Этот дом в арбатском переулке знавал и лучшие времена – с рядом черных лимузинов у парадного и бравыми ребятами в роли консьержки в подъезде. Контингент жильцов обязывал: вице-президент СССР Геннадий Янаев, заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС Владимир Ивашко, министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе, российский министр Андрей Козырев, вице-премьер правительства РФ Олег Сосковец, шахматный чемпион Гарри Каспаров и далее – по этажам. Сегодня иных уж нет, а те – далече… Членовозы у подъезда сменились частными иномарками, а молодцы с бритыми затылками сдали пост у лифта бабушке, божьему одуванчику. “Извините, вы к кому идете?” – “К Шениным, на восьмой”.
Повод для новой встречи с Олегом Шениным, нынешним председателем Союза коммунистических партий – КПСС (СКП-КПСС), а в прошлом – секретарем ЦК КПСС горбачевского призыва, у меня был уважительный. На днях Олегу Семеновичу исполнилось шестьдесят лет.
– Олег Семенович, представьте, как выглядел бы ваш юбилей, случись он во времена иные.
– А что тут представлять, если в 87-м, когда мне стукнуло пятьдесят лет, Указом Президиума Верховного Совета СССР меня наградили орденом Октябрьской революции. Я тогда работал первым секретарем Хакасского обкома КПСС.
– Не переменись власть, теперь, наверное, удостоились бы звезды Героя Соцтруда?
– Может быть. Но я не слишком грущу о неполученных наградах. Если о чем-то и сожалеть, так это о переменах, случившихся за последнее десятилетие со страной. Все это в конечном итоге сказалось на жизни народа. Есть обида и за партию, за то, что все так бездарно в итоге закончилось.
С другой стороны, я убежден, что это временное поражение – и социализма, и КПСС; вопрос лишь в том, всем ли суждено дожить до реванша. Впрочем, понятно, что не всем: десятки тысяч погибших в межнациональных конфликтах, в октябре 93-го у Белого дома, на чеченской войне, миллионы умерших от голода, нищеты…
– Вы говорите о возрождении КПСС, но ведь единой партии давно не существует, как нет и СССР.
– Да, де-юре вы правы, а де-факто партия, Коммунистическая партия Советского Союза, жива. Мы, СКП-КПСС, сегодня объединяем двадцать коммунистических партий и движений, образовавшихся на территории бывшего СССР. У нас представлены все республики, кроме Туркмении, где пока не прошел учредительный съезд.
– Не берусь перечислять, но такое ощущение, что только в России существует с десяток компартий.
– Есть КПРФ, есть РКРП, есть РПК, есть и другие. Действительно, к величайшему сожалению, в коммунистическом движении царит многопартийность, но, во-первых, все эти партии на девяносто процентов состоят из бывших членов КПСС, а, во-вторых, нам все же удалось объединить их в Союз. Думаю, в конечном итоге мы сможем выполнить стратегические задачи, которые записаны в нашей программе: восстановление союзного государства, возврат к социалистическому пути развития, переход власти в руки Советов.
– С учетом того, что зюгановская Компартия Российской Федерации входит в ваш СКП-КПСС, можно ли сказать, что вы занимаете более высокое место в партийной иерархии, чем Геннадий Андреевич?
– КПРФ – полноправный член нашего Союза, поэтому говорить о каких-то местах в данном случае вряд ли уместно.
– Но если провести параллель с временами ЦК КПСС, то получится, что вы – Генеральный секретарь, а Зюганов – только член Политбюро.
– Повторяю: у нас нет деления на старших и младших. Из руководящих органов у нас есть совет СКП-КПСС и политисполком, в который и входят руководители партий. Я – председатель совета, поэтому возглавляю политисполком. Сравнение с прежним Политбюро не совсем корректно. Сегодня наша главная задача – укрепление коммунистического движения на территории Советского Союза и координация деятельности всех партий. Это не былое Политбюро или ЦК. Масштаб иной, возможности не те да и задачи.
– Я разговор о Зюганове завел вполне с определенной целью. Помню, перед президентскими выборами стоял вопрос, кого выдвигать в лидеры коммунистической оппозиции. Вы рассматривались в качестве реального кандидата на роль вождя левых, но потом почему-то практически без боя уступили свято место Геннадию Андреевичу.
– К публичной политике, трибунному лидерству в комдвижении я не стремился и не стремлюсь.
– Предпочитаете держаться в тени?
– Очевидно, вы не вполне понимаете то, что я пытаюсь объяснить. Кроме всего прочего, у нас иные цели, чем участие в республиканских выборах. Вы говорите о президентской кампании в России, но такие же выборы проходили и на Украине, и в Казахстане, и в Молдавии. С тем же успехом можно спросить о том, почему я там не выдвигался от компартий на должность президента. Нет, мы заняты другим: пытаемся возродить единую компартию Союза. Недавно на конгрессе народов СССР в Минске меня избрали председателем комитета народов Советского Союза. А региональными выборами пусть занимаются республиканские организации.
– Вы говорите “мы”, а я спрашиваю о том, почему конкретно вы согласились остаться на вторых ролях?
