Советами! Вопреки вам! — протестуем мы.
Сбивчиво, путано, как вор, пойманный за руку, выкрикивает диктатор свои объяснения. И каждое его заявление подсекается негодующим голосом рабочих делегатов.
С июля меня упрекали — «Бонапарт!». («Правильно!») Да, я знал о подготовке выступления. («Сам готовил!») Ставка выдвигала ультиматумы. («Вы торговались!») Корнилов ко мне приходил, я знал, чего они хотели. («Кто они?!») Конный корпус был вызван потому, что было уже известно о заговоре. («Ложь!») Отказываюсь дальше говорить теперь. («Почему?») Будьте настороже. Остерегайтесь ложных путей… Правительство ежедневно получает сведения о растущей анархии. Только сегодня сообщают из Гельсингфорса, что его революционные силы не позволят помешать самовольному открытию сейма.
Правильно! Правильно!—Громовые аплодисменты.
Керенский поднимает руку:
…И в этот же момент согласно другой телеграмме немецкая эскадра, используя прекрасно известное ей положение дел, приближается к Финскому заливу!
Кооператоры воют…
Фигляр! Шут!— кричим мы…
Керенский осанится:
Я, товарищи, сказал все…
Смертная казнь?!
Смертная казнь восстановлена по единодушному требованию армейских организаций. («Позор! Позор!») Проклинайте, когда подпишу хоть один приказ о смертной казни… Я на защите родины. («Горе родине!» Шум.) Не думайте, что я без опоры. Если вы что-нибудь затеете, имейте в виду — остановятся дороги, телеграф… (Хохочем в ответ, кооператоры глушат аплодисментами.) Когда кто-нибудь покусится на свободную республику иль осмелится занести нож в спину русской армии, тот узнает силу правительства, пользующегося доверием всей страны! (Овация, которую прорывают свистки, выкрики: «Никакого доверия!», «Долой!».)
«Позор!» — особенно гулко висит над * съездом. — «Позор!»
Керенского сменяет новый военный министр — Верховский. С переизбытком жестикуляции министр выкрикивает несколько весьма ответственных обещаний: пересмотр командного состава, дабы заменить достойными доверия «демократии» всех ненадежных, старорежимных; коренное реформирование ставки — с устранением всех ее руководящих лиц: ведь они не могли не знать о подготовке корниловщины; сокращение численности армии и ее техническая реорганизация.
Верховского прерываем мало, но он так и не ответил на вопрос из нашей ложи: «А кого же вы уже заменили?»
Дальше речи фракционных ораторов… Чернов — и туда и сюда. Да, Временное правительство «несколько запаздывало с разрешением многих неотложных вопросов и, тормозя земельный вопрос, подрывало доверие к власти, подрывало правосознание деревни». Но Чернов не теряет надежды «на разум зрелых общественных сил, способных де поступиться своими материальными интересами во имя общенародного блага». Он за коалицию, но без политической партии кадетов.
Чернова «ушли», ушел и Плеханов — потому что буржуазия саботирует аграрную и трудовую программы. Верховский говорит, что надо очистить армию от контрреволюционных элементов; почему же этого до сих пор не делается, а смертная казнь для солдат введена. Заговор Корнилова не мятеж генерала Корнилова, а выступление контрреволюционной буржуазии. («Корнилова породили большевики». Аплодисменты.) Корнилова породил смертельный ужас буржуазии пред революцией. Керенский не сказал о записке Корнилова, о распространении репрессий на тыл, о милитаризации железных дорог, военной дисциплине на фабриках и заводах… Теперь опять хлопочут о коалиции: Кишкины и Бурышкины; приходите и владейте, мы не умеем… Но у русской революции нет иной программы, кроме установления власти рабочих, крестьян и армии… (Аплодисменты чуть ли не половины зала.)
