…Потом, в конце нашей встречи, из внезапно возникшего чувства благодарности, что такие люди в нашей, уже несоветской, стране есть, сказала: “Арий Михайлович, и все-таки ваше поколение – особенное!” Здесь нужно оговориться. Ничего, резко отличающегося от судеб многих и многих сверстников, в его судьбе нет. Есть, на мой взгляд, отличие от большинства нас, нынешних. Просто всю жизнь трудился (но как!). Просто с достоинством принимал все, что преподносила жизнь – а она преподносила много всякого… Просто был надежной опорой для других. Такая история…
“Началась она так просто -
Не с ответов, а с вопросов…
До сих пор на них ответа нет.”
Это слова из песни его среднего сына – Криса Кельми.
А было у отца три сына: старший, средний и младший. Но история, о которой речь, в отличие от сказки с таким началом, началась задолго до этого.
Тогда, когда в узбекском городе Коканде родился мальчик, которого назвали Арий. Отец был уроженцем Вильно, и, когда сыну исполнился год, семья уехала в Литву. Потом, уже с семилетним сыном, мать вернулась к себе на родину – в Узбекистан. В Самарканде юный “иностранец”, как его еще долго называли из-за пребывания в Литве (а значит, за границей), окончил с отличием школу и в 1938 году отправился в Ленинград обучаться делу, которым увлекся, – кораблестроению. Но не тут-то было… Узнав о “крамольном” прошлом, его в Ленинградское военно-инженерное училище под каким-то предлогом не приняли. Подался в Москву к тетке и после долгих мытарств (а причина, видимо, была та же) стал студентом МИИТа. А заодно решил “понюхать пороху”.
Слушая Ария Михайловича, удивляешься не тому, что совсем юный мальчишка стал проходчиком, взрывником в “Метрострое”, а тому, что до сих пор с увлечением говорит о своей работе: “Вот эта порода, подземная часть – как живое существо. Или крепление из дерева – нужен определенный навык чувствовать, в напряжении ли оно, надежно или нет”.
Позже, когда пришлось по командировкам мотаться из конца в конец Союза, из 50-градусной жары – в заполярный холод, его встречали словами: “Романтик приехал!” И прозвище “железный” – это тоже про него. Так окрестили Кельми журналисты, когда наблюдали его работоспособность и хладнокровие в сумасшедшие предпусковые дни на сдаваемых объектах.
Семь крупных станций Московского метрополитена построено при его участии: Электрозаводская, Киевская-кольцевая, проспект Мира (бывшая Ботанический сад)-радиальная, Первомайская, Щелковская, Кутузовская, Октябрьская (прежде Калужская). “Частенько попадаешь и смотришь – это и твоих рук дело.”
А иногда из прошлого пробьется вдруг острое чувство опасности… Проходили наклонный ход – эскалаторный туннель на Электрозаводской – в крайне тяжелых геологических условиях. Несмотря на то, что грунт замораживали, сверху постоянно прорывалась вода и получался водопад. И не спасал тент, который держали над головой. А взрывник, как и сапер, ошибается только один раз… Приходилось Кельми и в завалы попадать, вообще – много чего было.
А всего двадцать лет отдал он “Метрострою”, прошел путь до главного инженера одного из управлений. Ну, а следующие двадцать с лишним лет посвятил строительству гидростанций. Был руководителем, главным специалистом.
Нурекская ГЭС в Таджикистане (кстати, на ее строительстве какое-то время работал и Крис), Токтогульская – в Киргизии, Червакская – в Узбекистане, Колымская ГЭС, Хантайская – на Таймыре. Целый ряд объектов в Прибалтике, Сибири, на Дальнем Востоке. Строительство гидротехнического туннеля Арпа – Севан для наполнения из реки мелеющего озера – жемчужины Армении. Всего за годы работы налетал он на самолетах полтора миллиона километров.
По биографии Кельми можно нашу географию изучать. Историю, впрочем, тоже. “Заслуженный строитель Таджикской ССР” – это за Нурекский гигант, на строительство которого ушло 10 лет. Представляете себе туннель с поперечным сечением 400 метров! Наши строители были пионерами таких подземных сооружений. За остальные стройки – целая куча медалей ВДНХ.
Арий Михайлович работал взрывником, когда началась.война. Под его руководством был организован отряд подрывников-пиротехников. Начиная с линии фронта и следуя по пути отступления наших войск, они должны были производить минирование, а в перспективе – при наступлении – разминировать невзорвавшиеся бомбы и снаряды. В Англии подобные образования называли отрядами самоубийц. К риску самой работы добавлялась опасность от непрекращающихся бомбардировок. Прошел Кельми со своим отрядом от Смоленска до Вязьмы. Врезались в память и горечь отступления, и боль от утраты товарищей. А еще – странное расположение к нему судьбы, которое как бы связано с его профессией: бомбы, падающие рядом, казалось, должны были разнести все в клочья, но почему-то не взрывались. И только под Вязьмой получил он ранения в голову и в ногу.
В разговоре выяснилось, что формально Кельми участником войны не является. Документы не сохранились, а бегать, чего-то требовать – он считает для себя унизительным: “Подумают, что из-за льгот. Для меня главное – что сыновья знают”.
“Как мы в этот мир приходим?
В чем секрет простых мелодий?”
Если углубиться в семейные корни Кельми-старшего, очень многие его родные – люди искусства, на разных, конечно, уровнях: кто – на любительском, кто – на профессиональном. А его стихия – скалы, порода. И сыновей поначалу сумел “заразить”. Крис и его младший брат учились на том же факультете, что отец. В институте их звали “династия Кельми”. Оба работали в “Метрострое”. А старший брат – гидротехник.
Хитросплетения семейных корней, ветвей, неожиданные плоды прежних усилий… Дело в том, что двух младших “из-под палки” с раннего детства заставляли заниматься музыкой. Позже пришло желание, и Крис окончил музыкальную школу, а, уже занимаясь музыкой профессионально, – училище Гнесиных.
“Камни пройденных дорог
Сумел пробить росток!”
Конечно, отцу хотелось, чтобы сыновья продолжили его путь. Не увлекла их его романтика. Они нашли свою. Понял, не препятствовал. Лишь в самом начале сказал Крису: “Только не будь ремесленником”. Тот ответил ему: “Если я это почувствую – сам в профессионалы не пойду”. Выбор был точным. Доказательство – популярность ансамбля “Рок-ателье”, где играет сейчас и Женя – младший брат.
Но наш рассказ об отце… Спросила, есть ли у него жизненное кредо. “Всегда о тех, кто рядом, думать больше, чем о себе.” Уже десять лет, как дали ему персональную пенсию. Оказался нужен – потому работает и по сей день.
Только вот сокрушается, что мало времени остается на внуков. Двое – от старшего сына – уже совсем большие, маленькому сыну Криса-старшего, которому тоже дали имя Крис, – два года. И все они зовут своего деда Арика ласковым именем – Дедарик.
Он рассказывает о своей молодежи тепло, но очень сдержанно. “Самое главное, что мои сыновья – порядочные люди”, – говорит Арий Михайлович. Я не знаю Криса Кельми как человека. Но он виден в своем творчестве. И я верю его отцу. А маленький Крис… Он тоже обязательно найдет свой главный мотив в жизни. Замыкая (хочется надеяться, счастливый!) круг…
Светлана КАШЛЯЕВА.
