5 марта этого года сравнительно тихо отпраздновано пятидесятилетие самого таинственного и, может быть, самого одиозного персонажа современной российской политики — Глеба Олеговича Павловского. Хочется от души его поздравить — как с датой, так и с репутацией. Состоявшихся и влиятельных людей в его поколении, юность которого пришлась на глухой застой, — очень мало. Можно сказать, он да Путин (Глеб Олегович любит упомянуть об их ровесничестве, как и о президентском поздравлении к юбилею). Да еще Гусинский с Березовским, ввиду отсутствия которых Павловский стал на сегодня демоном номер один.
СЕРЫЙ, ОЧЕНЬ СЕРЫЙ
Павловский — единственный российский политтехнолог (он, кажется, и начал вводить у нас этот американский термин), который никогда впрямую не открещивается от своей причастности к тому или иному проекту, возвышению или падению. Он лишь загадочно и доверительно улыбается в ответ. Он знает: чем больше слухов, тем больше почтения, страха и в конечном итоге денег.
Поэтому в современной российской истории практически нет событий, к которым — с точки зрения общественного мнения — не был бы причастен Павловский. Ему приписывались очередное (1996) возвышение Чубайса, победа и отставка Ельцина, отставка Степашина, назначение Путина в наследники, разгром Лужкова-Примакова, развязывание второй чеченской войны, создание партии “Единство”… Последние акции, впрочем, он якобы провернул в соавторстве с Березовским, который тоже, как известно, был виноват во всем (особенно пикантно во всей этой истории то, что Березовский и Павловский друг друга терпеть не могут — тесно двум демонам в одной стране!).
Глеб Олегович, по нашему глубокому убеждению, не причастен лично ни к единому политическому проекту и ни к одной кампании последнего времени. Он сам в одном откровенном интервью заметил: “В обществе существует запрос на всемирный заговор, на фигуру абсолютного манипулятора”. В другой статье, еще более откровенной, Павловский вскрыл и причину такого запроса: догадка людей о манипуляторе — на самом деле их догадка о собственной манипулируемости. Заговора ищут те, кто готов в нем поучаствовать… На этом наш герой и сыграл, всячески способствуя формированию собственной репутации Великого и Ужасного. Хочется, согласитесь, чтобы у Всего Этого был конкретный автор…
На деле Павловский ничего не конструирует — у него просто нет такого инструментария. Он лишь предвидит, подчас весьма точно. Так что Россия действительно развивается по его сценарию, намеченному еще в конце семидесятых. Другое дело, что сценарий этот Павловский не навязал ей, а предугадал. И для догадки этой нужно было только одно — достаточная степень свободы от интеллигентских предрассудков. Одинаково чужой для партократов и диссидентов, Глеб Олегович оказался единственным, кто предсказал путь России — от империи черз десятилетие развала к новой государственной структуре и новой имперской идеологии. На исходе семидесятых в России народилось сразу несколько самодеятельных социальных мыслителей: тут и Борис Кагарлицкий, ныне подвизающийся в “Новой газете”, и Сергей Кургинян, режиссер, говоривший так, что никто не мог его понять… И Павловский, учение которого оказалось всесильно — потому что верно.
ВЫДАВИТЬ ОДЕССИТА
Глеб Павловский родился 5 марта 1951 года в семье инженера-строителя. Школу он закончил с отличием и без проблем поступил на истфак Одесского университета. Там, одержимый бесом организаторства и стремлением чем-либо руководить, он с несколькими друзьями создал кружок СИД (Субъекты Исторической Деятельности). Молодые люди, как многие в те годы, мечтали об истинном социализме, равенстве и братстве. Для начала решили поселиться вместе, в коммуне. “Коммуна пала из-за пришедших в нее девушек”, — комментировал впослелствии главный Субъект.
Затея кончилась романом Глеба с единственной девушкой в СИДе – Ольгой Ильницкой, а потом и браком, против которого активно возражала мама Ольги, работавшая прокурором. На свадьбе она прилюдно пообещала посадить будущего зятя, и случай вскоре представился. За хранение антисоветской литературы был арестован друг Павловского Вячеслав Игрунов – ныне, кстати, второй человек в партии «Яблоко». Вызванный на допрос Глеб во всем покаялся, дал показания против соратника и был отпущен. Игрунова, как водится, объявили невменяемым и отправили в психушку. Возможно, Павловского мучили угрызения совести – он до сих пор скромно именует себя «помешанным на моральной рефлексии». Не в той ли давней истории кроется причина ненависти “яблочников” к Павловскому?
