«Рыцарь кубков» Терренса Малика был продемонстрирован на ММКФ в рамках программы «Тропическая эйфория». Несмотря на значительный ажиотаж вокруг картины, усиленный еще и тем фактом, что показ был единственным за фестиваль, часть публики потянулась к выходу уже через пятнадцать минут после начала. Но это совсем не значит, что последний фильм легендарного американского режиссера оказался провалом. Впрочем, не говорит это и об обратном.«Рыцарем кубков» Малик продолжает развивать эстетику, заданную еще в «Древе жизни», а значит продолжает и делить аудиторию на два противоборствующих лагеря преданных апологетов и непримиримых противников метаморфоз художественного метода в позднем периоде творчества режиссера. В «Рыцаре кубков» вновь линейный нарратив уступает место уникальному фрагментарному и поэтичному стилю, а диалоги выступают лишь едва различим шумом за выспренним монологом протагониста, в огромном количестве насыщенным высокопарными общими фразами, которых, по правилам хорошего тона, больше одного или двух раз за фильм употреблять не принято. Фактически Малик предлагает наблюдать на протяжении двух часов, как он ведет аудиовизуальную беседу с самим собой, нисколько не беспокоясь о зрителе, не обращая на него, собственно говоря, никакого внимания вообще. Поэтому восприятие фильма, как и в случае с «Древом жизни» и «К чуду», практически необъективируемо и зависит целиком и полностью от того, насколько в момент просмотра зритель сумел консолидироваться с мироощущением автора. Мне в этот раз, в отличии от двух предыдущих, удалось.
Сюжетный каркас проговаривается закадровым голосом Бена Кингсли едва ли не мгновенно после начала ленты. Некий принц должен был отыскать для своего отца жемчужину на дне океана, но поддался соблазну испить из чаши, предложенной ему встреченными на пути девами, и впал в забытье. Король слал ему депеши, но сын не был в состоянии ответить на них, потому что забыл даже свое происхождение. Рик (Кристиан Бейл) уподобляется персонажу религиозного произведения семнадцатого века «Путешествие Пилигрима в Небесную Страну». Ему необходимо вновь обрести себя, чтобы выпутаться из истощающего душу порочного гедонизма, в котором он погряз. Рик успешный сценарист, но большую часть времени он проводит не за письменным столом, а кочуя с одной богемной вечеринки на другую и меняя женщин чуть ли не на каждой из них. Он ищет любовь, но найти никак не получается. А в это время агенты предлагают подписать новый выгодный контракт. У него опять проблемы в отношениях с отцом, вскрывшиеся после смерти брата. Иногда он думает вернуться к Нэнси (Кейт Бланшетт), с которой у него были самые продолжительные отношения. Или, что лучше всего ему быть с замужней Элизабет (Натали Портман). Или предпочтительней побродить по пустыне одному. Или поплавать. Или… и так далее, на протяжении двух часов. Понятно, что для стороннего наблюдателя привлекательность медитации на богемные фрустрации неочевидна, как минимум.
Однако же, во многом благодаря восхитительно элегантной работе оператора Эммануэля Любецки, камера которого в «Рыцаре кубков» всегда динамична, неустойчива, отражая тем самым и внутренний разлад, разбалансированность протагониста. В этом смысле, кстати, важнейшей можно считать сцену неожиданного землетрясения, разбудившее Рика и повергшее его в ужас от, буквально, уходящей из под ног земли, ставшее для него моментом экзистенциального озарения. Без близкого к идеальному визуального ряда, конечно, картина бы попросту не состоялась. Не случайно и большое количество кадров воды и великолепных подводных съемок – где же еще принцу искать жемчужину, как не на дне океана?
Присутствующее в фильме деление на главы согласно картам Таро (смерть, отшельничество) никакой логики и последовательности в мозаичную структуру не привносит, по крайне мере после единичного просмотра. Зато Рик полностью соответствует вынесенной в заголовок карте рыцаря, являясь, по сути, сам что ни на есть ортодоксальным мятущимся романтическим героем.
Музыка в фильме тоже соответствует смысловой нагрузке, взятая из оперы по упомянутой книге «Путешествие Пилигрима в Небесную Страну». Мелодия эта звучит в «Рыцаре кубков» часто, возможно, даже слишком, но она как нельзя лучше формирует предлагаемое режиссером созерцательно-рефлексивное настроение.
Несомненно, что предельно абстрактный «Рыцарь кубков», произведение во многом и формалистское, и чрезвычайно важничающее, и замкнутое на себе. Но даже так фильм Терренса Малика остается удивительным примером подлинной поэтичности кинематографического языка, очаровывающим своим импрессионистским великолепием.
