Карьера и sex-appeal – понятия неразделимые. Мужчины стремятся к победам, чтобы расширить свой сексуальный выбор, женщины же используют свою эротическую привлекательность ради возможности заниматься чем-нибудь более интересным, чем совокупление. Если бы не Лу Андреас-Саломе и не могучая страсть, которую испытывал к ней Фридрих Ницше, возможно, самое знаменитое произведение великого немца не было бы написано. Верно и другое: если бы не великие мужчины, оценившие способности весьма незаурядной русской девушки, ее карьера писательницы и психоаналитика могла бы и не состояться.
Там русский дух
Болезненное отношение к России со стороны европейских интеллектуалов не было бы загадкой для большей части современных россиян, если бы представителей отечественной культуры знали на Родине так же хорошо, как их знают европейские гуманитарии. Ведь не только писатель Достоевский отпечатал сознание наших западных соседей, но и многие другие носители русскоязычного менталитета. Одной из них была дочь русского генерала Лу Андреас-Саломе.
Кем была Леля по национальности, определить довольно трудно. Одни считают, что ее предки были прибалтийскими или датскими немцами, другие убеждены, что своими корнями она восходит к французским евреям, которые эмигрировали из Португалии в период репрессий. Доподлинно известно лишь, что прапрадед Лели по отцовской линии приехал в Петербург из Таллина. Отец Лели получил военное образование в России, сделал карьеру при Николае I и к моменту рождения дочери (1861 год) занимал высокое положение в обществе.
Няня Лели была русской, гувернантка – француженкой, а училась девочка в английской школе. Родители говорили дома по-немецки. “Однако у нас было чувство, что мы русские”, – писала впоследствии Леля. Русской ее считали и все те, кого она встретила на жизненном пути. Родным для нее был именно русский язык.
Младшая сестра пяти братьев была любимицей всей семьи и очень рано проявила свой незаурядный интеллект. Она чуралась сверстниц. Ей были бесконечно скучны разговоры про женихов и наряды, и с ранней юности она отдавала явное предпочтение мужской компании, однако противоположный пол интересовал ее исключительно с интеллектуальной точки зрения, в то время как ее изысканная красота будила в них совсем иные чувства.
Юность
Леля рано осознала, что живет в параллельном мире, и в один прекрасный день написала письмо пастору Гийо, проповеди которого ей понравились.
“Вам пишет семнадцатилетняя девушка, которая одинока в своей семье и среди своего окружения – одинока в том смысле, что никто не разделяет ее взглядов и тяги к подлинному знанию. Вероятно, мой способ мышления отделяет меня от большинства девушек моего возраста и моего круга. Вряд ли есть что-то хуже для девушки, чем отличаться от других в своем характере и взглядах, в том, что мне нравится и что не нравится. Но так горько запирать все в себе, потому что иначе сделаешь что-нибудь неприличное, и так горько чувствовать себя совсем одинокой, потому что тебе недостает приятных манер, которыми так легко завоевать доверие и любовь”.
Пастор был впечатлен посланием, и они встретились. Незаурядный интеллект девушки заставил Гийо заняться ее образованием. Упор был сделан на философию и историю религии. Главными героями стали деятели Просвещения – Кант и Спиноза. Уроки проходили втайне от родителей, и Леля выкладывала пастору все, что приходило ей на ум. Накал страсти во время этих занятий был так высок, что однажды девушке стало дурно, когда она сидела на коленях у своего учителя. Так как их отношения были целомудренными, пастору, по всей видимости, было еще хуже. Однако он мужественно держал себя в руках, и за рамки интеллектуального общения их отношения не выходили.
Благодаря своему первому наставнику Леля получила ту образовательную базу, которая впоследствии сделала ее адекватным собеседником многих незаурядных личностей, в числе которых были Фридрих Ницше и Зигмунд Фрейд.
В 1879 году отец Лели умер, и пастор потребовал, чтобы она рассказала матери об их уроках. Результатом стало его официальное предложение руки и сердца. Мать Лели была несколько ошарашена, а сама Леля просто убита: “То, чему я поклонялась, вышло из моего сердца и стало чужим”. Идея половой близости была ей настолько чужда и неприятна, что пастор перестал для нее существовать как Учитель, он превратился в вульгарного самца, который не способен совладать с гормоном.
