МОДЕЛЬ ОТ ЮДАШКИНА

Он ответил на все! Он называл цифирь и фамилии, насвистывал любимые мотивчики и, извиняясь, выбегал к беспрестанно наезжавшим звездам, миловался по телефону с женой Машенькой и хохотал, слушая коллекцию легенд о Юдашкине. Он грустил, когда я затронул тему злопыхательства: Валентин все-таки близко к сердцу принимает это, ему всего двадцать девять.

ВНЕ

– Недавно я узнал, что в 89-м году на каком-то суперсмотре в Центре моды “Люкс” жюри выставило вам “ноль без палочки” с мотивацией: “вопиющая безвкусица”, “вопиющая примитивность” моделей. Что за модели такие, которые знатоков вогнали в транс?

– Вы знаете, в этом смысле собеседник я – никакой. Модельер, убивающий время разборками, сведением счетов, зубоскальством, – уже вряд ли модельер. Я занимаюсь чистой модой. Чем больше работы, тем лучше. Хотя все, о чем вы сказали, – было. Было все-таки не так давно, чтобы забыть. Отвечу так: критика критике рознь. Я больше имел дело с неприкрытым критиканством. Но сразу, здесь же, скажу: мне грех жаловаться, я и тогда, при внешней незадачливости был достаточно уверен в себе. Я знал, что надо работать, терпеть… и все будет в порядке.

– В том 89-м ваше имя уже было на слуху?

– Это было начало взлета, я чувствовал подъем. Я захлебывался от идей, фонтанировал ими… Но уже тогда было не по себе. Ни пава ни ворона. Меня занимало только творчество.

– Вот за это, верно, и “всыпали горячих”…

– Может быть… Но я не хочу… задним числом… это не в моих правилах. Я вне этой возни. И, упреждаю, вне политики.

– Я всегда недоверчиво относился к подобным декларациям со знаменателем “вне” (или как вариант – “над схваткой”), полагая, что живой человек…

– …я не сказал, что меня это никоим образом не задевает!

Я объясню.

Что касается “Люкса-89” – конечно, обидно. Чертовски обидно. Но и тогда, и сейчас я убежден (а сейчас еще более, чем прежде), что конкурсы противоестественны в нашем деле, потому что наше дело – сугубо индивидуальное. Это, простите, не спорт (при всей любви к спорту). Это – вдохновение, наитие, муза.

Потом, критика. Лично я внушил себе, что по известным причинам я не располагаю правом критиковать: очень уж не хочется хоть что-то общее иметь с “лихими оракулами”. Меня много критикуют, и видит Бог, ничего против я не имею, но… “судьи кто?” Увы, среди наших критиков, тех, кого можно бы назвать авторитетами для себя, не знаю. Есть люди из смежных областей, кто одарен уникальным вкусом и достаточным горизонтом, а так… Несколько лет назад я не вошел даже в десятку лучших модельеров страны. Мной был представлен черный костюм, вышитый соболем… то есть костюм такого колера, к которому просто не придерешься… Меня, однако же, не удостоили профанализа, а показали, как неучу, на дверь…

– То есть тут не претензии по делу, а вечная коллизия: “молодой, да ранний выскочка” супротив “благочинного общества”.

– По-моему, мы с вами, если ослабим контроль, можем переборщить в ваянии героического образа. Но о том конкретном случае сказать нечего: так и было, затаптывали меня.

– А коллеги как к вам относились тогда? И сейчас?

– Конкуренция – явление повсеместное, что объясняется нешуточными деньгами, попросту бизнесом. Это абсолютно нормально! Но что меня поразило там, на Западе: дома моделей стоят на одной улице, и никто не поливает помоями другого. И вообще никого не поливает! Ибо делом занят. А у нас сплошь да рядом козни, каверзы, пакости и заглазное поношение…

Я знаю, что можно демонстрировать одни и те же модели десять лет, что и делают девять из десяти наших горе-мастеров, при этом спокойно ездить по шарику, иметь – при наличии “личных” щелкоперов – завидно растиражированное паблисити… и не трепыхаться, “в ус не дуть”, жить припеваючи… Можно. У нас же каждый второй раздает интервью, в которых раз по десять “намекает”, что он чудо как талантлив. Это уже даже не смешно. Это пошло.

– Хорошо. Скажите, Валентин, а Зайцев вам конкурент? Какие промеж вас отношения?

