Два генеральных поступка любимца эриний и эвменид, гетер и юных охальников-нигилистов, сермяжных пентюхов и богатеев, делающих вид, что им по душе сермяга (подробнее о природе этой на поверку элементарной любви — чуть позже), одаренного, но очевидно переоцененного менестреля с притворной прип@здью Сергея Шнурова таковы: в девяносто не помню каком, но точно обдолбанном году на вечеринке приснопамятного журнала «ОМ» он минуты четыре побалясничал со мной (там же и тогда же, кстати, состоялся московский дебют Вани Урганта) и совсем недавно, на смерть бедолаги, сочинил вирши, посвященные Жене Осину.
Четыре минуты по тем залихватским временам, когда никто никого не слушал и не слышал, были без малого полноценной беседой, и я уже тогда понял, что Шнуров займется агрессивной апроприацией того, что во Франции делал не признававший гомеопатии в сумасбродстве Серж Гинзбур.
Широко говоря, посылать всех нах, бряцая на лире.
Широко говоря, вот именно это — умение демонстрировать, что ты в гордой противофазе со всем миром с его подлейшим устройством, и огромные гонорары — причина того, что женщины все как одна смотрят на СШ как на объект желания.
Про девушек я сам все понял, когда стал получать чуть меньше, чем Робби Уильямс, но чуть больше, чем Губин, — и перестал обольщаться.
Есть репутация, отчаянно вульгарная, Шона Пенна, есть банкноты — тебе припишут несусветную харизму.
Девушки там, где успех, их еще больше там, где преуспеяние.
И, строго говоря, при всем почтении к «матильдам», у СШ таких уж неземных красоток не было ни единой (тут подмывает ввинтить оговорку: не то что у меня). Кроме Оксаны Акиньшиной, которая, впрочем, от него лататы задала, ушла к грузину (что характерно).
Шнурову до эпикриза еще далеко, и он ходит к Урганту и шутит там, что любит жениться, там все одинаково шутят, а вдруг не шутит, с него станется, он ведь солнечный парень, питерский. А он, кстати, надо отдать ему справедливость, катарсисов никому не обещал.
Зато с ним не скучно ни секунды, пока за ним наблюдаешь.
«Снова живы для наживы» — сказанное в момент возобновления группы мотто могло быть сказано только человеком, у которого на одном плече сидит ангелочек, а на другом обустроился черт шершавый.
У меня к нему нет вопросов (см. начало): крайняя степень цинизма и приступы идеализма (почитайте его Инстаграм) уживаются в нем на редкость правдоподобно.
Его за это и знаменитый режиссер Соловьев возлюбил, и подопечные на Первом, но когда он берется рассуждать о морали, эти рассуждения балансируют на грани карикатуры, как его перепалка с Пригожиным.
Но ведь фильм «Миссия невыполнима» вы смотрите не потому, что это умный фильм, глупости в нем — хоть ложкой ешь, а потому, что вам нравится Круз: не стареет и супостатов изводит до нарколепсии.
С. Ш., как и Том, давно понял: все должно держаться на контрапункте бесстыдства и величия.