХОДАСЕВИЧА, Рената — это Вы”.

(Вам, мои УКРАИНСКИЕ ДРУЗЬЯ, я бы тоже рекомендовал проштудировать сей опус: не чтобы проникнуться атмосферой чернильной безысходности, а чтобы уяснить, что ВСЕ на свете строится на контрапункте бесстыдства и величия; нет, так: величия и бесстыдства).

Как там, у запутавшегося сидельца?

«Признаю, что моя реакция НА ОСКОРБЛЕНИЯ МЕНЯ, МОЕГО БРАТА И ОСТАЛЬНЫХ ПРИСУТСТВУЮЩИХ была чрезмерной…».

Когда американские музыкальные критики хотят задеть-поддеть Джастина Бибера после очередного выкинутого им фортеля, они пишут что-то вроде: “…вот он, полпред высокотурбулентного армагеддон-попса”.

Совершенно определенно, что Кокорина окружают и на него работают немилосердно токсичные, непроходимо глупые и смертоносно вредоносные люди.

Вроде покаяние, ан, тут же выясняется, что это ЕГО, что это ИХ оскорбляли, что он там, во время демонстрации приемчиков парагвайского джиу-джитсу ЗАСТУПАЛСЯ за остальных присутствующих.

От всего сердца парень подписался под чужими словами людей, ни бельмеса не смыслящих ни в филологии, ни в лингвистике, ни в сердцеведении.

Теренций (мыслитель, не футболист) сказал, что нет ничего, что нельзя извратить плохим пересказом.

Придурочные «ЧЕРНЫЕ ЛЕНИНЫ» могут нести какую угодно гиль, ему могут вторить Захарова, Поклонская и Петя Толстой (это не амикошонство, когда-то, во время оно, мы были одно, одним, товарищами), но факт остается фактом, и ни одна магия мира этот факт не изменит: это эпическое хамство — отобрать, ограбить и выдавать за свое.

Украинская история — это история о том, как онтогенез повторяет филогенез, а «вежливые люди», слишком грубо устроенные для тонкого мира, не вписываются ни в одно человеческое измерение, потому что антропоморфны, противны небесной гармонии.

Если многострадальному СЕНЦОВУ дадут Нобелевскую Премию, кое-кто, конечно, тут же возопит, что все это суть фраппирование, не более.

А как по мне — вручить НАДО, для общемирового лада. Чтоб отдать справедливость парню, который сидит НИ ЗА ЧТО.

…Я сейчас, после триумфа Зеленского, уже стяжав лавры культового стрекулиста (а ведь когда меня внесли в «черный список» в Украине, я был на грани, на краю, в одно мгновение обанкротившись, причем во всех смыслах), я пристально всматриваюсь в прошлое.

Почему? За что?

Но проку от этих вопросов — как от ведра без днища.

И, кажется, эти записи я делал прорвищу лет назад, отчетливо, остро, до слез сознавая, что у меня отбирают что-то очень дорогое, может быть, на тот момент — самое.

Как сказала Карла Бруни про Саркози: «Впервые я отдаю и получаю в равной мере».

Вот такие на момент ЧП у меня были отношения с Украиной.

И я не стал ничего исправлять не по лености (я и лень несовместны), а потому, что хочу быть честным во всем.

…Мысль о том, что я вскорости обниму дорогих мне людей в Киеве, приводит меня в состояние бесконтрольное и близкое к помешательству.

Я заслужил это возвращение.

 

ЭПИЛОГ ПОСЛЕ ЭПИЛОГА.

Три с лишним года разлуки с Украиной возымели действие: я стал любить Украину еще пуще, еще нежнее, еще неистовее.

Я давно, первее всех и качественнее всех искусился в ведении полемики, эристика и элоквенция суть мои коронные стороны, но эристика здесь за ненадобностью, потому что все самоочевидно: Зеленский победил, а с Зеленским у нас всегда была взаимная симпатия, еще в бытность его моим начальником, и надо ли уточнять, что симпатизировал он мне еще и потому, что, в противность очень многим, да почти всем, я всегда был искренним.

И есть.

И буду.

Я сохранился в чумные времена, Крым не посещал, Тину Кароль по-прежнему обожаю, болею за Усика, скучаю по Потапу и Каменских, боготворю Юлию Литвиненко, люблю Женю Беланюка и Тарасика; я не переродился в бестолковщину, я скучаю и плАчу по Кузьме, Лешу из «Время и Стекло» помню одухотворенным подростком, я хочу заселиться в «Домус», ошарашить звонком Сиятельного Гордона, грандиозного искусника во всем, за что бы он ни взялся… пусть в ресторации «Бельмондо» уже готовят столик.

Я давно искусился в ведении политразговоров: я их вообще не веду.

Частная жизнь выше и значительнее любой политики, и здесь, как сказал бы Потап, надо играть сфорцандо: нах вашу политику с ее низостью и бестолковщиной, даешь отариковской содом, где все пронизано любовью, где все дышит любовью, не мешать и не путать с содомом и гоморрой; в Украине я перестаю быть солипсистом, выгляжу ходячей буквализацией идиом «кум королю» и «нос в табаке»; именно там меня спасли от суицида и там «все кажется истинным».

Я готов быть тише шороха листка бумаги, только бы доехать до родных людей.

Я ни разу не ездил в Крым — по той же причине, по какой ни разу не ездил в Сухум.

И — да, мы знакомы с В. Зеленским, мы симпатизируем друг другу, это точно, но я про это скажу только в случае крайней необходимости.


Отар Кушанашвили


Оставьте комментарий



««« »»»