Скучная жизнь в Одессе с женой и малолетним сыном стесняла творческую свободу Павловского. (Тогда, кстати, будущему верховному манипулятору случалось и поголодать: широко известна история о том, как — постепенно освобождаясь от моральных ограничений — Глеб Олегович вызвал первую вспышку гнева со стороны жены, съев две банки консервов, составлявших НЗ). В 1976 году он подал на развод и уехал в Москву, бережно упаковав в чемодан портрет своего кумира – Че Гевары. Позже он изящно сформулировал причины отъезда – «ради смены биографической идентичности одессита». То есть выдавить из себя Бендера…
ТЕНЬ ГЕФТЕРА МЕНЯ УСЫНОВИЛА
Но столица не очень-то ждала молодого выпускника истфака. Несколько лет Глеб был рабочим на стройке (впоследствии перепробовал много занятий, вплоть до рубки леса), а в свободное время издавал самиздатский журнал «Поиски». Произошло его знакомство со многими представителями вольнодумной интеллигенции, в первую очередь — с историком Михаилом Гефтером. Павловский стал чем-то вроде ученика Гефтера и часто бывал на его подмосковной даче вместе с бывшей женой Ольгой, которая к тому времени успела побывать в психдиспансере и вторично выйти замуж. На Глеба Олеговича оказали большое влияние стиль Гефтера и сама тема его исследований – скрытые пружины советской политики. Похоже, он уже тогда мечтал быть одной из таких пружин, тайным советником и заодно всемогущим магом, изрекающим предсказания и одетым в черное. Гефтер так любил единственного, по большому счету, своего ученика, что порывался даже усыновить его.
В то время Павловский вел жизнь романтика-революционера. На процессе над диссидентом Абрамкиным (нынешним издателем “Тюрьмы и воли” и тоже большим пассионарием) он запустил в окно суда кирпичом и во время бегства от милиции сломал ногу. Сам Павловский описывал этот период жизни так: “Живописная безбытность диссидентства обернулась безвкусицей – погони, прятки, женщины, весь этот Дюма, за которого люди расплачиваются друг другом, во всем виня “власть”. Новых идей никаких; уезжать из страны стыдно; дальше идти некуда. Звериное чувство тупика – закупоренность в собственной биографии. Я решил бежать из биографии».
О тупике диссидентства говорили и писали в то время многие — отсюда же и черелда отъездов и самоубийств: империя казалась бессмертной, сопротивление — бесплодным, не нужным ни народу, ни, главное, самим сопротивляющимся. Андропов не так уж ошибался, отводя русскому инакомыслию два-три года сроку: не будь перестройки — новая имперская идеология сложилась бы уже тогда. Павловский лишь раньше многих почувствовал всю бесперспективность сектантской борьбы с собственной страной. Тогда же, видимо, зародилась и ненависть его ко всякого рода “фанатичным борцам”, фанатикам с горящими глазами — вплоть до нынешнего НТВ…
Бегство из биографии, однако, вышло не столь уж добровольным: в 1982-м Павловский был арестован, снова во всем покаялся и вместо тюрьмы получил ссылку в Коми АССР. Собственно, покаяние его было никак не результатом трусости: он носился тогда с идеей “пакта власти и интеллигенции”, своего рода общественного договора. В ссылке он трудился на должности маляра и кочегараЮ время от времени посылая властям письма с рекомендациями, как спасти Советский Союз. Послания, как вспоминает Глеб Олегович, были довольно-таки истеричные: участковый их читал, хохотал и подшивал в дело.
В начале перестройки Павловскому позволили вернуться к пустому месту – ни работы, ни авторитета. Диссиденты никогда не простили ему отступничества и неизменно подозревали в работе на КГБ. Сам он отвечал, что на «органы» не работает, однако не рекомендует огульно чернить “Контору”. “Путин принадлежал к элите КГБ, а не к тем, кто получал наслаждение от издевательств над людьми”, — заметил он как-то. Показной цинизм и интеллектуальный эпатаж были частью его нового образа – Павловский твердо решил стать «человеком при власти». Или, как раньше говорили, «евреем при губернаторе».
“ЗНАЙТЕ, СУКИ, МЫ НЕ С ВАМИ”
Некоторое время Глеб Олегович тусовался на Арбате, стремглав превратившемся в трибуну революционных неформалов. Там он свел знакомства с молодой интеллигенцией, ждавшей “Перемен!”. Павловский и сейчас дружит в основном с молодежью — с ровесниками ему скучно.
Когда в 1987-м тридцатишестилетний историк затеял издание независимого журнала «Век ХХ-й и мир», диссиденты дружным хором обозвали это происками КГБ. То же самое говорили, когда немного позже появились информационное агентство «ПостФактум» (1988) и ТОО «Факт» (под руководством Владимира Яковлева), которое за деньги предоставляло нужную информацию. Потом, когда счет всем этим ТОО, ООО, «аналитическим» и «информационным» центрам был давно потерян, стало ясно, что причина всего – не «рука органов», а неукротимая энергия самого Павловского, который локтями расчищал себе нишу в обществе. Когда рухнул Советский Союз, ему, как и многим, казалось, что нет ничего невозможного. Мутную атмосферу тех лет воссоздал Виктор Пелевин в романе «Generation P», где с Павловского списан один из мелких персонажей – таинственный и многозначительный Фарсейкин.
