Знатный британский паяц Робби Уильямс, у которого на одну хорошую песню приходятся двести душевно нездоровых поступков и часы такой же нездоровой трескотни, сказал Андрею Малахову, что готов, так и быть, представлять Россию на Евровидении в Киеве.Для человека вроде него, который убежден, что неотразим, даже когда несет гиль несусветную, разница между “осмысленная речь” и “трескотня” шириной с гранд-каньон.
Но предприятие слишком серьезное, чтобы отдавать его на откуп турбулентному позеру.
Я – за Валеру Меладзе, и дело даже не в том, что он ни разу не спел про мануальную стимуляцию гениталий и не в том даже, что с ним любая песня обретает мотор.
Просто-напросто, как выразился бы шпик Ассанж, он “сокрушительно компетентен”.
Строго говоря, что такое “Евровидение”?
По сути, это заламинированный в агитпроп коктейль из жизнерадостно дурацких плясок и бодряческого вокала, в который для верности всыпали тройную порцию усилителя вкуса.
Но в этом году – особь статья, и если мы сделаем то, к чему призывает изобиженный Кобзон, если мы плюнем на конкурс, мы распишемся в малодушии.
Песня в настоящем разрезе – больше, чем песня, а Меладзе-даже не космополит, а человек мира, он связан пуповиной с Украиной, растворен в России, обожает Грузию, евойный брат пишет лучшие песни в мире, гаер Уильямс – фраер рядом с ним, он один из тех, кто имеет право цитировать Синатру: “Слава для футболистов, а мне нужна магия”.
Подобный расчет – Меладзе – покоится на специальном исследовании: нам в Киеве нужна не победа, а красивая демонстрация достоинства.
Для Меладзе разница между “а ну их” и “песня строить и жить, и даже мириться помогает” – разница размером с гранд-каньон.
Нам нужен в Киеве артельный профи, способный напомнить о том, что такое метемпсихоз, с голосом красивым, как у Джорджа Майкла, и доподлинно мужской линией поведения.
Антонюк – это даже не смешно, “Ленинград” – сейчас не время ерничать, давняя и верная любовь к мату и клоунаде оставила на этих лицах неизгладимый след.
Нам нужно другой след оставить: след от песни, полной жизни, жизни, в которой нет места насилию, онли лав, мазафака.
