Задолго до появления программы «Матадор» Кости Эрнста наш герой рассказывал телезрителю о мировом кино. Задолго до появления журнала «Птюч» поведал аудитории о галлюциногенных грибах. Как Борис Гребенщиков в музыке или Тимур Новиков в искусстве, Сергей ШОЛОХОВ стал классиком российского телевидения и воспитал своими передачами не одно поколение продвинутой молодежи. Наша с ним беседа проходила на фоне легкого и ненавязчивого шума Невы в его квартире в самом сердце Петербурга. Сергей спросил, устраиваясь поудобнее: «Нева не мешает?» Нева нам не мешала.
– Мое знакомство с вами произошло в бытность мою школьником. Когда вы показали по ТВ «Триллер» Майкла Джексона и Джона Лэндиса, а потом «Аморальные истории» Валериана Боровчика. Как вам удалось стать пропагандистом видеокультуры в эпоху жестокого информационного дефицита?
– Все началось с того, что мы (работники ленинградского телевидения, а точнее коллектив главной редакции художественного вещания, где я отвечал за кино) почувствовали ветер перемен. И предложили проект «Пятое колесо» начальству, которое очень хотело соответствовать атмосфере «перестройки и гласности». Мои выпуски в этой передаче были посвящены кинематографу, но периодически освещали еще и социальные аспекты нашей жизни, опять же сквозь призму кино. Так появились жанровые передачи, которые нравились вам.
– Я воспринимал ваши выступления в эфире чуть ли не как обучающие и педагогические.
– Так оно и было. Мы работали для зрителей, как для детей. Придумывали всякие штучки для лучшего усвоения, старались, чтобы нас было еще интереснее смотреть и слушать.
– Вы не скучаете по тому времени?
– Нет.
– Перед тем как начать свою просветительскую деятельность на ТВ, где вы получали образование ?
– Я учился в аспирантуре Института музыки и кинематографии, а до того окончил филфак Ленинградского университета и занимался Пушкиным. С 1982 по 1986 год я имел несколько лет сказочной жизни – у меня была стипендия в 120 рублей и полная свобода творчества. Диссертацию я написал в последний момент, а все остальное время потратил на романы и шампанское. В Советском Союзе эпохи застоя у людей было ощущение вечности. Мы жили как в индийском фильме – танцевали, развлекались, пели и путешествовали на юг… Все воспринимали как Праздник.
– Плакали хоть иногда?
– Слезы были праздничные и от умиления.
– А как произошел революционный переход из бумажного мира в телевизионный?
– Изучая Пушкина, я подобрался к интерпретации образа поэта в мире кино. Стал анализировать различные экранизации «Маленьких трагедий» и «Моцарта и Сальери», которых было множество, и сам не заметил, как увлекся ТВ. Поначалу мне просто нужно было прояснить для себя вопросы, связанные с существованием произведения искусства в мире Голубого Дьявола, но потом втянулся. Фактическое знакомство с работниками телевидения произошло случайно: однажды мы с коллегами поехали на семинар для творческой интеллигенции, организованный в Доме творчества архитекторов. А в те годы молодых профильных ученых часто приглашали знакомиться с профильными редакторами ТВ, ведь питерское телевидение было машиной, которая поглощала огромное количество литературного труда.
В поисках сценаристов и сюжетов редакторы метались везде, а потому приехали на ту встречу. Постепенно завязались отношения. Я в те годы увлекался театром и предложил им сделать сюжет для программы «Монитор», которая выходила по воскресеньям и подводила итог недели в области культуры. Политики она не касалась. Каждую рубрику делал свой автор. Я сделал сюжет про актера Виктора Бычкова, который впоследствии вошел в толщу народного подсознания как символ русской души. Но тогда Бычков играл в Театре Ленсовета и его звездная карьера была впереди. Она состоялась лишь после того, как он исполнил роль Кузьмича у Рогожкина в «Особенностях национальной охоты».
Но тот мой сюжет прошел редакторское сито и оказался в «Мониторе». Мне стали заказывать другие сюжеты.
– Тогда и произошла знаменательная встреча с Беллой Курковой, главным редактором главной редакции художественного вещания ЛенТВ ?