– Повторяю: дело не в ролях, а в выборе приоритетов. Поставленная цель кажется мне более важной, чем конкретная государственная должность. Пока не будет единой коммунистической организации, нечего говорить о воссоздании союзного государства.
– Олег Семенович, вы искренне верите в возможность возрождения СССР?
– В новом качестве – да.
– А как вы относитесь к словам Анатолия Чубайса, сказавшего, что итоги прошлогодних президентских выборов в России вбили последний гвоздь в крышку гроба коммунизма?
– Заявлять можно что угодно, но реалии сегодняшней жизни таковы, что пора говорить о последнем гвозде, вбитом в гроб российской так называемой демократии. В этом я убежден.
– Анатолий Борисович подразумевал, что с каждым годом уменьшается число сочувствующих коммунистам. Старики уходят из жизни в силу объективных причин, молодежь идеи марксизма-ленинизма греют мало. Следовательно, сокращается коммунистический электорат.
– С одной стороны, это рассуждение выглядит убедительным. Но чем хуже будет жизнь рядовых граждан, тем чаще новые люди станут обращаться за поддержкой к коммунистическому наследию. Поскольку позитивных перемен в экономике, в социальной политике от нынешних правителей ждать не приходится, число наших сторонников будет не сокращаться, а постоянно расти. Собственно, это происходит уже сегодня. Кому-то выгодно делать вид, что за нами идут одни пенсионеры, старики. Нет, наши ряды пополняются – и во многом за счет молодежи. В компартию приходят студенты, учащиеся, на мой взгляд, это далеко не худшая часть нашего общества.
– У вас в кабинете на самом видном месте стоит собрание сочинений Владимира Ленина. Это дань традиции или же книги вождя мирового пролетариата действительно являются для вас настольными?
– Не представляю, как можно жить без Ленина? Конечно, я читаю эти книги.
– И какой период творческого наследия вас сейчас интересует: деятельность в подполье, борьба за власть либо этап управления государством?
– Я обращаюсь к разным работам. Все зависит от того, какие конкретные задачи мы решаем в данный момент.
– И все-таки: еще не пришло время обратиться к классику за советом, как прийти к власти?
– Способы борьбы для меня совершенно очевидны. Понятно, что парламентскими методами нас никто наверх не допустит, поэтому надо использовать весь арсенал средств, включая непарламентские.
– Что вы под этим подразумеваете?
– Все, вплоть до разъяснения народу, что ожидает страну, если немедленно не сместить правящий режим.
– Сместить – каким путем?
– Ну, это второй вопрос. Если люди поймут, что происходит вокруг, тогда в них и поднимется чувство протеста. После этого можно будет говорить о том, в какое русло направить это недовольство. Сейчас идет активная подготовка к всеобщей акции неповиновения, которая должна охватить не только всю Россию, но и, к примеру, Украину.
– Уже и сроки определены?
– Будем обсуждать это на пленуме совета СКП-КПСС, который пройдет 3 августа. Украина предлагает провести акцию 17 декабря, послушаем, что говорят представители российских коммунистических партий. Решим – и тогда будем готовиться. Мне кажется, эта акция должна показать, что не только в каких-то регионах или на отдельных предприятиях требуют отставки сегодняшнего режима, что смена власти – воля всего народа.
– Не переоцениваете ли вы возможности тех, кто готов встать под знамена протестующих? Сколько раз говорили: чаша терпения переполнилась, гроздья гнева созрели, а в результате все заканчивалось маршем нескольких десятков старушек под руководством пламенного борца Виктора Анпилова. Фарс – да и только.
– За Анпилова отвечать не стану, но в том, что время работает на нас, у меня сомнений нет. Дальше так жить невозможно, значит, люди поднимутся. Армия вряд ли пойдет на силовое подавление народных выступлений, поэтому исход один.
– То есть вы исповедуете принцип “чем хуже, тем лучше”?
– Не хотелось бы, чтобы становилось хуже, поскольку и так уже дальше некуда, но пока власть не сменится, процесс падения остановить не удастся. Я это знаю, вижу.
– Вы много ездите?
– Только что вернулся из Будапешта, куда летал по приглашению Венгерской рабочей партии. Знакомился с тем, как обстоят дела у коллег. Партия завоевывает авторитет у народа, ее популярность в массах растет на глазах.
Еще я был на съездах компартий Греции, Италии, Индии. Дважды ездил в Северную Корею, посещал Сирию.
– Задавая вопрос о поездках, я подразумевал в первую очередь Россию: знаете ли вы ситуацию на местах?
– Конечно, знаю. Езжу достаточно много. Был в Киргизии, Таджикистане, Грузии, Аджарии…
– Олег Семенович, вы не поняли: я говорю о России.
– Ой, извините: я по-прежнему мыслю категориями Советского Союза. Для меня это одна страна…
Ездил я и в Красноярск, и в Свердловск – везде ситуация примерно одинакова: народ нищает, а узкая прослойка новых хозяев жизни обогащается.
– В родные края часто наведываетесь?
– К сожалению, нет. С 92-го года, после тюрьмы, в Красноярск приезжал всего один раз. Дела не отпускают, но за тем, что происходит дома, конечно, слежу.
