Слово слесарево. Начало

Рубрики: [Разное]  

Маргарита Борисовна стоит у своего подъезда и разговаривает с небрежно одетым мужчиной в спецовке, с трудом удерживающим себя в вертикальном положении. Когда сидящая рядом такса Глаша время от времени лает на собеседника моей приятельницы — она не любит пьяных — Маргарита поворачивается к ней и начинает раздраженно успокаивать. В этом ей пытается помочь её странный визави, но Глаша только сильнее лает в ответ на его призывы замолчать. Уже издалека слышен их разговор.

— Ну, Николай, ну я Вас умоляю! — просящим тоном взывает к собеседнику Маргарита. — Это отравляет мое существование!

— Борисовна! — вскидывая руку в знак серьезности своих намерений, чеканя еле выговариваемые слова, отвечает облаиваемый субъект. — Молоток! Борисовна, молоток! Верь Коляну, молоток! Хочешь? Два молотка! Без сомнения чтобы. Все будет ладом!

На энергичные потрясания кулаком возле лица хозяйки Глаша опять поднимает лай.

— Глаша, дай в конце концов поговорить, дрянь ты такая! — со страданием на лице призывает хозяйка.

— Клаша, тебе русским языком говорят — заткнись! — поддерживает собеседницу мужчина.

— Николай, я живу в постоянном ужасе, что могу залить нижних соседей, больше недели не пользуюсь ванной. Сама не моюсь, черт с ним, но собаку помыть нормально не могу. Это мучение! Приходите, я Вас умоляю, наладьте мне сток!

— Борисовна, сказал тебе — молоток! Два молотка! — махая рукой для пущей убедительности, заверяет собеседник. — Двум молоткам верь, Борисовна. Клаше твоей без ванны никак нельзя, я понимаю. Да и тебе невредно помыться иногда, верь слову, Борисовна. Я понимаю. Приду. Два молотка!

Начавшая опять лаять в ответ на энергичные махания руками Маргаритиного собеседника Глаша замечает меня, кидается в мою сторону, натягивая поводок. Маргарита тоже увидела меня:

— Катя, здравствуйте. Подождите минутку, мы уже домой идем, договорю вот с Николаем.

Собеседник смотрит на меня:

— Что, Борисовна, дочка это твоя? Молодец, хвалю, — с улыбкой одобряет меня мужчина.

— Какая дочка, Николай?! Вы же знаете, что у меня никогда не было ни мужа, ни детей.

— Не было, да появилась. Может, скрывала где до времени, на стороне росла. А тут и объявилась, разыскала мать. Родную мать кто заменит?

— Что за глупости болтаете, Николай?! — возмущается Маргарита.

— Не тушуйся, Борисовна. Я — молоток. Я — никому. По молодости кто не грешил? Дело молодое. Ребенка без мужа признать да еще интеллигентной, вроде тебя, стыдно. Ну и пристроишь дитя куда-нибудь. А потом раз — объявление: здравствуй, мама. Не тушуйся, Борисовна.

— Что за ерунда?! С какой стати я своего ребенка бы прятала? Что Вы болтаете? — кипятится под понимающие снисходительные улыбки собеседника Маргарита. — Придет же такое в голову! Где это видано?!

— Да где видано? Вон посмотришь, к примеру, на бразильцев, так они своих детей только взрослыми уже и видят, поздно в жизни встречаются. По молодости согрешит, кинет где-нибудь ребенка. А потом то сама разыскивает, то он маму-папу определяет. Или на машине едет беременная — и в столб! Очнулась — ни памяти, ни пуза. Тоже восстанавливать приходится. Чего беременным за руль садиться? У меня вот, слава Богу, машины нет, в столб не врежусь. А то отшибет память — беда, Борисовна. Я ведь всем в долг даю, а записывать лень, кому и сколько. Все у меня в памяти. Ну и отшиби мне ее? Сами ни в жизнь не принесут, по-честному чтобы отдать. А узнай они, что я без памяти остался — не дождешься отдачи, ни одна рожа добровольно не явится. Без машины обхожусь. В Бразилии, я посмотрел, и семей-то нормальных нет: где у жены на стороне детей сама не упомнит, сколько; где у мужа такая же картина; где оба без памяти живут; где миллионы поделить или выкрасть друг у друга никак не могут, изревелись все. Не жизнь, а сплошная маята. У нас вот с Галькой, слава Богу, нормальная семья: один лоботряс вырос, на стороне никого нету. Я бабам всегда говорил: залетишь — делай аборт, мне ребенок на стороне ни к чему. И моя пьяная созналась, что до меня два аборта сделала, тоже сторонних детей не завела. Так что у нас все прилично, никаких детей на стороне. Миллионов тоже, слава Богу, ни от кого не дождались, делить не с кем. Тоже семью укрепляет. У меня Галька найдет заначку — сразу и вытащит, да на меня потом орет, что укрываю. Какое ей дело до моего калыма? Зарплату до копейки отдаю, да еще за левые отчитывайся. А заведись у меня миллион? Я бы ей его не выдал, конечно. А где его так спрятать от нее, — чтобы не нашла миллион-то? Это же чемодан денег. Она и сторублевку отыскивает, куда ни прячь. В последний раз в её же сапог под стельку сунул, думал, летом не будет у себя в сапоге шарить. Нашла! Да сапогом этим меня и огрела. А если бы она миллион обнаружила? Прибила бы совсем! Ну а нету — и в семье все в порядке. Бразильцев этих пожалеешь. Одна у них радость — карнавал.