– Совершенно верно. Белла Куркова однажды посмотрела на меня и сказала «А что ты мельтешишь?» Ведь сама она уже занималась солидными вещами. А познакомились мы на овощной базе. Была такая традиция в СССР – отправлять студентов, аспирантов и прочих работников интеллектуального труда в помощь колхозникам. Научные сотрудники запасались горячительными напитками и предавались сельскому труду. В тот раз одних посадили на сырую картошку, а других на яблоки. И мы стали объединяться. У нас были напитки, у них яблоки. Расселись по ящикам. Мне достался ящик с Курковой. Я наливал ей горячительное, а она давала мне яблоки. Тут она и сказала: «Что ты ерундой занимаешься! Давай-ка лучше делом!» ТВ тогда контролировалось обкомом партии, как и все значимые СМИ. Но я прошел фильтр, и мне поставили печать в трудовую книжку. А когда набралась критическая масса сотрудников, которые хотели и могли делать новое телевидение, – покатилось «Пятое колесо». Куркова всегда была на шаг впереди. У нее были замечательные невидимые усики-антенны, которые она ловко высовывала наружу и в нужный момент все ими улавливала.
– «Пятое колесо» воспринималось тогда как Телевидение в телевидении. Отдельным каналом, начинающим свое вещание, как только прекращалось вещание пятого, официального. Со своим фирменным стилем. Со своими передачами.
– Так и было задумано. На этот эксперимент пошли наши старшие товарищи из обкома партии, потому что Кремль и Старая площадь тоже уже хотели новое телевидение. Соответствующую многоходовку провела Куркова. А мы были манифестом этого времени. И нас уже не душили, напротив, даже побаивались.
– Всенародное признание и любовь пришли к вам в 1991 году, после легендарной передачи «Ленин-гриб». (В передаче «Ленин-гриб» Сергей Шолохов и Сергей Курехин попытались научно обосновать тезис о том, что Вождь мировой революции Владимир Ильич Ленин ел галлюциногенные грибы, плодом употребления которых и стала Великая Октябрьская социалистическая революция. Самым скандальным стало заявление о том, что и сам Владимир Ильич был не человеком, а грибом, поскольку его личность была вытеснена личностями поедаемых им грибов. – Прим. ред.). Я смотрел все ваши программы, но когда увидел эту, погрузился в полный транс, укатывался со смеху в прямом смысле этого слова… Это был переломный момент в истории советского ТВ. Как появилась эта передача?
– Я тщательно готовился. А Курехину было поручено найти в переписке вождя, среди мемуаров его друзей, среди описаний его быта и жизни хоть какие-то аргументы, которые могли бы стать вещественным доказательством нашей теории.
– Кто придумал, что Ленин – гриб?
– Курехин.
– Вы оказались впереди планеты всей, ведь глянцево-галлюциногенный журнал «Птюч» появился лишь спустя три года. Именно вы оказались первооткрывателями новой эры – передача была на 100% безумная. Вы были в измененном или нормальном состоянии сознания на том эфире? Вы любили есть грибы ?
– Надо было не просто любить грибы. Надо было еще очень любить доказательную базу. Зритель у нас дотошный, поэтому идея должна была быть подтверждена практически, а не только теоретически. То есть документально. И Курехин нашел много артефактов. Он был приглашен в студию как молодой политик, общественный деятель и ученый, который пришел изложить свою теорию.
– У меня как потребителя рок-культуры, экспериментального джаза и большого поклонника Курехина все это вызывало восторг. Я словно попал в абсурдистское телевидение, где каждый, как в дурдоме, может быть кем хочет.
– Ну о том, что Сергей еще и музыкант, зритель узнавал во время музыкальных пауз, которые мы врезали между нашими интеллектуальными акробатическими номерами. Я вставлял фрагменты концертов его «ПОП МЕХАНИКИ». Но в той передаче он выступал как человек, отвечающий за общественные дела, а не просто как участник популярных групп. Главный наш тезис заключался в том, что у гриба тоже есть личность. И бывает, что личность гриба сильнее личности человека. И употребляя подобные грибы, можно заместить собственную личность личностью гриба. На примере Ленина мы показали, как это бывает.
– Вы, наверное, не ожидали, что советская молодежь после той передачи отправится за грибами… Вы думали о расставании с коммунистическим наследием, а дали ему второе дыхание, всучив пионерам и комсомольцам Грибного Вождя. А мы – советская молодежь, тогда восприняли вашу программу как последний призыв партии идти в леса, есть грибы и всем стать Лениным.
