Любовь радикально отличается от симпатии и влечения тем, что симпатия и влечение разделяют, а любовь – соединяет.
Когда мы заинтересованно посматриваем на кого-нибудь в целях светских и дружеских, сексуальных, удачного брака или развлекающей связи, мы производим отбор, отделяем шампанское от тараканов.
Да, хороша. Но говорит громко. А ноги-то длинные-длинные… Но держит трех кошек. И вроде бы замужем. Но высокая, и такой голос, а глазами как делает! Но ведь видно, что стерва. А все-таки прелесть. Но много ли у нас общего? И есть ли нам что обсудить? Но глаза! А не считает ли она, не дай Бог, что Крым – Украина? Ох, слава Богу. Но курит. Но как смеется! А что люди скажут? Но глаза!
Плохое, нелепое, неподходящее – идет в минус, и хочется посомневаться. «Хотя глаза».
Ну а хорошее – воспринимается именно как хорошее, отдельно от плохого. Как сказал бы любимый классик, сейчас над головой отцепят люстру, зато потом хересу нальют.
Любовь – действует по-другому.
Когда ты любишь, тебе все равно: кошки, замужем, стерва, Украина, курит… да хоть планирует вступить в ИГИЛ.
Когда ты любишь, хорошее и плохое перестают существовать в твоей голове, ты перестаешь различать их – как, может быть, умерший перестает различать время, – и человек становится для тебя единым, цельным, в нем больше нет подходящего и неподходящего вещества.
А есть что-то очень простое, и даже деловое.
Кошек любит? Ну, значит, пошли за кормом.
Курит? Откроем форточку.
Крым – Украина? Ах, нет, Крым – Россия. Ну и прекрасно.
А что еще было не так?
Да как вообще что-то может быть так или не так, когда просто есть то, что есть – и только так и должно быть.
Тараканы в шампанском? Ну, значит, они украшают бокал.
Любовь – это страшное неразличение своего и чужого, добра и зла, когда все – одно, и все – родное.
