Чернобыль

Рубрики: [Фейсбук]  

После того, как нам признались о взрыве в Чернобыле у нас в городе появились немецкие вагончики. Они стояли, красивые и беленькие, чтобы каждый мог зайти и проверить свою радиацию. Таких красивых вагончиков у нас отродясь не было. На вокзале стояли черные товарняки, раз в сутки заезжал пассажирский. Стоянка две минуты. Так вот вагончики там не были такими красивыми. А эти очень красивые, приятно зайти. За это давали яркие буклеты на немецком языке.
Детям нравились эти красивые картинки.
Они заходили в вагончики по нескольку раз и выбегали счастливые, объявляя на всю улицу:
-Санёк! А у меня в два раза больше нормы, прикинь!
А Санёк хвастался в ответ, что у него в два с половиной раза.
Мужики были счастливы. Водка по восемьдесят копеек! Ну, и пусть, жёлтая от йода и что? Это же водка! И без всякой очереди. Спивались до состояния насекомых. Мудрое руководство страны понимало, что просто так жрать йод людей не заставишь. Водка была панацеей.
Особенно зимой, когда нажравшись этой бормотухи люди замерзали, превращаясь в деревья.
Зато в магазинах появился дефицит, какой и в Москве не видывали. Польские плащи, туфли Саламандер, кроссовки Томис. Всё по предъявлению паспорта с пропиской.
Хлебным делом было дежурить у центрального универмага и барыжить этим добром приехавшим на свой страх и риск фарцовщикам из столицы.
К зарплатам прибавилсь по пятнадцать рублей, по тем временам сумма не маленькая. Это сколько водки с йодом можно было купить! Эту пятнашку называли “гробовые”. Весело и с улыбкой: гробовые.
Никто не запрещал жрать грибы из леса, на Первое мая сколько шашлыков было приготовлено в этом радиоктивном лесу? И подсчитать сложно.
Некоторые деревни вывозили. Но поди вывези деревенскую бабку с ее курями и поросенком, Так и оставались они в своих полусгнивших избушках в зоне отчуждения, а что с ними потом было никому не интересно. Что, что, помирали, вот что. Вместе с одичавшими поросятами.
Потом стало вообще не весело. Началась лейкемия. Прямо как чума. Только чумой заражали друг друга, а лейкемией заражал стронций, который был везде. Дозиметры зашкаливали.
Умирали совсем молодые. Прилично моих ровесников, тогда семнадцатилетних, отдыхают на кладбище по одной и той же путевке: лейкемия.
Парень с района Серёжа, к сожалению, не помню его фамилию, спрыгнул с крыши. Брат его рассказывал, что болел очень, не хотел мучиться.
Еще один парень Женя Крюков уже в девяностые накачался смертельной дозой винта, по той же причине. Перед этим сказал, что хоть помрет от кайфа, а не от хвори.
Да они что ли только?
Жалко Анжелу Ермаченко. Самая красивая девочка в нашей школе. Нет, она аттестат успела получить. А в девятнадцать лет умерла.
Тридцать два года назад было ровно. 26 апреля 1986 года. Дата, с которой не поздравляют. Я вспоминаю этот день каждый год. Я заканчивал десятый класс. Впереди была жизнь. Оказалось, что не у всех.
Знаете, когда мне говорят про то, как хорошо жилось в СССР, я просто молчу. Бесплатные квартиры, треугольные пакеты молока, доллар по шестьдесят семь копеек, газвода по три, вот это всё…
А я думаю, гори оно всё в аду. Никогда я не прощу нашей коммунистической партии за наше детство, которое должно было быть, как на плакатах, счастливым, а оказалось, смертельным. Потому что ни одна сволочь не позаботилась о том, чтобы жертв было меньше, все спасали свои кресла и блестящие медальки на лацканах. Поэтому идите вы к черту со своим СССР.


Александр Гутин


Оставьте комментарий



««« »»»