Русскому сознанию – если люди владеют квартирами и домами – почему-то чужда идея воздуха.
Идея светлого и пустого пространства – как внутри, так и вовне.
Большинство наших квартир – даже сейчас, даже в центре большого города, даже не слишком дешевых, – это накопители бесконечных шкафов, гарнитуров, ковров, огромных безумных кресел и диванов ядовитых цветов, ненужных роялей, пейзажей в тяжелых рамах и тому подобной человеконенавистнической красоты.
Зачем они – хозяева красоты – все это покупают, зачем набивают свои пятьдесят или семьдесят метров как багажное отделение последнего самолета для беженцев?
Почему им не нравится, когда вокруг них есть свободное место?
Та же печаль и с домами.
Большинство наших домов – в том числе тех, на которые явно потрачены крупные суммы – это тюремные замки на забетонированных крошечных участках.
Вместо того, чтобы купить себе прежде всего земли побольше – чтобы простор, чтобы сад, – а на ней построить легкий деревянный дом с большими окнами, – несчастный буржуй громоздит себе каменный 700-метровый особняк на шести сотках, и окошки у него маленькие, как бойницы, и потолки низкие, и стены глухие, и дворик прогулочный без единой травинки.
Откуда идет эта грустная потребность в том, чтобы максимально закрыть, запереть, забаррикадировать себя стенами и шкафами, креслами, роялями и бетонными дотами с пулеметными гнездами – и жить так, словно бы ты уютно обустроился в окопах Первой Мировой?
Это советское или крестьянское?
Это идеологическое или климатическое?
Это проходящее, временное, – или останется насовсем?
Но каждый раз, когда ты видишь что-то другое – полупустые комнаты с белыми стенами, солнечные окна, участки, где дом теряется на фоне сада, – ты переживаешь какой-то антипатриотический, неприличный восторг: интеллигенция! иностранцы! масоны! хипстеры! предатели! ну наконец-то!
А потом опять шкаф и ковер.
А потом опять забор и бетон.
Милая родина.
Трудно любить тебя такой.
