Лето и инопланетяне

Рубрики: [Книги]  

Клязьма и Укатанагон  

Юрий Лавут-Хуторянский. Клязьма и Укатанагон. — М.: АСТ, 2019

 

Этот эпохальный роман хоть и не «сезонное» явление в литературе, а наоборот — сродни масштабному и мощному строению в пустыне смыслов, но есть в нем такие «летние» моменты, что впору классику вспоминать. Ну разве не хорош в «Клязьме и Укатанагоне» Лавут-Хуторянского этот жаркий Гайдар со страстным Булгаковым? «Лето наполнялось речным визгом и воем пилы по свежим доскам, грохотало музыкой, удивляло пестрым женским клубом на крыльце открывшегося магазина, дразнило запахами горячих обедов и ужинов, интриговало вечерним девичьим променадом и, набрав ходу, взрывалось вдруг каким-нибудь неожиданным скандалом, вовлекавшим в свой круговорот половину деревни, — то есть настоящая живая жизнь, кипение крови и напряжение мускулов».

На самом деле, речь в данном случае о дачном, праздном времяпровождении героев и героинь в деревне, хотя и «живая» жизнь вокруг тоже бурлит, в основном, благодаря приехавшим на шашлыки. Поскольку это чуть ли не единственная «ода радости» в романе, тогда как сплошному мрачняку (читай: реальному положению дел в глубинке) посвящены все остальные моменты соприкосновения города и деревни. Дело в том, как поясняет за обедом умная жена главного героя, что все благородные порывы ее супруга — возрождение сельского хозяйства в средней полосе — обречены на провал. И даже не потому что пьют и воруют, а оттого что так здесь было всегда. И техника с дорогами разбиты со времен татаро-монгольского ига, и денег не бывало со времен царя Гороха, и душа горит, и это главное. «Он заработал огромные деньги благодаря, может быть, и уродскому, но реальному устройству этой жизни, и теперь существовал барином среди голытьбы. Радуйся и люби, помогай и путешествуй, так нет, он расковыривает свою гордыню».

И поэтому лучше про редкие минуты идиллии в этой суровой саге про жену-депутата, мужа-олигарха и времена девяностых, нулевых и даже десятых. Вот как раз в этом случае в деревне у господ ну ничегошеньки не менялось — ни при царе, ни при советской власти. «Половина большой бутылки домашнего вина, початая бутылка водки, резаные, в слезах, огурцы и помидоры, масло и сметана, зелень, хлеб, сыр и котлеты — три женщины сидели ранним вечером за столом, покрытым цветастой клеенкой, в саду, между клумбой, осыпанной флоксами, и яблоней, набитой яблоками». Кстати, именно в таком коммунальном раскладе и была возможна пресловутая «дружба народов», поскольку дополнить картинку можно нюансами из жизни любой союзной республики, с любой геополитической точки застольного мировоззрения, в любом авторском исполнении. Например, на злобу дня, в донецком, где о том же самом, душевном и дачном, баял тамошний писатель Владимир Рафеенко. «Тщательно вымойте стол в беседке, достаньте из сумок сыр, консервы, белый мягкий хлеб, — напоминает, скажем, Владимир Рафеенко из Донецка. — Быстренько нарежьте свежей зелени, помойте, выложите на чистое, хотя и не без круглых жёлтых выщерблин блюдо, уже холодную курицу, достаньте из холодного подвала бутыль домашнего двухлетнего вина из черноплодной рябины и позднего винограда и оботрите полой рубашки пыль со стаканов. А вот переливать никуда и не надо, оставьте в покое кувшин. Так как-то лучше. Сразу видно, что своё».

Но на этом застольная «интертекстуальность» у автора романа заканчивается, и во второй части нам предлагают ознакомиться с совершенно феерическим и фантасмагорическим дневником Высшей Сущности, которая, оказывается, и устроила нам весь этом банкет. И мало того, что автор то и дело открещивается от своего участия в создании романа, так еще и вся его первая часть — лишь миг «в этой жизни бушующей», когда, словно в буддистском анекдоте, в жизни человека бывает важна лишь какая-нибудь соль, переданная попутчику за столом вагона-ресторана. То есть, именно одному из проходных персонажей, кроме того, бывшему зэку и наркоману, которого в юности любила упомянутая супруга олигарха, принадлежит право и владения дневником, и прозрения, и проверки нас на любовь к ближнему. 

Ну, а сам дневник инопланетных существ напоминает высший суд над теми, кто не оправдал их доверия. Над всеми нами, выходит. Вначале нам рассказывают, как на самом деле возникла жизнь на Земле, причем в категориях ландшафтного дизайна, а после о том, оправдано ли было его заселение всяческими членистоногими. Спойлер не прилагается, об итогах заседания высшего собрания, напоминающего судебные тройки, можно и так догадаться.

Игорь Бондарь-Терещенко.



 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий



««« »»»