Нулевые

Все говорят про девяностые, девяностые, а нулевые куда-то пропали.
Недавнее прошлое должно уйти достаточно далеко, чтобы о нем вспомнили и пожалели.
Может, уже и ушло?
Пока мы были там – где-то внутри той эпохи, – казалось, что это самое скучное время на свете.
Что история, летевшая в двадцатом веке в России как рояль с последнего этажа нам на голову, – остановилась и больше не сдвинется.
Что вместо истории, вместо “событий” – теперь будет только торговый центр, а в нем – телевизор в кредит.
От этого тогда тошнило.
А теперь вспоминаешь – и куда только делось то отвращение, одна нежность.
И даже не потому, что, как известно, “хорошо жили”, “никогда так жили, как в эти годы”. Кто как. Да и вообще, это не главное.
А главное то, что был какой-то волшебный момент между давлением хаоса и давлением государства, между зубастой революцией и лощеной реакцией, тот момент, когда малиновый пиджак уже закончился, а инстаграм еще не начался.
И там, на этом маленьком островке времени, – всех словно бы оставили в покое.
Словно бы махнули рукой какие-то могущественные силы, и сказали: ну, вы тут поживите пока как хотите, а мы потом придем.
Это и были, наверное, нулевые.
Скучные и прекрасные – как две недели на теплом острове после всего нашего двадцатого века.
Те две недели, к концу которых ты так от них устаешь, но когда они и правда кончились, – хочется вернуться.
Хочется думать, что это то прошлое, которое еще не ушло далеко.
А в это время откуда-то сверху летит рояль.