– А нет никаких отношений. У нас нет общения как нормы. Но я априори уважительно отношусь к своим коллегам, отдаю иным из них должное. Я не вижу, почему бы не завязать нормальные отношения, встречаться, беседовать. Но – не получается. Проблем мильон, на них уходит все время. А так я все вижу и знаю цену всему.

– То бишь зависть… и такие прочие чувства… вам не знакомы?

– Боже мой, какая зависть? Если бы мне было присуще хоть что-то подобное, как бы я смог работать? По природе я такой, что мне это чуждо. Я не нуждаюсь даже в рекламе, потому что спокойно знаю: рейтинг для знающих толк – очевиден, там у Юдашкина определенное место. И в Колонном зале Дома союзов, и в Совинцентре, везде, где я собираю исключительно ту публику, которая хочет и может одеваться у Юдашкина, которой это необходимо. Я все время… то есть нет, когда нужно… я помню о своей высоте, а такие смешные понятия, как зависть, – они просто исключены из жизни моей.

– Ну, если вы “над” такими сугубо земными категориями, то я могу себе представить вашу расшифровку позиции “быть вне политики”.

– Я стараюсь быть “вне”. Но насколько это возможно в нашем государстве? Ведь даже это помещение, где мы сидим с вами, вернее, пробивание этого помещения не могло состояться без вмешательства политики – причем самой высокой. Два с половиной года я донимал власти, и когда надежда была почти утрачена… Спасибо московскому правительству, спасибо Лужкову – персональное…

– Облагодетельствовали…

– Я, между прочим, совершенно серьезно… А так, по жизни, стараюсь, да, держаться подальше. Потому, что у меня – мое дело. И потому, что опротивело это все. Все-таки очень влияет на самочувствие, ведь правда?

– Вынуждаете спрашивать в лоб о супруге нашего вице опального.

– Да, у нас работает жена Руцкого. Но поймите, дело не в имени, а в квалификации. Она великолепный экономист и организатор. Она замечательный человек. Надежный.

– А что вы можете сказать о самом вице-президенте? Ведь одеваете его вы.

– Могу повторить то же: дело не в именах. Для меня это заказчик. Я не имею морального права судить о человеке.

– Человек просто заказал стильный двубортный пиджак…

– Вот именно.

– Валентин, но вы ведь повторяете, что не станете работать с тем, к кому у вас не лежит душа.

– Святая правда.

– Логический вывод…

– Никаких выводов!.. Давайте поговорим о политике в ракурсе моды. Знаете, кто, по-моему, из тамошних и из наших политиков первые по элегантности? На Западе – это Маргарет Тэтчер. У нас – Горбачевы. Не удивляйтесь.

– Я и не удивляюсь.

– Привык, что при этих словах глаза становятся у людей квадратными. А я уверен, что чета Горбачевых первой повергла в прах партаппаратный стиль… Политика политикой, а это – тоже достижение.

Еще раз повторю: художник не должен (или так: должен не) пересекаться с властью – у меня на этот счет есть твердая уверенность… Я могу обслуживать принцессу из Саудовской Аравии, а после поехать в Израиль и мило беседовать с Шамиром. И это нормально.

“ВНУТРИ”

– Насколько изменилась цифра 80 тысяч как “самая маленькая цена” за рядовой деловой пиджак, которую я вычитал в одном вашем интервью несколько месяцев назад?

– Увы, теперь это стоит от трехсот тысяч, это стартовая отметка. Но я имею в виду индивидуальную работу, когда дорогое платье забирает иногда полгода и более, килограммы долларовой фурнитуры. Ткани я приобретаю у западных фирм, потому что мои модели должны быть сшиты из тех же материалов, что и у Версаче, Сен-Лорана, Кардена, понимаете?

– Но здесь шьете за рубли?

– Только!

– А во сколько обходится “исполнение желаний” зарубежному заказчику?

– Тут есть свои стандарты: ну, скажем, четыре тысячи долларов.

– И восточной высокой диве во столько же?

– Ну… Она заплатила столько, сколько нашему Дому моделей надобно на месяц с учетом инфляции.

– А такие клиенты сами сюда жалуют или дожидаются вашего визита, “выписывают” вас – как это вообще происходит?

– И тут тоже есть свой кодекс, свои правила. Такие персоны, как принцесса, обслуживаются инкогнито. По описанию, которое – дело целой армии менеджеров, маклеров, посредников. Я получил все выкладки, все данные.

– Валентин, вы – почетный гражданин Лос-Анджелеса. За что удостоились?