На какое-то время Павловский по инерции вписался в «митинговую политику», но быстро ее покинул. Сам он утверждает, что сделал это из нелюбви к массам, которыми «овладела дурная идея, и они, как стадо бизонов, несутся все в одну сторону». Уже тогда Павловский доказывал (в том числе и на страницах своего журнала), что начинать перестройку без новой концепции государства, с одной только идеей свободы, — самоубийство. Особенно в такой стране, как Россия, которая всегда существует “на грани превращения в хаос”. Глеб Олегович считал себя последовательным государственником и резко критиковал действия «антинародного режима» Ельцина – особенно расстрел парламента в 1993 году. Тогда он попытался сплотить единомышленников под лозунгом «Знайте, суки, мы не с вами». Когда это не получилось, ушел из «ПостФактума». Многим казалось, что его путь лежит прямиком в лагерь непримиримой оппозиции, но неожиданно все изменилось.
Позже сам Павловский объяснял случившееся так: «Когда я почувствовал, что наше интеллигентное общество из ельцинизма обращается в тотальный антиельцинизм, у меня тут же возникла обратная реакция: дудки, не хочу пилить вслед за стадом».
ФЭП НАШ НАСУЩНЫЙ
В 1995 году Павловский создал Фонд эффективной политики и для начала занялся консультированием партии генерала Лебедя “Конгресс русских общин” на выборах в Думу. Партия с треском проиграла, но апломб консультанта был замечен, как и его нестандартные акции с извечной российской склонностью к провокации. Кстати, именно тогда Павловский придумал свой знаменитый впоследствии лозунг — “Есть такой человек. И вы знаете этого человека” (в сущности, прямой плагиат известного анекдота про чукчу, который вдруг увидел человека, во благо которого все). Впоследствии этот лозунг пригодился Лебедю в Красноярске.
Еще в 1994-м Павловский запустил в органы информации утку о государственном перевороте, который якобы готовила группа ельцинских приближенных. Эта «версия №1», придуманная для раскрутки “Общей газеты”, наделала много шуму, и Глеба Олеговича едва не посадили за клевету. Однако вскоре талант создателя всевозможных «версий» был востребован на самом высоком уровне. В 1996-м фонд Павловского с легкой руки Игоря Малашенко был привлечен к созданию «положительного образа» президента Ельцина. То, чем занимался Павловский в этой роли, скоро получило название «черного пиара». Из предвыборной кампании, кроме бесценного опыта, Глеб Олегович вынес и знакомство с нужными людьми, в том числе с Татьяной Дьяченко и Михаилом Лесиным. “Тогда, в конце девяносто пятого, было два человека, считавших, что Ельцин избираем, и очень избираем. Чубайс и я”, — комментировал он впоследствии.
После ельцинского триумфа Павловский по инерции продолжал обслуживать власть в ее схватках с олигархами. В 1997-м он запустил в прессу скандальную расшифровку телефонных переговоров Гусинского и Березовского, якобы строящих козни против президента. (“Олигархов у нас два, прописью — два, всех остальных придумали эти двое”, — говаривал наш герой). Вот как он оценивал заслуги главных олигархов перед российской свободой: «Всякий раз, когда веяло паленым, Гусинский с Березовский, убегая от выписанных на них ордеров, героически спасали девочку – российскую демократию. Выносили, так сказать, бедняжку из огня да в полымя – глухую, слепую и с перепугу обкакавшуюся». Разница между манипуляторами более чем очевидна: Гусинский и Березовский решали свои проблемы, тогда как Павловский серьезно озаботился созданием новой российской государственности. Ему “и рубля не накопили строчки” — по крайней мере, до самого конца девяностых.
Когда расшифровка оказалась «липой», Павловский тут же открестился от нее, приписав авторство только что погибшему при загадочных обстоятельствах обозревателю «Общей газеты» Андрею Фадину (Фадин, давний друг Глеба Олеговича, попал в автокатастрофу на ночном, абсолютно пустом Кутузовском проспекте). Гусинский, однако, не забыл обиды: когда на одном из сайтов Интернета появилась база данных “Медиа-Моста”, выяснилось, что охранная служба этого свободолюбивого учреждения следила за контактами и разговорами Павловского куда более пристально, чем в свое время КГБ…
Вскоре известность Глеба Олеговича сильно возросла — отчасти благодаря его бешеной активности в зарождавшейся русской Интернет-журналистике. Лично причастный к созданию “Вестей.ру”, создатель и главный редактор сетевого “Русского журнала”, ныне патрон “Страны.ру”, на которой то и дело появляются ненавязчивые “дезы”, — Павловский стал ключевой фигурой в отечественном Интернете. Заказы на его фонд так и сыпались. “Раскрутить при наличии денег можно любого, — говорил Павловский, — но избрать — только того, чей вектор совпадает с вектором развития страны”. На этот вектор, как уже было замечено, у Павловского было особое чутье. В 1999-м по совету Дьяченко удачливого политтехнолога привлекли к новой выборной кампании. Кремль нуждался в людях, свободных от интеллигентских комплексов.
