Все бездари счастливы по-своему, каждый талантливый человек мыкает одну и ту же беду, как сформулировал один из “пострадавших” поэт Франсуа Вийон: “Я всеми признан, изгнан отовсюду”. Другой всемирно признанный гений, который вообще все знал наперед, высказался в том же дух: нет пророка в своем отечестве. Истины не опошлились за века – не перевелись люди, которые во все времена поддерживают актуальность афоризмов.
Судьба артиста не должна быть простой. Наверное, Олег ФЕЗОВ думает именно так. Иначе почему он спокойно рассказывает о злоключениях, мудро рассуждает об искусстве после кошмара, который он наблюдал, в котором участвовал, из которого вырвался?
Начиналась творческая карьера Олега Фезова благополучно. Он закончил училище в Душанбе, чтобы стать художником-монументалистом. Времена известно какие, застойные, монументы в цене. Любой скульптор, вспоминая то время, ностальгически закроет глава: заказы, деньги, уважение. Не успокоившись на заработанном, Олег решил благополучие прекратить и стать детским художником, в чем преуспел – должность художественного редактора детского журнала “Машъ Ап” подтверждает. И опять в момент триумфа – перемена участи. Детские занятия скрипкой дали себя знать, пересилили монументальный, графический жанр. Фезов превратился в сочинителя музыки – и практически сразу добился успеха. На конкурсе “Голос Азии” в 1991 году он со своей группой “Дарвиш” получил специальный приз, а исполнившая его песню Наргис Бандишоева этот конкурс выиграла.
Дальше… Опять перемена – только теперь интонации повествования.
Через две недели после конкурса в автомобильной катастрофе погибла Наргиз Бандишоева. А в Москве состоялся первый путч, который отозвался, естественно, и в Таджикистане. После распада СССР в республике началась гражданская война. Памирцев, которым является Олег Фезов, стали истреблять физически. Уже в те годы Фезов был заметной фигурой, именно поэтому он покинул Душанбе в грузовом отсеке самолета.
Эмиграция не затянулась: после того, как за границу Таджикистана были переправлены жена, актриса Лола Тайнгушоева (памирка) и двое детей, Олег вернулся в Душанбе, в свою студию, получившую приют в столичном Русском драматическом театре.
– Я не виноват, что после возвращения стал еще более популярным музыкантом, – усмехается Олег. – Просто все уехали, мне достались лавры. При том у меня осталась лучшая в республике аппаратура – мэтры, вершители музыкальных судеб в Таджикистане стали ко мне обращаться – до этого они просто замалчивали факт моего существования. Я собирал на концертах аншлаги, на улицах меня останавливали, просили автограф, а телевидение, местная пресса ни словом не обмолвились. Так и жили, параллельно от официальной культуры. Вообще в Душанбе наше существование было каким-то нереальным, очень парадоксальным. Несмотря на известность, я жил на мамину пенсию. Наши концерты собирали двухтысячные залы – мы не получали ни копейки, зарабатывали только игрой на свадьбах. В стране идет война, Душанбе, как пресловутая Малиновка, оказывается то под одной криминальной властью, то под другой, а на улицах спокойно, тихо, ходишь – не боишься за свою жизнь: потому что если кто-то решил тебя убить, то убьют, а нет – и бояться нечего. Так случилось, что у меня были нормальные отношения со всеми: не смотря на то, что я памирец, признавали ныне властвующие, оппозиция даже не объявляла предателем. Местные авторитеты дружелюбно оберегали.
После репетиций мы с музыкантами обычно выходили на перекресток и дешево улыбались проезжающим джипам. Кто-нибудь узнавал, останавливался, развозил по домам. “Как, Олег-джан, нормально все, никто не обижает? Если что, скажи”. Естественно, на вечеринках у братвы играли бесплатно – считалось, что за “крышу”.
Так вот весело жили. И когда мне стало уже стыдно перед мамой, когда у музыкантов на репетициях начались голодные обмороки, когда по Душанбе прокатилась волна совершенно непонятных убийств и сразу несколько авторитетов сделали предположение: “Может, тебе лучше уехать на время, а, Олег-джан”, я опять оказался в Москве.
Сюда же приехали музыканты, расплатившись с долгами частью нашей бесценной аппаратуры. Вот надеемся, что тут наша музыка поможет заработать деньги и как-то прожить. Хотя мы понимаем: играем не совсем привычные для русского уха мелодии, поем на таджикском, но надеяться, собственно, больше не на что. Это шанс и для меня как для композитора.
Музыка Олега Фезова абсолютно соответствует расхожему представлению о восточной музыке. Она романтична, красива, мужественна необъяснимой восточной мужественностью, мудра восточной мудростью. Собственно, такая музыка очень модна сегодня в Европе, как и любая другая корневая музыка. Вокал в песнях Фезова – необычная краска, другой, красивейший инструмент, поэтому незнание таджикского не мешает. Богатство партий для струнных, среди которых лидирует ситар, живая перкуссия – ручная, штучная работа, одним словом. Не знаю, добавит ли убедительности упоминание о выходе двух сольных альбомов Олега Фезова в компании Monas Recоrds “Salaiki Pamir” и “Sakatum”, включение двух его песен в российский сборник “Красавица Востока”… Нет никакой уверенности, что публика, зомбированная “мелодиями и ритмами” современного шоу-бизнеса, соизволит сделать усилия, чтобы выслушать Фезова.
А мне внушает оптимизм уже тот факт, что Олег жив, что я вижу перед собой человека, который, имея право относиться ко всему цинично, благоговейно говорит о музыке, как о главном деле жизни, как о судьбе, а не о роке, проклятье. Что он органично, естественно произносит “ее величество мелодия” и признается, что как музыкант будет служить только ей.
Он, в отличие от подавляющего большинства знающих себе цену музыкантов, приехал в Москву не для того, чтобы ее покорить. Человек, видевший, попробовавший вкус неигрушечной войны, навсегда теряет охоту сражаться, завоевывать, ниспровергать. После всех потерь, противореча всем разочарованиям и обидам, в душе наступает покой. Больше не хочется говорить о правых и виноватых, приходит время побеспокоиться о главном, потому что ничего, кроме этого, и не осталось.
И еще, что мне очень нравится. Не приходит в голову Олегу переписать пару таджикских текстов и создать русскоязычный хит. Фезов не хочет быть русскоязычным певцом. Он остается певцом своего Отечества, не важно, в какой географической точке земного шара.
Николай ФОХТ.