Леля была настоящей женщиной, которая любит того, кого хочет, и тогда, когда хочет. Кстати, логику женской сексуальности противоположному полу постичь не дано. И умные мужчины всегда это понимали. “Великий вопрос, на который нет ответа и на который я не смог ответить, несмотря на тридцатилетний опыт исследования женской души: чего же на самом деле хочет женщина?” Эти слова принадлежат Фрейду, а Гийо, при всех его достоинствах, до Фрейда не дотягивал. Леля навсегда ушла из его жизни, а их интеллектуальный роман закончился отказом от конфирмации и легочным кровотечением. Мать увезла девушку за границу, пастор помог ей получить паспорт. В документе стояло ее новое имя – Лу. Под ним она и вошла в историю.
Жизнь
Поначалу Лу с матерью обосновалась в Цюрихе, где она посещала в университете курс философии. Один из профессоров отзывался о русской красавице как о совершенно чистом создании, обладающем необыкновенной энергией и сосредоточенном исключительно на духовном поиске. Другой вспоминал о ней как о самом обаятельном, всепобеждающем, подлинно женственном существе, которое отбросило все женские средства достижения цели и использует исключительно то оружие, которым завоевывают мир мужчины.
Здоровье Лу оставляло желать лучшего, и мать повезла ее в Италию. В Риме Лу познакомилась с Мальвидой фон Мейзенбург, писательницей-феминисткой, подругой Герцена. Это была весьма некрасивая дама, широко известная в среде интеллектуалов. У нее дома можно было встретить самых разных людей, и в салоне Мальвиды Лу познакомилась с Полем Рэ, 32-летним философом, который влюбился в нее с первого взгляда. Они стали много времени проводить вместе, разговаривая о высоком, но когда Поль сделал ей официальное предложение, Лу, как обычно, была глубоко разочарована. Девушка опять была вынуждена объяснять, что она не по этому вопросу и сексуальная сфера ее совершенно не интересует.
Рэ был убит, пытался навсегда уехать из Рима, но в результате остался и продолжал встречаться с Лу. Однажды девушка рассказала ему свой сон: она живет в трехкомнатной квартире с двумя мужчинами, с которыми у нее нет никаких эротических отношений, и все трое очень счастливы. Такова теперь ее мечта: поселиться в одной квартире с двумя интересными собеседниками. Молодому философу идея пришлась по вкусу, ведь главной его задачей на тот момент было удержать Лу. Поэтому он взялся за решение поставленной задачи и обратился к своему близкому другу, Фридриху Ницше. Поль написал ему о русской девушке, которая жаждет с ним познакомиться. Он рассчитывал, что идея совместного проживания понравится страдающему от хронического одиночества философу.
В ожидании приезда Ницше в Рим Лу поделилась с матерью своими планами. Та пришла в отчаяние. В ужасе была и феминистка Мальвида. Тогда Лу обратилась к пастору Гийо с просьбой поддержать ее в этом намерении, но и тот ответил отказом. Возмущенная Лу написала: “Мы должны то, мы должны се, но я не знаю, кто эти “мы”. Я только о себе кое-что знаю. Я не могу жить в соответствии с собственными идеалами, но уж точно могу жить своей жизнью и добьюсь этого любой ценой. Действуя подобным образом, я не олицетворяю никаких принципов, но отражаю нечто чудесное, живущее во мне, пронизанное жаждой жизни, полное легкости и стремящееся к свободе”. В этом была вся Лу. Для нее не существовало никаких законов – кроме собственных.
Гений
Историческая встреча с Ницше произошла в Риме. Особо сильного впечатления Фридрих на Лу не произвел. Она только отметила, что у него красивые руки. В остальном же он оказался мало привлекательным. К тому же ее раздражала его серьезность и некоторая пафосность. Увы, мужчина в глазах подлинной представительницы слабого пола – не более чем самец, и задача его – украшать жизнь, развлекая. Поэтому легкость и чувство юмора весят больше, чем интеллект. А пафос автоматически превращает носителя оного в посмешище.