— Николай, Вы лучше меня пожалейте, устраните мне течь, я Вас умоляю, — возвращается к прерванной теме Маргарита.

— Борисовна, я же сказал: два молотка. Чё тебе еще надежней надо?

— Но когда Вы придете?

— Как только все срочное сделаю — сразу к вам с дочкой. Дочке тоже в ванной надо помыться, дело молодое, я понимаю. Жди, Борисовна, как все срочное сделаю — сразу к тебе, верь слову. Срочную работу сперва делать надо. Срочно деньги зарабатывать.

— Я Вам тоже заплачу, Николай.

— Ха, заплатит она! Конечно заплатишь, куда денешься? Но столько, сколько мне за срочную дают, ты мне со своего профессорского пособия не выдашь.

— Почему? Сколько надо — столько и заплачу, — с достоинством произносит уязвленная доктор наук.

— Сколько мне надо она заплатит! Да сколько мне надо, ни один, даже новый русский грузин с пятого этажа у вас не заплатит. Мне миллион надо. Дашь ты мне его? Нет! А говоришь, заплачу. Не дашь, вот и сиди, жди, когда я срочную сделаю. Потом сразу к тебе. Верь слову.

— Но когда это конкретно будет, Николай? Вы больше недели обещаете. Сколько же можно ждать?

— Борисовна, я же понимаю, что без Коляна тебе — хана. Приду. Конкретно приду. Пока в тазу мойся. Немытая не ходи. Я как все сделаю — мухой к тебе, конкретно, верь слову, — обнадеживает, махая свободной рукой, слесарь. — Я пошел, у меня в 25-м доме заливает. А ты жди. Кто тебе починит, кроме Коляна? У вас в доме собака — и та сучка. Кто вам течь устранит, если одни бабы живете? Я все понимаю. Жди, два молотка, — вскинув руку в последний раз, Николай, пошатываясь, уходит.

— Боже мой, Катя, я погибаю! Больше недели не могу допроситься устранить течь в ванной. Слыхали, какие советы дает вместо работы? Что мне делать?! Я не могу так больше жить! Все хотят моей смерти!

— Больше недели на устранение течи не приходит слесарь по заявке? — удивляюсь я. — Звоните в дэз, в управу…

— Да нет же, заявку я не подавала. Меня этот Колька, которого я знаю больше десяти лет, попросил не подавать заявки на диспетчерскую, чтобы ему не зашиваться, а звонить лично ему. Он в удобное для себя время придет и все сделает. Я понимаю, что у него много работы, поэтому так всегда и делаю. А он, видите, не идет и не идет.

— Так подайте заявку официально, он сразу придет, — советую приятельнице.

— Как можно?! Я же обещала человеку! Подведу его.

— Но он Вам тоже обещал и подводит.

— Катя, что Вы меня равняете с пьяным слесарем? Не хватало мне еще ему уподобляться! Может, придет все-таки, — с надеждой и отчаянием в голосе заключает Маргарита, открывая двери квартиры. — Поставьте чайник, я пойду мыть Глаше ноги. С неисправностью ванны — это целая история.

Я хозяйничаю у плиты под Маргаритины призывы к собаке успокоиться и дать себя помыть и поскуливание и гавканье Глаши, слышащей хлопоты на кухне и рвущейся присоединиться ко мне.

Наконец помытая собака вбегает, виляя хвостом, в ожидании угощения.

— Глафира, ничего не получишь! У тебя диета. Строжайшая! Только овощи и отруби. Все! Разговор окончен! Бери свою морковь и проваливай! — Маргарита дает собаке огромную морковь. Та берет любимый овощ и удаляется под кровать в комнате.

— О! Видали? Не доверяет нам, как бы не откусили, — комментирует демарш собаки Маргарита. — Вы видите, с кем мне приходится общаться? Понимаете, я не могу разговаривать с пьяными. Не умею. Меня всю жизнь и дома, и работе окружали люди непьющие, и я просто не научилась понимать нетрезвых и формулировать свои мысли в доступной им форме. Конечно, слесари, дворники и раньше пили. Но с ними общались наши домработницы или папа. А теперь, оставшись одна, я вынуждена сама иметь с ними дело и чувствую себя иностранкой: мы говорим на разных языках. А в моем возрасте изучение другого языка, как вы понимаете, затруднительно. Конечно, папа выпивал по праздникам. Но никогда не был пьян. Я, кстати, во многом поэтому не вышла замуж: стоило мне услышать запах спиртного от молодого человека — я прекращала с ним общение. А зря… Ну да что сейчас об этом говорить? Теперь зато общаюсь с мужчинами, от которых иных запахов не стоит ожидать. Коллеги мои тоже не пили. Может быть, дома, на досуге, но выпившими не видела никого. Доходило до курьезов.

 Из книги Екатерины Глушик «Простые разговоры»


Леонид Миров


Оставьте комментарий



««« »»»