Ему всего 27 лет. Даже не верится.
– Среди твоих клиентов – Понаровская, Титомир и Вайкуле… Они тебя сами находили?
– По-всякому… Сначала, разумеется, инициатором был я. А сейчас у меня, слава Богу, репутация, имя, которые в рекламе не нуждаются, теперь меня просят. И к каждой просьбе я отношусь в высшей степени ответственно. Одна беда – нет времени.
– Я слышал, что после того, как ты согласился “связаться” с Титомиром, ты стал предметом сатирических упражнений. Зная нравы представителей нашего доморощенного бомонда, представляю, как они “развлекались”.
– Да уж, нафыркались и нашипелись вдосталь… Что до Богдана, это отдельная история, но в целом, хочу тебе сказать, что – классическая. Потому что любая попытка сделать шаг в сторону нового обречена! Раньше я очень переживал, а сейчас… хотя и сейчас все эти нападки проходят небезболезненно, конечно, но все-таки – опыт, возраст.
То, что я делал 3-4 года назад, теперь делают все, а я это уже перерос. Мне это уже малоинтересно, понимаешь… Когда я из Понаровской “сотворил” блондинку, все делали вид, что имеют дело с охотником почудачить-почудить. А сегодня включи телевизор, а потом позвони мне и доложи, скольких блондинок во вкусе Зверева ты насчитал.
– Тебе определение “элитарный” не режет слух?
– Я за десять лет отдыхал лишь раз – в Таллинне две недели. Один раз! Я врагу не пожелаю… такой красоты, такой “элитарности”. Я не жалуюсь, но чтобы поменялось прекраснодушное представление о жизни Сергея Зверева, нужно, скажем, как в случае с Титомиром, раз двадцать кряду ездить по ночам в “Олимпийский” и там потеть (по ночам – потому что у нас равно напряженные графики, и пересекались мы только ночью).
– Точно не знаю, но догадываюсь: и угла своего нет у молодого, да раннего кутюрье.
– Нет. Я снимаю двухкомнатную квартиру. И тут я не соответствую образу преуспевающего мэна.
Сегодня Гелена Великанова после сеанса, само великодушие, предложила мне переехать к ней, по-матерински сочувствуя… Нет угла, и это страшно угнетает. Я никому не завидую, но какой-то заурядный бизнесмен в этой стране, в этом городе меняет квартиры, как пиджаки, а мне негде маму приютить: квартира используется тоже как рабочее место.
– А мама далеко?
– Далеко. Она самый дорогой мне человек. Ей сейчас очень тяжко еще и потому, что два года назад умер мой брат… Вот…
В общем, возвращаясь к “рабочей” теме, одно я уяснил твердо и категорически: мои дети моим делом заниматься не будут – вот что я хотел сказать. То есть я бы очень не хотел этого. Это очень тяжелый и часто очень неблагодарный жребий.
– Когда ты ездишь на Запад, интервью давать приходится?
– Разумеется… Все больше с политическим креном. Понимаешь, мне кажется, они заинтересованы в… нигилистических, что ли, ответах. А я патриот. Я такой патриот, что даже забавно. Ну люблю я эту землю, этот народ – и что тут сделаешь?
Поэтому приходится западных твоих коллег разочаровывать.
– Есть случаи, когда ты отказываешь кому-нибудь из клиентов по принципиальным соображениям?
– Не так чтобы по принципиальным, но – из-за недосуга. Основная причина – эта… Хотя случается. Я альтруист, конечно, но ты же понимаешь, что даже если бы я хотел быть им всегда… А людям не объяснить. Люди думают, что я должен дарить. Обязан, что ли. Есть люди, та же Ира Понаровская, та же Лайма, которым, если надо, я и задаром сделаю, но это – особые люди, особые женщины. Я, надеюсь, тоже имею право на свои пристрастия.
– Обо всем худо-бедно потолковали. А вот о личной жизни…
– А личной жизни – сейчас – нет. Личная жизнь была. Но закончилась расставанием. Это была драма. Она – замечательный человек, изумительной красоты. Но с ее стороны была ну просто парализующая ревность, с моей – сейчас могу сказать об этом – амбиции, обида.
– Что до ревности, в каком-то смысле…
– Я понимаю. Но сам характер работы еще не значит повального растления. Да, я, бывает, влюбляюсь в манекенщиц, но – как в образ. Извини меня, как без этого? Это не значит, что у меня одна мысль – как бы залучить ее в постель. Это чисто плебсовое “прочтение” нашей работы.
– Давай, Сергей, завершим беседу чем-то таким же красивым, как твои модели.
– У меня есть мечта. Открыть салон. Этот салон будет самый доступный. Для всех. Любой сможет посетить его, и он должен быть уверен: в этом салоне его сделают другим. Красивым. Одухотворенным. И тогда, я уверен, он и жить захочет так же.
Отар КУШАНАШВИЛИ.