– Да, такого расклада мы не ожидали. Будучи интеллектуалами-учеными, увлеченными своими открытиями, мы не думали о том, кто и как может использовать наши исследования. Я беседовал с ботаниками и микологами, которые показывали мне реальные грибы, настоящие поганки, и рассказывали, что чем ближе к Шушенскому, тем больше там содержание галлюциногенов. Но был еще один аспект, о котором потом все забыли: в тот день Буш объявил первую войну Ираку. И мы учли это обстоятельство, потому что тема самой страшной бомбы, взрыв которой тоже имеет грибной вид, была на тот момент очень актуальной. Короче говоря, грибные бомбы с грибным оружием могли бы сделать победу американцев не такой кровавой. Если бы они распылили грибы, то иракцы погрузились бы в сон. А сонное сознание доверчивое, и можно было бы захватить страну без боя.
– Они не могли атаковать грибными бомбами – Ирак бы стал коммунистическим. Тут же. Мы же поняли, что говорим Гриб – подразумеваем Ленин, говорим Ленин – подразумеваем Гриб…
– Тезис заключался в том, что террористы радостно сдадут оружие миротворцам, поскольку испытают галлюциногенную эйфорию, связанную с применением грибной бомбы. Ее применение стало еще одной темой обсуждения. В дискуссию вступил прокурор Санкт-Петербурга. Он гладил кошечку и предостерегал нас от применения этого опаснейшего оружия, которое, и по его сведениям, было на вооружении каждой армии.
– На самом деле инсценировка была идеальной. Но зачем же вы тогда рассмеялись и сбили общий серьезный и аналитический настрой программы?
– Это произошло случайно. Я спросил Сергея про памятник Мухиной: правда ли, что на оригинальных чертежах памятника “Рабочий и Колхозница” один держит в руках гриб, а другая нож? Но не смог довести свой вопрос до конца, так как мы с Курехиным стали смеяться. Я не собирался делать историю несерьезной, просто хотел показать, что правда тоже бывает смешной. Мы ведь говорили только правду, но она оказалась смешной. И я не выдержал концентрации этой правды, а потом не выдержал и Курехин.
– Кто-нибудь воспринял эту передачу всерьез?
– На следующий день после эфира к Галине Бариновой, которая в обкоме партии заведовала идеологией, пришла делегация старых большевиков и потребовала ответ на вопрос: правда ли что Ленин гриб? «Нет!» – сказала Галина Баринова. «Но как же, вчера по телевизору сказали…» «Неправда», – ответила она и произнесла фразу, которая повергла нас с Курехиным в шок: «Потому что млекопитающее не может быть растением». В газете «Смена» я выступил с опровержением утверждения Галины Бариновой. Ведь мы битый час доказывали, что грибы – это отдельное царство, а не растения или животные.
– По большому счету вы стали классиком ТВ, а передача «Ленин-гриб» – великолепным образчиком нового видео-арта и главным культурным событием десятилетия.
– Рейтинг действительно был удивительный. Но тому были и другие причины. В тот день официоз Гостелерадио не имел возможности ничего показывать. И зритель смотрел только мой выпуск последнего «Пятого колеса» и первый выпуск «Тихого дома». Это еще было на «пятерке». А следующая программа уже вышла на канале «Россия». А еще в тот день, если вы помните, все тревожились о событиях в Литве. Потому что рижский ОМОН брал штурмом Вильнюсскую телебашню.
– То есть вы замещали борьбу развлечением? Это и был ваш сумасшедший ответ новостной патологии того времени?
– Совершенно верно. И у нас не было ограничений по продолжительности программы. В те времена не существовали форматы – 26 минут, 52 минуты, все было проще: «Сереженька, вот тебе эфир. Займи его. На тебе два часа, если хочешь. За тобой никого нет».
– Такого даже не представить на сегодняшнем ТВ.
– Находясь в состоянии творческого одиночества и тотальной ответственности, я сделал эфир многослойным, и, кроме одной интриги, которая вела зрителей, были и другие. Веточки и линии. Было много смысловых потоков и векторов. Например, метеорит, с которого началось строительство метро. Был Тунгусский метеорит, а был еще осколок от него, который упал в Москве. И Сталин знал об этом и начал рыть для прикрытия его раскопок метро. А еще он знал, что в этом метеорите – грибные посланцы…
– Как же, начав с просветительской и популяризаторской деятельности, вы перешли к авангарду, а финишировали в мейнстриме? Как дальше развивалась ваша карьера?