Легкое физиологическое отвращение Лу от первой встречи с Ницше появилось не случайно. Не прошло и нескольких дней плотного общения втроем, как Ницше сделал ей через Рэ предложение. То есть повел себя банально и постыдно. Следуя совету Рэ, высмеивать философа Лу не стала. Она лишь вежливо мотивировала свой отказ от бракосочетания тем, что в случае замужества перестанет получать от российского правительства пенсию за отца, а это единственный источник ее дохода.
Несмотря на отказ, общение продолжилось, и Лу смогла в полной мере оценить интеллект человека, перепахавшего европейское сознание. Ницше, со своей стороны, продолжал настаивать на браке, потому что русская девушка понимала его мысли лучше, чем кто-либо, даже лучше, чем он сам. В бесконечных беседах с Лу философ открывал для себя то, что до сих пор было запрятано в глубинах его подсознания.
Тот период запечатлен на фотографии, сделанной по инициативе автора “Заратустры”. На ней Ницше и Рэ предстают в роли лошадей, а Лу в повозке с кнутом в руке их погоняет. Фридриху на тот момент было 37 лет, Лу – 21 год.
Несмотря на интеллектуальную насыщенность, такие отношения не могли длиться вечно. Постепенно Лу отказалась от идеи тройственного союза. Домогательства Ницше ее утомили; она научилась у него всему, чему могла, однако писать с ним совместный труд отказалась. Как сказал потом Поль Рэ, она выиграла два года. Но удержать ее философ не смог – даже тем, что написал матери Лу о том, что они тайно помолвлены.
В конце концов быстрая, как орел, и сильная, как львица (по Ницше), бросила его окончательно и уехала вместе с Полем Рэ в Берлин. Там, ко всеобщему негодованию, пара стала жить под одной крышей, но в разных постелях.
Следует отметить, что уже тогда, в ранней молодости, Лу проявила себя как отличная домохозяйка. Она прекрасно готовила и ловко управлялась с семейным бюджетом. Родственники Поля Рэ вздохнули с облегчением: пара жила вскладчину и деньгами распоряжалась Лу. Благодаря ей Поль наконец вылез из хронических долгов.
Когда слухи о совместной жизни друга и возлюбленной дошли до Ницше, он был сломлен. Обиженный на весь свет гений повел себя по отношению к Лу не как сверхчеловек, а как самый что ни на есть заурядный мужчина. Великий философ опустился даже до того, что в порыве негодования назвал ее маленькой тощей вонючей обезьянкой с фальшивой грудью и атрофией сексуальности. Правда, потом извинялся. Когда на закате жизни больной раком Лу ампутировали грудь, она сказала со смехом:
- Ницше таки оказался прав: грудь у меня фальшивая!
Разрыв с Лу стал причиной рождения самого растиражированного пассажа Ницше: “Ты идешь к женщине? Не забудь плетку!”
Фридрих стал воинствующим женоненавистником, потому что не смог разглядеть, где именно находится мистический коридор, разделяющий мужское и женское. Этот таинственный переход и вправду так же трудно найти, как светящийся туннель, отделяющий Жизнь от Смерти. Примитивным натурам, впрочем, порой удается. В отличие от высокоразвитых.
Бытие Лу в Берлине наделало такого шума, что Мальвида фон Мейзенбург вместе с матерью Поля Рэ попытались надавить на госпожу Саломе, требуя от нее забрать дочь обратно в Петербург. Чтобы доказать матери серьезность своих занятий, Лу пришлось написать и опубликовать психологический роман под названием “Битва за Господа“. Эта заказная работа, подписанная мужским псевдонимом Генри Лу, стала литературным событием. Многие исследователи считают его лучшим произведением Лу. Роман с самого начала был встречен критикой на ура, и девушка в одночасье стала модным литератором. Круг ее знакомств заметно расширился, и в скором времени Рэ оказался ей не нужен. Состоялась сцена прощания, после которой тело Поля нашли в реке.