– Первопричина – мой перевод детям, пораженным раком, ста тысячи долларов.

– Были у вас прецеденты “размежевания” с клиентами из-за вкусовых разногласий и расторгнутых контрактов на этой почве?

– Очень редко. Но были. В таких случаях я тешу себя надеждой, что сделал все, что мог. Человек же видит все иначе.

– Как Пенкин?

– А что Пенкин?

– Я слышал, как Пенкин за час тридцать раз повторил, что костюмы сочиняет себе самолично, и его не удовлетворил даже Валя Юдашкин, эскизы которого-де свидетельствовали о том, что маэстро – то есть вы, Валентин, – не постиг сути явления по имени Пенкин.

– В самом деле? Ха-ха-ха… С ним было иначе. Он просто испугался развития образа. Понимаете, облик Бой Джорджа слишком “на поверхности”, обвесить себя перьями и приклеить диковинные брови – этого недостаточно, чтобы претендовать на оригинальность, а тут именно такой случай. Я предложил ему эскизы, в которых был Пенкин, шагнувший вперед. Шагнуть он не захотел. Его дело. Все это я говорю, бесконечно почитая певца… Я абсолютно убежден, что он сам придет к тому, что предлагал я. Потому что он – талантлив, а талантливый человек рано или поздно приходит к осознанию такого понятия, как “критическая масса наработанности”, и дальше в этом, “истоптанном” направлении работать ему становится неинтересно.

– А чем вы не смогли Лике Стар потрафить? Жалуется, жалуется – и те же слова в ходу: “Непонимание индивидуальности”.

– Не знаю, не знаю… Там то же, что и с Пенкиным.

Но я не хочу создавать впечатление обиженного, ущербленного, задетого человека. Потому что я – профессионал, и если кто-то чего-то… Это его, их проблемы. Имеют право.

– Правда ли, что это вы предлагали Лике сочинить из компакт-дисков лифчик?

– Считайте, что ваша коллекция анекдотов пополнилась не худшей побасенкой.

– Валентин, давайте продолжим щепетильную тему “симпатий-антипатий”.

– Я прислушиваюсь к сердцу, это лучший советник. Я несметное число раз отказывал крутым людям из сферы бизнеса, имея в виду нечто такое… связанное с порядочностью. Конечно, это связано с личностями, с конкретными людьми. Мне дорого мое имя.

– Ну, имея в друзьях таких колоссов, как Алла Борисовна и Владимир Пресняков, за имя можно, верно, не “трепетать”.

– Да, это уникальные личности. А А.Б.П. – вообще космический человек.

– Кстати, “оформление” ее последних сольников в “России” ведь ваших рук дело? Что вы ответите на зубодробительную критику в популярной молодежке, высказанную в разбитном тоне?

– Ради Бога, я вас умоляю! Какая там критика? Тебе может что-то не нравиться вплоть до раздражения, но тон, знание толка в том, о чем берешься судить! Все это недостойно. Я вам скажу даже не за себя, я вам скажу за женщину, с которой обошлись не очень красиво. Мне обидно за нее. Пугачева, по-моему, заслужила уважение. Но я уже говорил: к этой неотесанной “критике” приучился относиться как к данности. У нас нет газетчика, который бы работал в западном стиле. Журналисты, как правило, скользят по поверхности, ограничиваясь верхоглядскими скачками. Я работаю с корреспондентами “Вог”, “Нью-Йорк Таймс”, “Фигаро”, “Пари-матч”, и я знаю, что такое истинная компетентность в этом деле. Заправский эксперт объективен, у него нет этих списочков любимых и нелюбимых модельеров.

– Ну а когда пожурил Юдашкина знаменитый Карден? Задал дрозда за… обилие идей: там, где можно создать три модели, Юдашкин делает одну, фонтанируя идеями, будучи неэкономным.

– С Карденом у нас дружеские, теплые отношения, я почитаю его своим наставником… А что до критики, в каком-то смысле он прав. Бывают приливы и отливы, это нормально, и правильно, что надо экономить. Понемножку, с годами я учусь это делать.

– Если не секрет, с Аллы Борисовны сколько взято?

– Я не буду это обсуждать, только скажу, что Пугачева – именно тот человек, ради которого я готов вкалывать бесплатно. Такой человек. Этот ряд маленький, недлинный.

– Мне почему-то кажется, что блистательная Понаровская входит в него. Ведь у вас она одевается?

