«Нимфоманка»: Без всякого ореола эротизма

Рубрики: [Кино]  [Рецензия]  

2morrow/ Спецпоказ 

Фестиваль современного независимого кино «2morrow»/Спецпоказ


Нимфоманка«Нимфоманку», новое творение датского гения Ларса фон Триера, в мире приняли в целом смешанно. Указывали на то, что он не оригинален, повторяется, безуспешно пытается шокировать, стал скучен и предсказуем. Однако многое из этого относилось к театральной, а не режиссерской версии, разбитой на две части, меж тем от начала до конца в том виде, в котором задумывался автором фильм был показан считанное количество раз, в том числе и на «2morrow». Эта пяти с половиной часовая версия не оставляет сомнений в том, что Триер в прекрасной форме, а «Нимфоманка» один из важнейших фильмов года.

Воспринимается «Нимфоманка» как масштабный кинороман, который невозможно охватить в одной рецензии, можно лишь выделить отдельные темы и нюансы. Открывается долгим черным экраном, протяжными планами захолустной улицы, медленно начинает падать снег, как вдруг раздается грохот песни группы «Rammstein». На земле лежит побитая женщина (Шарлотта Генсбур), которую подбирает сердобольный прохожий (Стеллан Скарсгард) и отводит к себе домой, где помогает ей прийти в себя. Постепенно в завязывающемся диалоге Джо начинает рассказывать как она дошла до такой жизни, а Селигман (с идиша переводится как счастливый) выступает как внимательный слушатель. Ее история, конечно, драматична: индифферентная мать, тяжелое переживание кончины отца (Кристиан Слейтер), но главный элемент ее жизненный трагедии – одержимость сексом, причем с детских лет. Именно это определяет ее поведение в период подросткового бунта (молодую Джо прекрасно сыграла Стейси Мартин), постоянно подталкивает к новым экспериментам в интимной сфере, и, позднее, очевидно губительно сказывается на семейной жизни (мужа Джо исполнил Шайа ЛаБаф).

Триер, пользуясь брехтовским отстранением зрителя, регулярно перебивает рассказ Джо ремарками и вопросами Селигмана, чтобы помешать эмоциональному сопереживанию героине и склонить аудиторию к рациональному анализу происходящего, для чего он также до бесконечности расширяет спектр тем их разговора через Селигмана (объясняя это его асексуальностью и потому беспристрастием), который постоянно находит отдельным фактам биографии Джо аналоги в мировой истории и общефилософском дискурсе. Что совсем не значит, что умствования Селигмана не есть легкая издевка режиссера над фантазиями многочисленных интерпретаторов его фильмов, когда Триер вкладывает в уста своего персонажа совсем уж нелепые аллюзии. Это придает «Нимфоманке» определенную долю комичности и фирменной триеровской ироничности, некоторые моменты и вовсе целиком и полностью комедийны, например, эпизод с Умой Турман, играющей брошенную жену, которая пришла вместе с детьми устраивать скандал в доме разлучницы Джо.

Триер без стеснения меняет в каждой новой главе тон повествования Джо, которую порой можно заподозрить в утрировании ситуаций, на что обращает внимание Селигман и получает резонный ответ, что поверить ей или нет его выбор, но, поверив, он выиграет несоизмеримо больше, чем усомнившись. Это можно считать и комментарием режиссера к взаимоотношениям автора (причем заведомо ненадежного рассказчика, коим Триер себя, безусловно, считает) и зрителя, так и, в более широком смысле, к вере как таковой.

Нетрудно догадаться, что в данном материале интересы датчанина как всегда лежат в области религии и метафизики, а не в любвеобильности отдельно взятой женщины, поэтому, к слову, обвинять его в том, что на самом деле под видом философского кино он подсунул доверчивой публики похабную порнографию категорически глупо: очевидно, что «Нимфоманка» совсем не о беспорядочной половой жизни главной героини, да и сексуальные сцены сняты подчеркнуто механично без всякого ореола эротизма.

Рассказ Джо – это так или иначе исповедь, раскаяние в грехах, которые она усматривает в своем  прошлом, однако Селигман упорно отказывается от такого подхода, отрицая концепцию греха, и раз за разом оправдывает поступки Джо, универсализируя их. Он настаивает на том, что ей не за что чувствовать себя виноватой. Немаловажно, что Селигман иногда все-таки выражает некоторое несогласие или непонимание действий Джо (его смущает слово «негр», возможность оправдания педофила, подробности процедуры аборта, симпатия к диктаторам), чем он выдает свое обывательское лицемерие (по крайней мере, по мнению героини) и открывается как не столь уж глубокая и цельная личность, какой ему хочется казаться.

Пара Джо и Селигман становится для Триера олицетворением излюбленного противостояния интеллекта и природы, где победа неизменно остается за последней, при этом режиссер не превращает фильм в апологию плотского. Если принять тезис, выдвигаемый в ленте, что Восточная Церковь есть Церковь радости, а Западная Церковь страдания, то путь Джо пролегает с Востока на Запад. И причина этого в том, что чувственное, телесное неспособно полностью насытить человека, а тем более ту, которая «всегда требовала от заката большего», и это неизбежно приводит в конечном счете именно к страданию личности. Любовь тоже для Джо всегда оборачивалась болью и страданием, что, можно сказать, подтвердило ее тинейджерский протест против растиражированногообраза любви, пропагандируемого обществом. Поэтому ближе к финалу она формулирует свое желание, несмотря ни на какие трудности, полностью в себе преодолеть сексуальность в теле, уме и душе для того, чтобы жить по-настоящему, имея наконец шанс заполучить то самое «большее» от заката, и уж кто-кто, а она понимает о чем говорит.

Помимо прочего, Триер привнес в фильм автобиографичные элементы (болезнь родителя, бунтарская «Догма 95», затяжная депрессия), самоцитирование («Антихрист», «Разбивая воны») и отсылки к другим лентам («Пианистка» Ханеке) в легкой, почти веселой манере. Хотя, конечно, мир в триеровский перспективе все также беспощаден, как и сам режиссер к зрителю, закончив фильм неожиданно бескомпромиссно и жестко, чем, естественно, вызвал возмущение многих.

Так Ларс фон Триер, собрав самый звездный актерский состав, решившись на огромный хронометраж и откровенные порнографические сцены, не побоявшись быть обвиненным в банальности или повторении, снял очередной шедевр. Остается лишь воскликнуть: «Браво!».

8-ой Международный фестиваль современного независимого кино «2morrow/Завтра» проводился с 20 по 25 января в «Музее Москвы» и «Центре документального кино». Соорганизатор фестиваля – «Музей Москвы». Фестиваль проходит при поддержке Департамента Культуры города Москвы, Фонда Ивана Дыховичного,  Благотворительного фонда «Искусство, наука и спорт».


Константин Игнатущенко

Кинокритик, журналист, теолог. Автор монографии «Сравнительный анализ доктрины канонических Упанишад в контексте православного мировоззрения (по текстам Дойссена П.Я.)»

Оставьте комментарий



««« »»»