Супруг
В один прекрасный день Лу все же вышла замуж. Ее избранником стал сын немки и армянского князя по фамилии Андреас. Он был лучшим в Берлине специалистом по персидской культуре. Болезненно ранимый и невероятно вспыльчивый, он очень тонко чувствовал природу. Андреас был беден, зарабатывал на жизнь уроками и мечтал получить постоянную работу в университете. Что именно заставило Лу присоединить его фамилию к своей – так и осталось загадкой. Он, правда, угрожал убить себя, если она не выйдет за него замуж, но вряд ли это банальное заявление могло ее впечатлить. Во всяком случае, она дала согласие на брак, поставив лишь одно условие: никаких сексуальных отношений. Андреас согласился, поскольку был уверен, что это требование – не более чем девичья придурь. Оказавшись на законных основаниях в постели Лу, он много раз пытался добиться своего – и терпением, и лаской, но безуспешно. Попытка овладеть ею силой тоже ничего не дала: Лу чуть его не задушила. И все же с этим мужем Лу прожила всю жизнь. Многие поклонники просили впоследствии ее руки, однако она всем отказала. С Андреасом им не о чем было разговаривать – только в глубокой старости нашлись какие-то общие темы.
По завещанию тело Лу должны были кремировать, а прах развеять. Но по немецким законам (“невеста Ницше” умерла в Германии) это было запрещено, поэтому ее прах всыпали в могилу Андреаса, которого она пережила. Только тогда ее единственный муж получил, наконец, свою жену в личное пользование.
Любовники
Лу продолжала много работать, и известность ее в литературных кругах росла с каждым днем. Недаром немецкий писатель Курт Вольф сказал о ней: “Ни одна женщина за последние 150 лет не имела более сильного влияния на страны, говорящие на немецком языке, чем эта Лу фон Саломе из Петербурга”.
Став зрелым писателем и публицистом, Леля много внимания уделяла вопросам пола и женского предназначения. Вот одно из ее умозаключений того периода: “Величие женщины заключается в отсутствии в ней амбиций. Она является замкнутой сущностью, которая внутри себя вкушает счастье бытия”.
Однако этому возвышенному счастью суждено было изменить форму. Кто и как склонил 35-летнюю Лу к потере невинности – доподлинно неизвестно, поскольку она собственноручно уничтожила все улики. Вероятнее всего, ее первым мужчиной был писатель и революционер Георг Ледебург. Он бросил к ее ногам все что имел: положение в обществе, деньги и свою любовь. Однако Лу осталась с Андреасом, с которым ее отношения так и остались платоническими. Условия брачного договора были пересмотрены: Лу потребовала полную свободу – альтернативой был развод. Андреас согласился.
Вступив в новую фазу своего развития, Лу проявила себя как женщина с незаурядным сексуальным аппетитом. Мужчин она выбирала сама, и ей было абсолютно безразлично, есть ли у них другие связи. Она легко чередовала одноразовые приключения с многолетними связями. В трудах писательницы появилась наконец тема половой страсти. И анализ интимной сферы в исполнении Лу был таким тонким, что Мартин Бубер, один из крупнейших философов ХХ века, даже заказал ей книгу. Она озаглавила ее “Эротическое“. Этот монументальный труд имел огромный успех не только потому, что Лу воспела в нем половую жизнь, но и потому, что великий Бубер дал этой работе очень высокую оценку.
Всю оставшуюся жизнь Лу по части секса ни в чем себе не отказывала. Сколько у нее было любовников и кем они были по роду занятий, никто не знает. Очевидно лишь, что все они были гораздо моложе нее. Взрослые мужчины утомляли писательницу. Самым знаменитым ее возлюбленным был Райнер Мария Рильке. Поэт был моложе Лу на 15 лет, но у них было много общего во взглядах на жизнь. Объединяла их и любовь к России, куда они даже вместе ездили. “Все настоящие русские – это люди, которые в сумерках говорят то, что другие отрицают при свете”, – писал Рильке в письме своей матери. В Лу он нашел воплощение того, что считал русским. Их отношения затянулись на долгие годы, поскольку Рильке уважал свободу Лу и не проявлял никаких собственнических инстинктов. Однако со временем и он ей надоел.
Любопытно, что те любовники Лу, с которыми ее связывали чисто плотские отношения (праздники любви, как она их называла), не оставили в ее жизни никакого следа. Отношения же, которые были замешаны на интеллектуальном, продолжались годами и сопровождались обильной перепиской. Так было и с Рильке, которого она регулярно отвергала по эротической части. Максимум ее плотской страсти достался безымянным мужчинам “одноразового потребления”.