“ДОКОЛЕ, КАТИЛИНА?!”
Тут Павловский сделал ход, удививший многих: с самого начала стал убеждать Семью, что Ельцин должен отойти от выборной гонки, уступив место премьеру Путину. Павловский пошел ва-банк – и выиграл. Многие приписали ему даже план победоносной военной кампании в Чечне, не говоря уже о блестяще проведенных кампаниях против партии Примакова-Лужкова. Увы, это не совсем так. На Глеба Олеговича просто не действует гипноз. А лужковско-примаковский гипноз был в то время силен чрезвычайно — в победе “Отечества” мало кто сомневался, вопрос был в сроках.
Опасность нового тоталитаризма, рядившегося в борьбу против ельцинской коррупции, Павловский разглядел первым. Давая интервью в августе, он заметил: пока Примаков не дал окончательного согласия присоединиться к “Отечеству”, играть против Лужкова можно по правилам.
— А если присоединится? — спросил корреспондент.
— Тогда обычные картежные приемы уже не подействуют — надо начинать прыгать через стол, — улыбнулся Павловский.
Прыжки через стол начались очень скоро, причем без прямого участия Павловского: дело борьбы против главных претендентов на престо взял на себя Сергей Доренко. Тем не менее Глеб Олегович сочинил и даже опубликовал несколько отличных фельетонов, в которых доказывал, что Лужков — это Катилина нашего времени и что его борьбы против Ельцина есть, в сущности, “легальный заговор”. Государство должен был спасти другой человек, и верную ставку на него Павловский опять-таки сделал раньше других. “Проект “Уходящий Ельцин” существовал года три, — рассказывал он впоследствии. — Путин рассматривался как возможный преемник с самого начала, но многих отталкивало его специфическое прошлое.”. Павловского — не отталкивало.
Эта-то способность видеть главную опасность и панацею от нее обеспечила Павловскому звание почетного кузнеца путинской победы. Дошло до того, что и сам Владимир Владимирович остался в полной уверенности, что его победа – дело рук всемогущего политчародея. Авторы этих строк знают людей, которые всерьез уверяют, что и московские взрывы осени 1999 года — дело рук Павловского! Впрочем, на это сам Глеб Олегович ответил исчерпывающе: “Последствия тех взрывов были непредсказуемы. Нация могла сплотиться вокруг Путина, а могла во всем обвинить Кремль”… По счастью, грамотный аналитик был тогда на стороне Кремля. А не на противоположной.
СЕКРЕТ УСПЕХА
Теперь Павловского по праву можно было назвать «делателем президентов» – как английского графа Уорвика называли «делателем королей». В благодарность он получил от Путина давно желанную возможность влиять на кремлевскую политику. Начальником аналитического управления Администрации Президента был назначен ведущий специалист ФЭПа Симон Кордонский, а начальником информационного отдела главного управления внутренней политики Администрации – другой соратник Павловского, Максим Мейер.
Каков главный секрет успеха Павловского? Сам он об этом скромно молчит. Знающие люди утверждают, что всему виной сочетание здорового цинизма с редким умением ориентироваться в информационном пространстве. Мало кто лучше Павловского умеет нагнетать напряжение в этом виртуальном мире и тут же разряжать его. Не случайно именно Сеть оказалась незаменима в деле столь любимого Павловским «вбрасывания» в СМИ компромата на того или иного деятеля. Сейчас Глеб Олегович стал настоящей телезвездой, много выступает в прессе и, по слухам, пишет какой-то эпохальный труд. Однако похоже, что на самом деле он неусыпно работает над плетением своей сети. Именно она может прокормить его, когда не очень склонный к благодарности президент решит, что ему надоели советы главного политтехнолога.
Впрочем, и после этого Павловский — в отличие от Гусинского с Березовским — без работы не останется. Людей, желающих “раскрутиться с нуля”, в России всегда будет достаточно. А последние годы нашей истории наглядно демонстрируют верность главного закона Павловского (никогда, впрочем, не сформулированного вслух): личность в России успешно заменяется репутацией. А создавать репутации — в том числе собственную — лучше этого седого очкастого одессита не умеет пока никто.
Дмитрий БЫКОВ,
Иван ИЗМАЙЛОВ