Все когда-то бывает в последний раз, но сам этот “последний раз” – чаще всего ухватить невозможно.
Пишет, допустим, обиженная девушка своему, хорошее слово, молчелу:
ПРОСТО ХОЧУ С ТОБОЙ ПОПРОЩАТЬСЯ. ВЧЕРА МЫ ВИДЕЛИСЬ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ. ПРОШУ ТЕБЯ, НЕ ЗВОНИ МНЕ И НЕ ОТВЕЧАЙ…
- и там еще тонна переживаний.
Но только все это неправда.
Если молчел соизволит подняться с дивана – а он соизволит, – и они помирятся, то окажется, что этот “последний раз” – был никакой не последний.
А настоящий последний раз – тот, что насовсем, без возврата, – случится, когда он ее самым банальным образом проводит домой с йоги, и они будут мило болтать всю дорогу, никаких глупостей вроде “не звони мне”, а это бац – и, оказывается, последний раз.
Или, наоборот, фотографируется пацанчик у берега реки – лето, жара, на песке припаркованы тачки с открытыми дверями, из них музон, золотые цепочки, загар, девочки, которые вечно рядом с пацанчиками – мне всю жизнь завидно было, и требовательный голос хозяина телефона:
ДАВАЙ ДАВАЙ САНЯ ЧЕ ХМУРЫЙ ТАКОЙ НЕ ВЫЖРАЛ ЕЩЕ ЧТО ЛИ МАШКА ИДИ К НЕМУ ОБНИМИ ЕГО УЛЫБНИСЬ УЛЫБНИСЬ ВО-ОТ…
- а это был последний раз.
И эту улыбку ему на могилу повесят среди венков.
Или иначе: ходит интеллигентный человек по кладбищу Тестаччо, завтра ему из Рима обратно в Москву, хватит жрать литр в день после церквей и музеев, пора принять чистой духовности, не разбавляя, но он снова разбавил, и вот он ходит, покачиваясь, мимо могил Шелли и Китса, и думает свою обычную возвышенную чепуху – я, может быть, прощаюсь сегодня с Римом навсегда, а сам в каком-нибудь чужом углу отдам Богу душу как Китс, и кто меня вспомнит…
Все это, разумеется, дребедень.
В Рим он вернется через полтора года, и снова удачно нажрется среди террас и холмов, а вот чего он точно не сделает, так это не попрощается с кем-то из очень близких, родных ему, кому он перед Италией, растерянно выбирая пустые слова, сказал:
НУ ТЫ ПОЖАЛУЙСТА ВЫЗДОРАВЛИВАЙ.
Мог бы и понежнее сказать, поживее.
Ведь это был последний раз.
Но люди боятся последнего раза.
Они, может быть, не столько не знают, сколько не хотят знать, когда же он будет.
И люди даже придумали слово “крайний” – чтобы уж точно о нем не знать.
Когда я крайний раз проводил тебя с йоги.
Когда мы крайний раз ездили с Саней купаться.
Когда я крайний раз нажрался на могиле Шелли.
Ужасное слово.
Молчел – хорошее, и сокращенное, как клей, БФ, бойфренд то есть, – тоже хорошее, и музон слово хорошее, и даже духовность хорошее слово, особенно если вы уже выжрали и вас слегка тошнит.
А вот крайний – плохое.
Это плохо, когда слово предназначено для того, чтобы кокетливо скрыть что-нибудь неизбежное.
Смерть, например.
Нет, лучше поступить по-другому.
Раздеться до пояса, повесить себе на шею свою самую лучшую золотую цепочку, и, по дороге домой с йоги зайдя на пять минут на могилу Китса, открыть там и выпить. И нежно-нежно сказать:
Звони мне, мое счастье.
Пиши мне, мое счастье.
Фотографируй меня телефоном, мое счастье.
Бухай со мной среди холмов и на террасах, мое счастье.
И, я тебя очень-очень прошу, не болей.
Мы ведь с тобой, как нам было обещано, бесконечны.
Но вдруг это последний раз?
