Галина Панина

Никто не любит расстраивать своих читателей, и я не люблю.
Но иногда надо.
Девушка Галина Панина – та самая пиарщица из “Леруа Мерлена”, вокруг которой образовался скандальный смерч, – не сказала ничего, что я не читал бы везде километрами и годами.
Она сказала банальную злобную глупость.
Что называется, поздравляю вас, гражданин, соврамши.
Но устраивать из этой пустой болтовни войну, надувать щеки, проклинать и требовать оргмер в ее адрес – это еще намного хуже, чем просто писать злобные глупости.
В современном мире нет ничего хуже, чем осатаневшая от жажды цензуры и накрученной как бигуди вечной обиженности толпа, которая все время ищет, кто у нее крайний.
То карикатуру неправильную нарисовали, то сексистскую шутку пошутили, то книжка расистская, то ветеранов задели, то дети рыдают, то Холокост, то святые мигранты, то обесценивание и мизогиния, то покемоны и Трулльский собор.
Как это все пережить?
Нет уж, уволить-избить-посадить.
Потому что святое не трожь! (список святого на 1267 страницах прилагается, но постоянно обновляется в сторону расширения).
А по-моему, это все гадость какая-то.
Я, знаете, люблю свободу.
А свобода начинается с признания того факта, что каждый человек имеет право быть злобным идиотом – по крайней мере, до тех пор, пока он мирный идиот, и не нуждается в изоляции или госпитализации в силу его физической опасности для окружающих.
И мне до сих пор стыдно за те моменты, когда искушение применить против чужой глупости какой-то ресурс и кинуть свой камень в нужную сторону – побеждало во мне самом.
Так что нэвэр эген, говоря по-английски.
И пусть любые пиарщики или вовсе и не пиарщики, а кто угодно, – ругают кого хотят в своих блогах, пишут опасные книжки, рисуют оскорбительные карикатуры, произносят ужасные слова, обесценивают, проявляют любую “фобию”, не любят родину, любят другую, соседнюю родину, хвалят хоть Сталина, хоть Чикатило, хоть Вицли-Пуцли, рассказывают, что погибшие в очередной катастрофе – погибли за свои грехи, и их не жалко, и много еще как проявляют свою пошлую и недобрую природу, – пусть.
Бог им судья, а не я.