– Как вы расценили последний скандал вокруг Красноярского алюминиевого завода?
– Ничего удивительного. По-другому не может быть в стране, где все идет на продажу. Какая разница кому продать – братьям Черным или сестрам Белым? Главное, народу все равно ничего не достается. Поэтому я и говорю, что надо не в отдельных регионах к власти приходить, а менять режим в целом. И не только в России – во всем Советском Союзе. Сегодня у нас сильны позиции на Украине, в Белоруссии, Молдавии, Грузии, Таджикистане, Южной Осетии. Даже в Прибалтике неплохо работают коммунисты, несмотря на очень тяжелые условия – фактически пришлось уйти в подполье.
– Со старыми товарищами вы поддерживаете отношения?
– С теми, кто не изменил нашим убеждениям.
– К примеру Петр Лучинский, Нурсултан Назарбаев или Эдуард Шеварднадзе, по-вашему, изменники?
– С перечисленными господами я не общаюсь, и такого желания не возникает. Но если в Молдавии, Казахстане или Грузии возникают вопросы, связанные, скажем, с политическими репрессиями, мы направляем первым руководителям этих республик письма протеста, и – мне это точно известно – наши документы доходят до адресатов.
– Вы получаете официальные ответы?
– Нет, но это и не требуется. Главное, чтобы прекратились противоправные действия. В большинстве случаев так и бывает в результате наших обращений.
– С Горбачевым вы после августа 91-го встречались?
– Только в зале суда. Слава Богу, остальных контактов удалось избежать. Это не та личность, с которой хочется видеться. Зачем портить себе настроение? Есть люди, с которыми приятно общаться. Например, у меня прекрасные отношения со всеми, с кем я вместе проходил по делу о ГКЧП.
– Собираетесь, вспоминаете минувшие дни?
– Собираться особенно некогда, но каждый поодиночке, наверное, вспоминает, что было. Если говорить о себе, то, конечно, сожалею, что тогда, в августе 91-го, мы действовали недостаточно решительно, жестко, твердо. Нужно было идти до конца. Упустили шанс. В результате беловежские заговорщики развалили Союз, а нас отправили в тюрьму.
– Сколько вы тогда отсидели?
– Четырнадцать месяцев. Нас амнистировали, но я, кстати, никогда не признавал себя виновным в измене Родине, попытке переворота. Так я и написал в заявлении в Государственную думу России, которая принимала решение об амнистии.
– Вижу у вас на стене несколько кинжалов. Это те, которые были конфискованы после ареста?
– Они. К счастью, все вернули. Правда, до сих пор непонятно, зачем их вообще забирали: это ведь не оружие, а подарки.
– Армейский штык-нож – тоже презент?
– Нет, это я привез из Афганистана, где находился в качестве советника. Это память о боевых днях.
…Я помню, все помню – и плохое, и хорошее. Вы начали разговор с юбилея, с того, каких наград я мог бы удостоиться в прежние времена. Считаю, что главную награду я получил. Это моя жизнь, то, как я ее прожил.
Девятнадцать лет я проработал на стройках – возводил объекты, которыми могу и сегодня гордиться: тот же Красноярский алюминиевый завод, Ачинский глиноземный комбинат, Ачинский нефтеперерабатывающий завод. Будучи секретарем обкома партии, участвовал в строительстве Саяно-Шушенской ГЭС, Тувинского завода по обработке цветных металлов… Можно долго перечислять – тут и Богучанская ГЭС, и КАТЭК.
Потом я занимался партийным строительством и, думаю, сделал немало полезного. Убеждений своих я никогда не менял: был, есть и буду коммунистом.
У меня прекрасная большая семья: дети, внуки, правнуки, невестки – четырнадцать человек. Конечно, есть проблемы, но, в целом, все нормально, живем. Отношения у нас строятся только на любви и доверии.
– Наверное, вместе собираетесь только по праздникам?
– Так получается. У всех дефицит свободного времени. Будь у нас дача, можно было бы встречаться по выходным за городом. Но мы с Тамарой Александровной хоть и живем вместе уже больше сорока лет, а дачей так и не разжились. Правда, мой хороший друг подарил нам свой земельный участок, но и на нем пока нет ни кола ни двора. Мы хотим с сыном построить баньку – сибиряки, любим попариться…
Может, мы и встречаемся реже, чем хотелось бы, но я в курсе всех семейных дел. Вот поэтический сборник моей младшей дочери Гели. Ее сыну Олегу уже исполнилось четыре года. Вчера праздновали двухлетие моего правнука, сына старшего внука. Еще одна внучка поступила в университет Дружбы народов. Жизнь идет.
– О мемуарах не подумываете?
– Во-первых, если писать, то всю правду. Тогда придется затронуть многих живых людей, действующих политиков. Мои оценки, думаю, могут далеко не всем понравиться. Во-вторых, за мемуары стоит браться, когда подводишь под жизнью черту, а у меня много планов на будущее, возраста своего я не чувствую, поэтому с итогами торопиться не стоит.
Андрей ВАНДЕНКО