Фрейд
Последний этап бурной жизни Лу был связан с психоанализом. А точнее, с Фрейдом, с которым она познакомилась в 1912 году. Представил их друг другу Поль Бьор, молодой ученик Фрейда и “по совместительству” любовник Лу. Знаменитого венского доктора сразили интеллект и глубокий оптимизм ученой красавицы. Они стали много времени проводить вместе. По средам Фрейд проводил занятия с учениками, и место Лу всегда было рядом с ним. Когда она почему-либо пропускала занятия, ее кресло оставалось пустым. Эта женщина стала единственным человеком в истории, которому великий психоаналитик разрешал с собой спорить. Он очень внимательно относился ко всем советам Лу, о чем свидетельствует их многотомная переписка. В тяжелые военные годы Фрейд поддерживал Лу материально, она же его – морально. Между ними никогда не было никаких романтических отношений, поэтому их нежная дружба продолжалась до самого конца жизни Лу. Громкого имени в психоанализе она не заслужила, но с благословения Фрейда практиковала много и весьма успешно.
История Лу Андреас-Саломе является наглядным подтверждением того факта, что карьерные цели у мужчин и женщин совершенно разные. Он стремится ввысь, потому что его недолюбили родители или из-за отсутствия эротической привлекательности. Она – от избытка дарования. Или по необходимости.
“Можешь говорить все, что угодно, про эту девушку… но я никогда не встречал никого, более способного и более разумного… Мы оба были счастливы от того, что постигали с каждым получасом нашего общения. Не случайно мне удалось завершить главное творение своей жизни”... Это цитата из письма Ницще, адресованного матери. Речь в нем идет о работе “Так говорил Заратустра” и Лу Андреас-Саломе.
История Лу относится к тому периоду, когда слово “русский” означало совсем не то, что означает сегодня. В то время русскоязычный менталитет окрестил себя прилагательным – при том, что все остальные национальности обозначаются в русском языке существительными. Немец, армянин, еврей, грузин, чукча – все это существительные и отвечают на вопрос “кто?”. А слово “русский” отвечает на вопрос “какой?”. Конечно же, это неспроста. Слово “русский” и сегодня означает некую качественную характеристику, относящуюся в первую очередь к образу мыслей и мировосприятию. Для жителей цивилизованного мира и Брайтон – русский (как, впрочем, и любой преступный этнический синдикат, прописанный на российских просторах). Такое восприятие является наследием последних 300 лет, на протяжении которых культурный обмен между Россией и Европой был очень интенсивным. Вплоть до начала ХХ века Российская империя была местом реализации экзистенциальных мечтаний свободного ума, в то время как в Америке можно было реализовать материальную мечту. И если в США эмигрировали бандиты и авантюристы, в Россию съезжались думающие люди. Эмигранты из Европы на протяжении всего постпетровского периода пополняли собой ряды русских. А их потомки экспортировали русскую культуру обратно на историческую родину. Лу Андреас-Саломе большую часть своей жизни прожила в Германии – но вошла в историю именно как русская. Свободная и независимая натура, которая нашла свой собственный путь в жизни и прошла по нему с гордо поднятой головой, ни на кого не оглядываясь. Интеллектуальная элита Запада не забыла о ней. Жаль только, что в России ее мало кто помнит.
Ницше не повезло. Мужского счастья он так и не узнал. Многие исследователи впоследствии задавались вопросом, родился бы “Заратустра”, если бы Лу не отвергла его автора? Ответ был единодушным – нет. Сама она на эту тему никогда не высказывалась, но много писала о творчестве Ницше, помогая современникам лучше понять его. Нетрудно догадаться, что этот роман обсуждался и в прессе, и в светских салонах, поэтому Лу вошла в историю не только как писатель, публицист и психоаналитик, но и как “та самая, которая пренебрегла великим Ницше”. Однажды Фрейд написал ей: “Я часто впадал в раздражение, когда читал враждебные небылицы касательно Ваших отношений с Ницше. Вы никогда не отвечали на подобные выпады, потому что считали всякий отпор ниже своего достоинства. Неужели Вы никогда не станете защищать себя?” Она не стала, ибо общественное мнение было глубоко безразлично ясноглазой красавице, которую сестра философа Элизабет называла не иначе как “ужасной русской”.
В оригинале опубликовано в журнала “Карьера” №3 (66) март 2004