– Это как раз одна из легенд, имеющих самое широкое хождение. Я безумно уважаю Ирину, я отдаю должное ее безукоризненному вкусу, ее изысканности. Ее шарм – это нечто! Но с ней я не работал. Увы.

СИБАРИТ

– То, что вы сибарит, – написано на лице вашем…

– Это да! Я люблю комфорт. Я обожаю дом. Дом – это такое место… но не хочу сбиваться на дежурности. Дом должен дышать любовью к обитателям, в доме должен быть дух любви, уюта и какой-то магнетизм. Мне в этом смысле повезло. Хотя в силу известных причин дома я кто угодно, но не хозяин, скорее частый гость. Хочу верить, всегда очень желанный. А заправляют в доме женщины: супруга, мама, дочь. Очень хорошо у них получается. В дом тянет, мне там хорошо. Кстати, в июле хотим переезжать – это уже такие “меркантильные” и географические детали – я купил в центре квартиру.

Еще я обожаю отдыхать в кругу семьи и друзей, обожаю принимать гостей, особенно когда это не пересекается с делами абсолютно. Когда просто расслабляешься.

– Вот сейчас вы скажете: “но это удается очень редко”.

– Но удается это очень редко. Ха-ха-ха… За последние два месяца всего раз. Мои друзья-бизнесмены “оттягиваются” – которые на Канарах, которые на Ямайке. Иногда жутко завидую. Я бы предпочел дом, дачу, Подмосковье. Всю зиму бы там провел, но вы же понимаете… Уже не остановиться. Мои заказы, мои проекты расписаны на год вперед.

… Я всегда знал только лист бумаги, я всегда работал, не разбирая дня и ночи.

Только самые близкие и знают, что ты есть на самом деле. Знают о цене, что ты платишь за эту внешнюю крутость. Помнят, что ты начинал с двух портных… А люди всегда судят легко, у людей предвзятое отношение. Люди судачат, бисексуальный ты или голубой, наивно полагая, что кроме права знать, они обладают правом судить. Но такого права нет ни у кого! У меня же в отношении ко всему этому уже давно есть иммунитет.

Я могу на все эти толки отвечать и “да”, и “нет”. Потому что я разный – как и все. Никто не знает, каким он будет завтра, какие у него появятся интересы, какое желание – и не след зарекаться. Главное – нельзя судить.

Я бы сказал, что у меня в области секса есть разный опыт, но я очень хорошо понимаю, что мало что находится у нас в таком плачевном состоянии, как толерантность, терпимость. Я понимаю, слухи, сплетни – плата за известность. Всем интересно, как одевается твоя жена, что у тебя на ужин. Будь ты семи пядей во лбу, но если ты сподобился успеха, ты должен смириться с тем, что твоя жизнь – уже как бы не твоя… Я смирился, мне даже стало нравиться…

Я столько раз уже мог лыжи навострить в какой-нибудь Париж, обустроиться и жить себе припеваючи. Но я хочу жить здесь… Не буду прикрываться патетикой, хотя почему ее нужно стесняться?

Все говорят: ах, как тебе повезло! Такой молодой, а уже на вершине славы.

Извините, я уже семь лет в моде, это по цивилизованным стандартам не так мало, и не так быстро мне повезло.

Я работаю и для театра, и для кино, сейчас – над оперой, мне нравится что-то новое пробовать. Поиск.

…А болтать о Юдашкине – пусть болтают. Я даю пример того, как можно жить ярко, полнокровно. Оставаться верным себе, я хотел сказать.

Отар КУШАНАШВИЛИ.


Отар Кушанашвили


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Вещий генерал Олег Калугин
СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ ЗАПРЕЩЕНА
ГРУШЕВСКИЙ – РОДСТВЕННИК ХРУЩЕВА?
ЖАННА АГУЗАРОВА – ЗАМОРСКОЕ БЛЮДО
НАША СЛУЖБА И ОПАСНА, И ТРУДНА…
“АРТ ПИКЧЕРЗ”: ОЧЕРЕДНАЯ ТУСОВКА
“ЯНГ ГАНЗ”: ПОДХОДИТЕ И РАЗДЕВАЙТЕСЬ”
СТРАХ – II (И ЭТО ВСЕ О НЕМ!)
“ТЕЛЕГРАФ” ВЗЯТ!
РАЗИН ТУТ НИ ПРИ ЧЕМ
КТО КОГО БЕРЕЖЕТ?


««« »»»