– Мы осуществили сладкую мечту советского телезрителя. Сделали в 1990 году эфир о Каннском фестивале. А оттуда нет возврата.
– Мне нравится в ваших фестивальных передачах эффект соизмеримости интервьюируемого и интервьюирующего. Ощущения журналиста частью кинозвездной среды. Не внешней и пришлой единицей, а именно человеком внутри процесса.
– Я старался, чтобы так и было. В начале 90-х годов российскому журналисту об эксклюзивном интервью с кинозвездой даже мечтать не приходилось. В Каннах вертится по 5 000 журналистов – представляете, какая конкуренция? С тех Канн для меня началась эпоха фестивального туризма, и я не раз совершал кругосветное путешествие по всем кинофестивалям мира. Постепенно узнал, что и где есть интересного и что можно рассказать зрителю. А сейчас я оставил за собой только три фестиваля – Каннский, Берлинский и Венецианский. И в своих программах собираю лучшее – эксклюзивные интервью со звездами первой величины, которые говорят мне: «Привет, привет!» и «Пока, пока!»
– Знаменитое двойное «Пока, пока!» – это вы придумали ?
– Да, это мой персональный бренд. Но я разрешаю его использовать населению. Когда я открываю «Тихий дом», я всегда говорю: «Привет, привет, дорогие телезрители…Тихий дом находится там-то…», и в финале произношу: «Пока, пока, с вами был Сергей Шолохов».
– С кем из кинозвезд у вас сложились приятельские отношения?
– Я люблю общаться с Тильдой Свинтен – в «Орландо» она играла с Билли Зейном, а в фильме «Пляж» с Лео Ди Каприо. «Хроники Нарнии» тоже ее кино. В последнем фильме Братьев Коэнов «После прочтения сжечь» у нее на посылках Джон Малькович и Джордж Клуни. С Гас Ван Сентом мы дружим. И когда он приезжает в Петербург или в Карловы Вары, мы обязательно встречаемся. Любим вместе гулять. Когда выдается свободная минутка, я рад ее провести в компании со всеми актерами из фильма Франко Дзефирелли 1968 года «Ромео и Джульетта». Начиная с самого Ромео – Леонардо Уайтинга и кончая Майклом Йорком, сыгравшим Тибальда. Постепенно я перезнакомился со всем кинобомондом и стал, как вы выразились, мейнстримом. А как иначе, если работаешь на Первом канале? Надо соответствовать.
– Вы думаете, ваша эволюция закончена?
– Вы задали вопрос, касающийся моего сценического имиджа. Но в моей жизни есть и другие жанры – издательство «Амфора» заказало мне книгу «Записки на крылышках», которая скоро выйдет. Книга рассказывает о моей жизни до 1990 года. Закончу я ее 1991 годом, а «Тихий дом» станет продолжением. В первой части будет только советский период, во второй – постсоветский. Каждой жизни свой том. А еще я руковожу продюсерским центром, делаю документальные фильмы, выпускаю программу «Тихий вечер» на питерском ТВ, в которой показываю зрителям интересное кино: ленты Джима Джармуша, Кшиштофа Кисловского, Оливера Стоуна. Формирую субботний прайм-тайм. В Питере ведь много интеллигентов-пенсионеров. Они находятся в несколько стесненном финансовом положении, а потому не покупают DVD, не ходят в кинотеатры, не пользуются Интернетом, и их единственный доступ к хорошим фильмам – телевизор. Их в городе миллионы. Эта аудитория в меня верит, и я ее не брошу.
– Я об этом никогда не задумывался. А ведь вы правы. У нас масса малообеспеченных образованных людей, для которых телевидение является главным развлечением. Цикл замкнулся. Вы снова занимаетесь тем, с чего и начали. Открываете людям окно в мир. Вы очень интересно работаете с тонкими материями. Не констатируете факт, особенно если он вам неприятен, а создаете новый, вдохновляющий вас факт, которым замещаете и вытесняете существующий.
– Спасибо за такую морфологию вопроса.
– А что такое морфология? Это когда я отвечаю за вас?
– Вы свой вопрос исследовали, проструктурировали и сделали отличный вывод. Это называется морфология.
– И вам спасибо за то, что мы с вами обменялись объяснениями на тему о том, что и кто делал во время этого интервью.
Дима МИШЕНИН.
Полная версия статьи опубликована в журнале “Крестьянка” (www.krestyanka.ru) №12-2008.
